— Кучики искал тебя, — он оскалился ещё шире, — никогда не видел его таким взволнованным. Маска отличная, зато в глазах столько эмоций. Что ты с ним сделала?
— Ничего я не сделала, только слегка накричала на него, — я обиженно поджала губы и отвернулась от него. Иккаку и Юмичика хихикнули в кулаки.
— В общем, я сказал, что ты у меня, — я ошарашено посмотрела на него, не ожидала предателя в наших рядах, — но сказал, что отдам, если он сразится со мной.
— Я так понимаю, я могу здесь хоть на месяц остаться, — хмыкнула я. Зараки довольно кивнул.
Мы ещё немного поговорили о собрании и вопросе зависимых. Кен нарёк их слабаками и меньшей из проблем Сейрейтей, я молча согласилась. За полчаса до отбоя Ячиру проснулась и повела меня в свою квартиру. После того, как мы рассказали ей все новости, которые она благополучно просопела, она решила, что я безоговорочно буду спать с ней. Мне предложили посетить лазарет, дабы избавится от синяка на руке, но я отказалась. В любом случае, я и сама могу его залечить, а его вид напоминает мне о вине Бьякуи, ведь я уже по инерции начала его прощать.
Он ведь забоится обо мне. Правда понятие «забота» у него приобретает синонимичное значение понятию «мания». Я не должна была на него кричать. По многим причинам. Меня действительно недавно чуть не убили, хотя даже это не оправдывает такое нездоровое рвение. Ведь, как он должен думать, Гин целился в Рукию. Надо всё-таки извинится перед ним, как будет время. Но и твёрдо заявить, что от всех охранников я буду сбегать и, в конце концов, свалю куда-нибудь в Мир живых.
Перед сном Ячиру успела накормить меня таким количеством сладостей, что я невольно задумалась о том, что теперь Бьякуе не о чем будет волноваться — я стану круглой пельмешкой, а не обтянутой кожей костями. И ведь ей нельзя сказать нет — силой запихнёт, она ведь не Кучики и церемонится не станет. Затем она рассказала буквально все сплетни Сейрейтей, словно бы я опять болтала с Рангику, но вечеринка была у трезвенников. Я, конечно, половину героев слухов не узнала: Ячиру всех называла по кличкам. А ещё она рассказала мне об их бывшем сослуживце, который ушёл в отставку сразу после того, как Кен стал капитаном. Его звали Маки и, судя по всему, он переметнулся на сторону зависимых. Именно из-за него Кена сегодня не было на собрании.
Ближе к двум ночи неугомонная малышка всё же начала зевать. И это несмотря на то, что она проспала четыре часа днём. Я почти насильно запихнула её в ночную юкату, и позже уже действительно насильно уложила на двуспальный футон. Она снова вцепилась в меня, будто в подушку обнималку, льня щекой к моей груди. Я со вздохом обхватила её своими руками, пропихивая правую под его голову, и прижала к себе. Она пахла шоколадом, я не знала почему, то ли её любимые угощения со временем оставили на ней свой запах, то ли она пахла так изначально, что могло объяснить её манию к сладкому. Я поймала себя на мысли, что мне не хватает извечного запаха лаванды с приторной ноткой грейпфрута, лёгким шлейфом исходящего от всего, чего коснулось присутствие Бьякуи.
Я нахмурилась, ближе притягивая к себе Ячиру.
Завтрашний день обещал быть тяжёлым.
====== Глава XXXII. Опять кошмары, или Показательные бои ======
Обиженная женщина способна на любые поступки, кроме адекватных.
Сериал «Кухня»
Я знала, что сны изменятся с того злополучного кошмара. Но я даже и предположить не могла насколько.
Это была не пустыня, не коридор и не тронный зал. Я не могла открыть глаза, какая-то ткань была обвита вокруг них. Я чётко чувствовала… точнее наоборот… Не чувствовала руки, поднятые над головой, и ногами не касалась пола. Я была подвешена. Тело, в котором была я, было подвешено за руки холодными цепями.
Тишина. Лишь скрипы и мои глухие, хриплые вдохи. Я медленно сходила с ума от боли затёкших рук, пока кожей не почувствовала в комнате присутствие ещё кого-то. Едва слышные шаги раздались откуда-то за спиной и буквально через секунду низ оголённой спины еле ощутимо коснулись грубые подушечки пальцев. Тело инстинктивно подалось вперёд, качнувшись на цепях, и прогнулось, только чтобы отстраниться, перестать ощущать то, что его тронуло. Хриплый мужской смешок раздался совсем рядом, горячее дыхание опалило шею. Тело вздрогнуло, снова выгибаясь, когда пальцы заскользили вдоль позвоночника вверх до середины, а затем, сменив направление, очертили талию. Она чувствовала, что его лицо находится в каких-то жалких пяти миллиметров от её кожи, он ни на мгновения не давал забыть о своём присутствии, плавно, словно хищник, обходя её.
Еле касаясь, его пальцы дотронулись до её бёдер и потянулись вверх, медленно, тягуче обводя контуры её тела лёгкими щекочущими движениями, обвили грудь, стиснутую широкой полосой чего-то, напоминающего кожу, неприятно липшей к телу, обвели ключицы, шею, и только тогда переместились на затылок, развязывая узел. Ткань скользнула вниз, более не сдавливая её голову.
— Проснись, любовь моя, — тихий мужской шёпот раздался даже ближе, чем я рассчитывало. Тело поддалось: глаза медленно раскрылись.
Не знаю, я не сильно удивилась, увидев его лицо перед глазами. Перед глазами Ренэйт, если быть точнее. Это же её воспоминания… Картина была расплывчатая, но я его легко узнала. Тёмные волосы, зачёсаны назад, с выбившейся прядью, рассекающей его хищное выражение слишком красивого для такого морального урода лица. Улыбка-полуоскал стала ещё немного шире, когда мой мутный взгляд перестал медленно елозить по его лицу и остановился на его пронзительных карих глазах, чуть прищуренных в усмешке. В отражении его радужки я увидела лицо. Лицо этого тела.
В чёрных зрачках я плохо могла его разглядеть. Лишь понимала, что оно не моё. Глаза сами скользнули за его ухо, натыкаясь на зеркальную стену.
Картина была просто отвратительно. Подвешенное хрупкое тело висела на цепях, как я и предполагала. До решётки в полу от ног было сантиметров десять. Единственной одеждой были мини-юбка и лиф без бретелей, которые действительно были просто широкими полосами чёрной кожи. Худое тело было всё в многочисленных порезах и синяках. На левой скуле тёмным пятном виднелась очередная гематома, пухлая нижняя губа была разбита, бурая корка стягивала края ранки. Над правой бровью был порез, засохшая кровь облепило веко глаза. Странно, но боль от побоев и неприятные ощущения от давно свернувшейся алой жидкости я почувствовала только сейчас.
Зелёные радужки глаз, обрамлённые чёрными белками, вертикальными зрачками пусто смотрели на своё изображение. Чёрный ворох волос был стянут резинкой на затылке, давая прекрасную возможность лицезреть длинные не человеческие остроконечные уши.
— Ты так долго спала, — вновь напомнил шёпотом о себе мужчина. Зрачки глаз под полуприкрытыми веками медленно переместились обратно, находя его лицо. — Я соскучился.
— Лжец, — тихо выдало тело скрипучим голосом. Карие глаза вспыхнули на краткую секунду гневом, тыльная сторона его ладони быстро нашла синяк на скуле. Звук глухого шлепка словно оглушил эту странную комнату. Голова метнулась в сторону с такой силой, что я было подумала, что она оторвётся — настолько силён был удар и настолько слабо было это тело сейчас.
— Разве я разрешал тебе говорить, малышка? — прошелестел он.
Как бы мне хотелось плюнуть в эту самодовольную рожу прямо сейчас. Но тело не отзывалось на мои желания. Голова безвольно лежала на груди, а глаза были устремлены в пустоту, сквозь голый пол этой темницы.
— Зачем ты сопротивляешься? Зачем причиняешь себе боль?
Это я-то боль причиняю? Кто тут кого избивает? Я не мазохист, чёртов ублюдок.
Я почувствовала, как дрогнули губы в усмешке, разрывая засохшую корку крови. Лёгкая покалывающая пульсации тут же начала исходить от эпицентра в виде ранки. Тёплая капля алой жидкости скользнула вниз к подбородку.
— Сдайся, — его губы еле-еле коснулись ушка, обжигая его дыханием. От чего-то по телу пробежали мурашки. — Ты ведь сломаешься. Всё равно сломаешься, — обманчиво-нежная ладонь легла на правый бок, ласковыми движениями проводя по большому разрезу на нём. — Рано или поздно.
