— Не бойся, — тихо говорит он, склоняясь к ней ближе, чтобы видеть её напрягшееся лицо. — Если ты не хочешь…

— Хочу… — резко перебивает его Эбигейл, тоже шёпотом, уверенно заглядывая ему в глаза своим взглядом. Тодороки понимающе кивает.

— Я слышал разное, — сказал он, слегка задумчиво, с лёгкой долей опасения. — Но, кажется, это больно.

— Я вытерплю, не волнуйся. Навряд ли это больнее тренировок с отцом. У нас болевой порог повышен.

— Да. И всё же, если терпеть будет слишком сложно…

— …я сразу же дам тебе знать, — закончила за парня беловласка, мягко ему улыбаясь. Её рука огладила его щёку, словно через прикосновение стараясь передать уверенность самой девушки. — Только быстро. Не надо тянуть.

— Как с пластырем? — легко усмехается Шото. Эбигейл кивает.

— Как с пластырем.

Желание его женщины — закон. Тодороки приникает к её шее, намереваясь сперва согреть чуть остывшую девушку, целует, гладит, касается. Когда его губы накрывают её, Айзава чувствует, как что-то тёплое и неизвестное утыкается ей там. Мгновение, и парень одним резким толчком насаживает на себя хрупкое тело. Лёгкий вскрик тонет в его губах.

Глаза заслезились. Это не было ужасающе, но весьма и весьма неприятно. Руки вжались в его плечи. Боль есть. Она резкая. Быстрая. Непонятная. Какая-то щемящая и пульсирующая. Тающая и вновь набирающая силу. Парень замирает, боясь лишний раз пошевелиться. Тишина со стороны девушки его напрягает, но она лишь шепчет:

— Ну же. Двигайся.

— Привыкни, — упрямо отвечает он. Эбигейл отрицательно мотает головой и открывает глаза, чтобы смотреть прямо на него.

«Я чувствую его в себе. Так странно…»

— Какая же ты узкая, — тихо без стыда заявляет Шото, слегка жмурясь. — Сейчас я буду двигаться. Готова?

Айзава быстро-быстро кивает, но глаза не закрывает. Напротив, она ещё сильнее впивается ими в лицо напротив, желая видеть его сейчас.

Первый толчок. Медленный. Выдавливающий солёную влагу из небесных глазах. Второй. Довольно больно. Но не до крика. Третий. Терпеть можно. С каждым разом всё легче.

Внутри нее туго. Очень узко. До одурения. До мушек перед глазами, плавающих тусклом свете. До звериного рыка в груди и сдавливающей боли в члене.

Тодороки больше не останавливается. Фрикции медленные только в начале. Шото заводит руку под Эбигейл, второй сжимая её бедро, направляя, подставляя, помогая и себе, и ей. Айзава чувствует вес его тёплого тела и холодные прикосновения к пояснице. Как только её бёдра начинают двигаться навстречу, неуверенно и немного неумело, он ускоряется, движется все быстрее и быстрее. Ритм не сбавляет, и Эбигейл покорно подстраивается под него, постанывая ему на ушко, пока парень оцеловывает её шею и зону под ухом. Покусывает ушную раковину, чувствуя, как девичьи коготки вцепляются в его спину, оставляя свои отметины в виде полумесяцев. Тихо порыкивает, редко-редко стонет, заставляя сердце Эбигейл пропускать удары в часто-частом ритме биения.

Боль отступает окончательно. Двигаться становится легче, приятнее. Эбигейл больше не сжимается неосознанно, но так ощутимо-неприятно. Айзава чувствует, как расслабляется, обвивает ножками торс Тодороки, льнёт, прижимает к себе, двигается с небывалой нескромностью ему навстречу в его немыслимый такт. Распаляется, раскрепощается, трепещет, обливается потом, горит и сгорает. Ни мыслей, ни что либо ещё. В голове бьётся одно: «Хорошо, как же хорошо!».

Шото садится, укладывая руки на девичьи бёдра, смещаясь внутри неё. Рукой подбирает одну ножку под сгиб коленки, притягивает к себе, кладёт на плечо, снова смещаясь. Она такая гибкая, как тростинка. Тихо охает, сладко стонет, изгибается, мутно смотрит из-под ресниц взглядом, от которого любой бы слетел с катушек. Но Тодороки уже давно обезумел от неё. От его смелой, наглой, по своему сильной, чертовски милой и сексуальной малышки, поспевшей допустить хоть на миг, что она его не возбуждает. Глупая, глупая малышка!

Снова толчки, теперь ещё быстрее. И жёстче, гораздо жёстче. Он скользит глубоко внутри, сводя с ума и сходя с него сам от того, как пульсирующее лоно радушно сжимает его. Девичьи пальцы сжимает его, впившиеся в её бедро и ягодицу. Его ладонь накрывает лобок, большой палец находит клитор и безжалостно начинает тереть нежную плоть, насильно приближая девушку к разрядке, чувствуя, что и сам уже скоро кончит. Ещё горячее и жарче, ещё более влажно. Пошлые звуки секса, его запах дурманят голову, как и реальность происходящего.

Узел затягивается, ниточки собираются в клубочек, остервенелые бабочки, живущие всё это время внутри, слетаются в стаю, словно в предвкушении. Тело сводит, та самая пружина вновь натянулась и теперь грозится просто разорваться. И она взрывается.

Эбигейл дрожит и всхлипывает, содрогаясь всем телом, достигнув высшей точки блаженства. Руки сильнее сжимает ладонь Шото и изголовье кровати. Парню хватает этих нескольких долгих, тягучих как резина секунд, проведенных в сокращающемся в оргазме лоне. Он в последний раз толкается внутрь особенно грубо и быстро, затем выходит, изливаясь семенем куда-то в район девичьего бедра со сдавленным охом. Айзава обречённо называет себя идиоткой из-за того, что сама не подумала о методах защиты. Она ведь не слепая и не дремучая в этих вопросах. Ни что не заставляет её усомнится в том, что Тодороки возьмёт её в жёны сразу же в случае обнаружения двух полоске на небезызвестном тесте. Возьмёт даже силой и сильно разочарован не будьте, да и она тоже. Просто сейчас точно не время, чтобы становится мамой. Лет пять ждать как минимум, и желательно хоть год до появления малюсенького человечка прожить в браке с его отцом.

Каких трудов стоило парню прервать акт, девушка спрашивать не стали. То ли чтобы «не бередить рану», то ли, чтобы ещё больше не уничижать себя.

Шото замер над ней, тяжело дыша, упираясь правой рукой в изголовье рядом с её ладонью. Эбигейл знает, видит, что сил у него совсем не осталось после всего, что сегодня случилось. Она даёт себе несколько секунд чтобы прийти в себя, затем притягивает ослабевшими руками Тодороки к себе за голову, укладывая послушного парня рядом, обнимая и чувствуя, как он обнимает её в ответ.

— Кажется, мы замёрзнем сегодня, если что-то не предпримем, — произносит Тодороки спустя несколько минут, когда сбившееся дыхание нормализуется, а тела сравнительно остывают.

— У меня всё болит… — с лёгкой улыбкой ответствует на справедливое замечание Шото девушка, мягко целуя его в кончик нос. — Возьми на себя ответственность и накрой свою женщину.

Парень лишь глухо смеётся, в лёгком обречение покачивая головой. Затем встаёт, натягивает нижнее бельё и пижамные штаны, тянется к тумбе, из которой достаёт влажные салфетки. Эбигейл ощущает, как подсохшая сперма на бедре начинает холодить, особенно в момент, когда Шото отстранился. Парень стирает её, затем уходит в ванную и там выкидывает использованные салфетки в урну.

— Не хочет принять душ? — спросил он, выглядывая из совмещённого с комнатой помещения. Эбигейл лениво перевернулась на кровати и выпрямила затёкшие конечности.

— Только если ты понесёшь меня на руках.

Тодороки снова улыбается и качает головой.

— Хоть каждый день. И всю жизнь.

Комментарий к Глава

XXXVII

. Ближе (18+) Первый опыт в написании чего-то подобного, так что не бросайте в автора слишком тяжёлые тапочки)

====== Глава XXXVIII. Модная и геройская лицензии ======

Комментарий к Глава

XXXVIII

. Модная и геройская лицензии на ошибки я забила (потом как нибудь проверю (мне нужна бета, окей (но я слишком ленива... ой... то есть занята (конечно занята, а вы о чём подумали?) чтобы её искать)))

Бог хочет, чтобы ты наслаждалась. Бог хочет, чтобы ты шла туда, куда тянет; улыбалась людям, хлопала их по спинам, обнимала за шеи. Рассказывала истории и слушала истории, потому что слово питает и лечит.

Мария Фариса

Обнаружив наутро вместе с чудовищной слабостью пятнистую шею, Эбигейл-таки пришлось использовать самые закрытые вещи в купе с тональным средством. На Тодороки тоже нашлось пару меток, но они прекрасно закрывались и его повседневной одеждой. О футболках, правда, пришлось забыть на пару дней.