Александр отложил дневник в сторону. Он решил, что не стоит читать его сразу. Дневник обладал каким-то магическим воздействием: Александр будто проникал в сознание автора, ощущал себя в его теле, впитывал его внутренний мир. Прочитав всё сразу, он рисковал окончательно выбиться из колеи, а сейчас требовалось совсем другое: хотелось более твёрдо стоять на ногах.

Ночью Александру приснилась та самая девушка. Она бежала и постоянно оглядывалась. Александр пытался её догнать, но как только ему удавалось коснуться её руки, она начинала громко смеяться и ускорялась так, что он снова начинал отставать. Куда и зачем они бежали, было совершенно непонятно. Какая-то светлая пустота. Ничего вокруг – только он и она.

Догнать девушку не получилось, но впечатления от возникшей грёзы остались самые приятные. Он видел её. Снова видел. Встретил в ином измерении и почему-то уже этим был счастлив.

Александр частенько встречался со старым приятелем Леонидом, тоже историком по образованию. Работал Леонид в местном краеведческом музее в экспертном отделе: копался в архивах, заполнял каталоги, занимался научными исследованиями. Начальник этого отдела в прошлом году ушёл на пенсию – Леонид занял освободившуюся должность.

Как правило, встречи старых приятелей проходили в одной очень недорогой столовой, недалеко от института, где раньше работа Александр. Они бывали в этой столовой ещё со студенческих времён. С тех пор многое изменилось, но привычка осталась. На этот раз Леонид явно опаздывал – Александр решил не тратить времени даров и снова принялся за дневник.

И, видит Бог, я пытался. Я пытался, правда. Вы думаете, меня остановили неудачи? Думаете, моё незаконченное высшее образование полностью убило во мне идею стать художником? Нет, были ещё попытки. Вернее сказать, одна попытка.

Это было так. К тому времени я уже занимался покрасочными работами, но внутри зрело что-то. Нечто похожее на желание сказать всю правду в лицо. Знаете, такое чувство, когда приходится постоянно сдерживаться и соблюдать нормы приличия, несмотря на то, что кто-то не соблюдает их в отношении тебя. И вот это желание копится, растёт, заполняет изнутри. И так происходит до тех пор, пока им не будет пропитано всё твоё существо, пока жажда куда-нибудь выплеснуть его станет нестерпимой. Это приводит к потере концентрации, самообладания. Ты больше не можешь думать только о том, что тебя окружает. Ты интуитивно ощущаешь иной мир. Незримый и загадочный. «Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя», – говорил Ницше. Если ты увидел этот другой кусочек реальности, ощутил его, то будь уверен, и он заметил нового гостя. И он готов поделиться дарами, спрятанными за волшебным занавесом. Теперь жгучее влечение говорить через творение, через образы, через особый язык кодов и интерпретаций управляет тобой. Но ты всё равно, стиснув зубы, терпишь, не решаясь вновь шагнуть туда, где уже оступался.

Очередным толчком к тому, чтобы пойти по этой скользкой тропинке, послужило объявление о конкурсе молодых художников, на которое я случайно наткнулся, гуляя по городу. Главный приз – участие в международной выставке визуальных искусств в Германии и денежное вознаграждение в размере десять тысяч евро. К тому моменту моё внутреннее напряжение уже отчаянно искало выхода: я готов был просто разлететься вдребезги. Я хотел кричать, плакать, смеяться, задыхаться от восторга. Я был будто пьян или болен, уж не знаю, какое слово точнее. Да и финансовые дела, прямо скажем, шли очень плохо: работы не было уже второй месяц, я доедал последние крохи и успел изрядно задолжать арендатору жилья. Ещё чуть-чуть, и меня бы выгнали, оставив без крыши над головой. А тут такая возможность. Нет, это объявление возникло неслучайно. Словно кто-то подталкивал меня. Кто-то посылал мне очередную возможность проявиться. По крайней мере, так я думал тогда: мне показалось, что это знак свыше.

И вот ты ставишь перед собой мольберт, крепишь на него холст и берёшь в руки кисть. В этот момент кажется, что ты создаёшь что-то сверхъестественное, фантастическое, что-то запредельное. Тот мир, который ты чувствуешь всеми фибрами, вдруг открывает перед тобой двери и впускает внутрь. Кисть нежно скользит по белой, слегка шероховатой поверхности, оставляя пёстрый след, рисуя окно в иную реальность. Мир небесных сфер касается твоего чела, и музыка ангелов, торжественно играющих на лютнях, арфах, флейтах, трубах и сочных тимпанах, звучит повсюду. В это момент ты ощущаешь себя прозревшим. Ты слышишь всё. Ты знаешь всё. Ты разговариваешь с Богом.

Я работал над новой картиной в течение трёх недель. За это время поступило несколько предложений о работе. Странно, до этого почти два месяца была полная тишина? Как будто кто-то испытывал моё намерение, проверял его на прочность. Ради того, чтобы завершить своё творение, я отвечал отказом всем, кто ко мне обращался, в этот раз твёрдо решив, что мне не нужна синица в руках, – я жаждал поймать журавля.

И вот через три недели я, словно обезумевший, бежал через весь город с завёрнутым в полиэтилен холстом. Три недели я не был на улице. Три недели не видел солнечного света, не дышал свежим воздухом, не слышал шума машин. Но это абсолютно не волновало меня. Казалось, что я несу в руках нечто очень ценное, что-то такое, без чего людям дальше жить будет совершенно нельзя – новое открытие, которое навсегда изменит мир, перевернёт его с ног на голову, преобразит. Я чувствовал себя Эйнштейном, открывшим собственную теорию относительности, или Менделеевым, обнаружившим периодический закон. Я бежал навстречу людям, чтобы отдать им своё знание и сделать их жизнь хоть чуточку светлее.

Однако отнюдь не факт, что твой шедевр произведёт такое же впечатление на других. А вдруг тебе не удалось передать всю красоту того места, в котором ты побывал? Может быть, и место это восхищает только тебя? Может быть, оно и создано только для тебя? Или ты сам создал его и прячешься там, словно в убежище? Скрываешься от мира, так сложно устроенного и слишком непредсказуемого. Тяжело задать подходящий вопрос. Ещё тяжелее – найти подходящий ответ. В любом случае это одна из самых главных загадок любого творчества, не только изобразительного: почему то, что я создал, то, что вызывает восторг во мне, не воздействует так же на окружающих?

И вот моя картина предстала перед зрителями. Да, предварительный отбор она прошла и на выставке претендентов на победу она всё-таки появилась, что не могло не радовать меня. Я был так близок к успеху. Глаза светились надеждой, а в воображении я уже представлял себя победителем. Мысленно я уже был в Германии. У меня брали интервью какие-то журналисты для известного европейского издания, посвящённого искусству. Я важно отвечал на вопросы, а потом вальяжно позировал рядом со своей картиной. Затем встречался с именитыми искусствоведами и выслушивал похвалы и благодарности, а в кармане лежал чек на десять тысяч евро. Как же приятно было думать об этом. Так хотелось верить в долгожданный успех. А пока предстояло встретиться с местным жюри конкурса.

Как сейчас помню этот день. Был четверг. На улице стояла очень пасмурная и мерзкая погода, столь характерная для конца ноября. Уже начались первые заморозки, но днём температура была ещё немного выше нуля. Шёл снег. Снежинки падали на мокрый асфальт и тут же таяли, и лишь кое-где они собирались в небольшие белые пятна. Иногда снег превращался в сильный дождь, смывая любые попытки зимы завоевать хоть какой-то кусочек пространства.

Члены жюри должны были пройтись по выставке и определить победителя. Все художники-номинанты, как правило, находились рядом со своими работами и представляли их. Я немного опоздал. Мою картину уже начали обсуждать без меня. Среди экспертов я увидел знакомое лицо – это был Лев Натанович. Не знаю, узнал бы он меня, ведь с тех пор, как я был студентом, много воды утекло, но я предпочёл не испытывать судьбу, поэтому не стал подходить слишком близко: на этот раз хотелось получить объективную оценку своей работы, ведь если Лев Натанович увидит, что картина написана моей рукой, – пощады не жди.