По пути к комнате Бьякуи мне попалась парочка охранников (на удивления я помнила имена всей прислуги, хоть и общалась только с тремя из состава), которая совершала очередной ежечасный обход территории. Они приветственно кивнули мне, пропустили вперёд, отходя к стене, а когда я прошла — продолжили свою работу. Увидеть меня в такую рань на ногах уже давно никто не считал редкостью.
Спустя ещё минуту я наткнулась на девушку по имени Лилу, которая обычно сменяла Мэй ночью и на её выходные. Она тоже сбивчиво пожелала мне шёпотом — дом всё же ещё спал, а мы находились у комнат прислуги — доброго утра и юркнула куда-то в сторону кухни. Дальше мой путь проходил без новых столкновений.
Ещё на подходе к покоям Бьякуи я почувствовала, что Кучики всё ещё в поместье. Не могу представить себе во сколько он вставал, но что-то мне подсказывало, что он бодрствует. Мои подозрения подтвердились, когда я, ещё только-только занеся руку над рамой сёдзи, чтобы постучать, услышала шум отъезжающей двери и увидела перед собой кадык. Глупо похлопав ресницами я перевела взгляд выше, параллельно опуская так и зависшую в воздухе руку, пока не нашла им серо-лавандовые глаза, вопросительно смотрящие на меня.
— И часто ты встаёшь так рано?
Я невзначай оглянулась и посмотрела наверх. Было действительно темновато, но краешек солнца уже виднелся далеко на востоке.
— Что для тебя рано? Уже небо окрашивается лучами восходящего солнца, — я вновь нашла глазами лицо Кучики. Оно как всегда выражало ничего.
— Даже не все капитаны встают в этот час. Хотя следовало бы, — он прищурил немного глаза, вспоминая, скорее всего, некоторых не слишком полюбившихся за годы службы сослуживцев.
— Значит, из меня бы получился неплохой капитан, — я усмехнулась. Он как-то странно отреагировал, без энтузиазма. Наоборот, только нахмурил брови. — Я хотела спросить тебя о своём занпакто. Бенизакура копает мне могилку в моём внутреннем мире уже месяц.
— Он у тебя в комнате, в правом отсеке шкафа, — как-то даже удивлённо сказал он. — Леди Чо не говорила тебе?
Правый отсек шкафа был пуст при моём первом осмотре комнаты, поэтому я в него никогда не заглядывала. Если там и есть Бени, то положили её туда явно позже моего новоселья.
И снова Фуджи становится причиной моих небольших проблем. Хотя, может она и не специально. Воля случая? Звёзды сошлись, или что-нибудь в этом роде? Несправедливо будет винить её в этой мелкой неприятности.
«Ты слишком добрая»
Может, ты и права, Ренэйт.
— Наверное, я просто прослушала, — как можно более правдоподобно улыбнулась я улыбкой, с которой обычно просят прощение. — Обязательно загляну туда. Что насчёт собрания?
— Давай пройдёмся, — не дожидаясь моего ответа, Бьякуя отодвинул меня от прохода и вышел из своей комнаты. После чего он, держа меня за плечи, развернул меня и пошёл вперёд. Ничего не оставалось, как засеменить за ним — у него очень широкие шаги, а для девушки делать такие просто не культурно! — Собрание будет днём. Но нам надо будет с тобой посетить двенадцатый отряд.
Мы вышли за угол здания, потом зашли за ещё один. Как я поняла, мы направлялись к пруду. Солнца уже на четверть выглянуло из-за горизонта, отчего его первые лучи сейчас отражались в зеркальной глади спокойной воды.
Прямо около озера росло дерево сакуры. Ему было больше двух веков точно. По рассказам леди Хаякавы, она и господин Соджун посадили его в день их свадьбы. Около него мы часто играли в детстве с Бьякуей и Йоруичи. Под его корнями любили сидеть Киске на пару с Хаякавой и наблюдать за нами, о чём-то переговариваясь. Именно в кроне этого дерева я попыталась спрятаться в третий день нашего знакомства с Бьякуей. И под этим деревом мне объявили о нашей свадьбе. Символично, однако. Но об этом позже…
Я знала, что для Бьякуи это дерево имеет вес не меньший, чем для меня. И могла лишь догадываться, какой вес для него имеет наша маленькая прогулка.
Мы подошли к дереву и сели на то самое месту между двух громоздких корней. Оно и выглядело как двуместный трон, а при желании — трёхместный. На дворе июль, цветов на дереве нет давным-давно, зато между листьев выглядывают мелкие ярко-красные ягодки, плотно облепляющие ветви и придающие сакуре особую декоративность.
— Маюри пожелал о свидании со мной, но решил, что слишком горд для личной встречи ради объявления и передал это через посредника? — я язвительно подняла брови. — Неужто не терпится потыкать в меня скальпелем или иголкой?
— Ты же знаешь Куроцучи, — Бьякуя говорил как всегда спокойно, словно бы мы обсуждали не безумного гения, которого освободил из заключения 100 лет назад мой брат, а просто нашкодившего в очередной раз ребёнка. — Единственное, что он не хочет вскрыть — это… — он призадумался, остановившись. — Нет, пожалуй, он хочет вскрыть всё.
— Безумие и гений — две грани одной и той же сущности, — я меланхолично пожала плечами. Маюри оставался Маюри даже спустя век. Как и Киске. Два сапога пара, разве что один вечно выслушивает весьма завуалированные, но такие прозрачные подколы от другого.
Солнце уже вышло наполовину. Тёмно-синее небо ореолом вокруг светила окрасилось в нежно-розовый, оставаясь насыщенно-лиловым у горизонта и уже стремительно голубея на самом верху. Края единственного тучного облачка, стоящего на пути у утренней звезды, засветили золотым светом, словно скрывая сам рай за водной ватой. Ближе к середине оно, конечно, всё равно темнело, переходило в какой-то оранжеватый, а потом в сине-фиолетовый, создавая контраст со своей каймой.
Я не впервые встречала рассвет. Но каждый на моей памяти был по своему уникален. Это были и грустные рассветы, предвещающие что-то приятное во времена, когда мир казался мне самым настоящим… кхм… ну, понятно чем. Были и весёлые, когда я будила вечно спящих Киске и Йоруичи, чтобы вытащить на крышу и полюбоваться небом. Были одинокие, были и семейные. Были и счастливые, были и задумчивые. Были и молчаливые, были и громкие.
Были и романтичные. Такие как сейчас. По крайней мере, этот закат казался мне романтичным (это вот облако было похоже на гигантское сердечко; и да, я девушка, мне можно хоть раз в жизни подумать о розовых соплях). Были-были… только очень давно.
— Но всё же в этот раз обойдётся без безумия. Это только осмотр.
Бьякуя говорил так, словно хотел меня успокоить. Но на самом деле человек по имени Куроцучи Маюри меня не волновал вообще. У нас всегда с ним были довольно ровные отношения, в отличие от той же Хиори. Я даже в день пятого празднования даты его высвобождения из тюрьмы (мы с братом заставили его её праздновать) подарила ему склянку своей крови. Он давно хотел изучить меня, а в частности — мои волосы, но вот не было материала, и Киске весьма понятно и доходчиво объяснил, кого можно пустить на опыты, а к кому и подходить опасно для жизни. Срезать мои волосы практически невозможно. Ну, наверное, практически. Потому что пока их никто не смог состричь, Киске даже Бенихиме пробовал, но не получилось, а мысль об их неуязвимости мне не нравится — не люблю иллюзий, вдруг кто найдёт управу? В общем пришлось Маюри довольствоваться моей кровью, но он, что удивительно, и ей был рад.
— Хммм… — меня вроде уже осматривали в четвёртом отряде раз пятьдесят. — Имей в виду, отрезать себе руку я не дам в любом случае.
— Куроцучи это явно расстроит, — он улыбнулся, прищурив глаза и искоса посмотрев на меня, не поворачивая головы.
Бьякуя улыбнулся. Впервые за месяц моего пребывания в Сейрейтей он улыбнулся. Скорее конечно позлорадствовал, ухмыльнулся. Но чёрт… у него была действительно прекрасная улыбка. Слишком идеальная, чтобы он дарил её каждому прохожему. Мысль о том, что он счёл меня достойной её увидеть, меня радовала, как никогда.
Порыв ветра колыхнул ветви сакуры. Утро выдалось совсем не летнее, воздух совершенно бесстыдным образом забрался под мою юкату, заставляя меня поёжиться от холода. Зубы непроизвольно застучали друг от друга, я сжала плечи руками в попытке сохранить тепло и завернуться в одежду получше. Тут на мои плечи бесшумно приземлилось что-то тёплое, я заметила, как колыхнулся рядом со мной кусок белой ткани. Я удивлённо посмотрела на Бьякую, тот, как ни в чём не бывало, смотрел на закат. На нём не было его хаори, из чего я сделала вывод, что именно им он меня и укрыл.
