========== Глава 1 ==========

Люцифер смотрит на спящую рядом с ним женщину.

Она, безусловно, красивая, с телом и лицом, за которые большинство женщин убить готовы. Но, что еще важнее, она добрая, веселая, и с ней есть, о чем поговорить. В другой жизни – в той, где его сердце все еще ему принадлежало, он, вероятно, испытывал бы к ней чувства.

Однако скользя по ней взглядом, пока ее грудь поднимается и опадает в такт дыханию, он отмечает причины, по которой это невозможно.

Ее волосы неправильного светлого оттенка – скорее яркого, словно солнечный свет, чем глубокого, насыщенного медового. Она величаво высокая, словно изящная статуя, почти одного с ним роста, а не гораздо ниже его даже на каблуках. Она дизайнер интерьера, и вся ее жизнь вращается вокруг мира моды, а потому он более чем уверен, что она никогда даже не держала в руках пистолет. Когда она просыпается и открывает глаза, они оказываются светло-карими, а не цвета океанской волны. Но самое разительное отличие, думает он, заключается в том, что крепко спящая рядом с ним женщина делает это совершенно тихо.

Люцифер тоскует по тому нелепому храпу, как у албанской крестьянки.

Он тоскует по ней.

Он знает, что это нечестно. Он знает, что эта женщина привязалась к нему – что по вечерам, когда он касается ее, чтобы унять боль одиночества, его прикосновения значат что-то для нее, но не для него. То, чего она от него хочет… он просто не в состоянии ей дать. Он отдал это кому-то другому так много жизней назад, что и не сосчитать, и больше у него ничего не осталось.

Он вспоминает о разговоре, имевшем место несколько недель назад в этой постели.

− Кем она была?

− Кто?

− Я не дура, Люцифер, − женщина вздыхает. – Причина, по которой ты касаешься меня в темноте, когда никто не видит, причина, по которой ты выставляешь меня за дверь до того, как я наткнусь на твою дочь, причина, по которой ты смотришь на меня, но на самом деле не видишь… кем она была?

Он не может лгать, но и назвать ее имя тоже не может – это кажется неправильным, да и попросту кощунственным, учитывая, что в его постели другая женщина, и неважно, сколько прошло невыносимых лет.

Женщина, должно быть, замечает, что слова как будто застревают у него в горле, и он не в силах вытолкнуть их из себя, потому что сжаливается над ним и задает наводящий вопрос:

− Это мать Рори?

Мускула его челюсти подергивается. Он также не хочет, чтобы она произносила имя его дочери.

− Да.

− Ты любил ее?

Сердце сжимается от боли.

− Я люблю ее, − поправляет он, − но ее у меня отняли.

− Хочешь это обсудить?

− Нет, − отрывисто, резко бросает он и, перекатив ее на спину, накрывает своим телом. Неприятное чувство, что засело глубоко в его груди, ему незнакомо, зато он отлично знает, как подчинить ее своей воле без всякого труда. Он был, есть и всегда будет королем желания, а потому пресекает ее дальнейшие расспросы поцелуем.

Впоследствии она еще раз попробовала поднять эту тему, и он слушал ее какое-то время с закрытыми глазами, пока наконец не разозлился и не прорычал «хватит». В ее глазах вспыхнула обида, вызвав у него острое чувство вины, но он ничего не мог с этим поделать.

Вот и сейчас, смотря на нее, он понимает, что ничего не изменилось. Он может предложить ей только свою честность и свое тело, потому что всегда будет таким, как сейчас – никогда не изменится, никогда не начнет новую жизнь с кем-то еще… потому что полностью, бесповоротно и безоговорочно влюблен в призрака.

Она просыпается, потягивается и бросает взгляд на телефон. Они оба замечают, который час, и он уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но она его опережает.

– Знаю, знаю, – напевно произносит она беспечным тоном, однако ее голос хриплый со сна, – мне пора.

Он морщится, чувствуя себя полнейшим ублюдком за то, что фактически выгоняет ее. Она милая женщина и заслуживает кого-то нежного и доброго, а он не был таковым уже долгое время.

Он провожает ее до двери. С улицы дует утренний океанский бриз. День обещает быть солнечным и теплым, волны вдалеке лениво разбиваются о берег. В такое время он не скучает по «Люксу», радуясь решению переехать вместе с дочерью в один из своих многочисленных домов на побережье.

Женщина произносит что-то, чего он не расслышал, быстро целует его в губы и уходит.

Отворачиваясь от двери и устало проводя рукой по лицу, он с удивлением замечает дочь на нижней ступени лестницы.

– Кхм… – он неловко прочищает горло, чувствуя себя, словно глупый подросток, которого застукали, когда он выпроваживал из дома свою подружку, – доброе утро, Аврора.

Ее губы подергиваются в веселой усмешке.

– Для тебя, похоже, очень доброе.

Он ощущает странную смесь эмоций: от вины до стыда и подпитываемого возмущением гнева. К его удивлению, Рори больше ничего не добавляет, а просто молча проходит мимо него на кухню. Он машинально следует за ней.

Она подходит к холодильнику и наливает себе стакан апельсинового сока. Он замечает, что она уже приняла душ и надела школьную форму.

– Ты рано встала, – замечает он, но это звучит, как обвинение. Рори закрывает дверцу холодильника и выгибает бровь.

– Ах, ты пытался спровадить свою маленькую подружку до того, как я проснусь, – складывает она два и два, – прости, что нарушила твой хитрый план. Я не могла уснуть, поэтому решила пораньше собраться в школу. Мне все равно надо еще сделать кое-какую домашку до первого урока.

Он предпочитает пропустить это мимо ушей – не то чтобы он хоть когда-нибудь был хорош в вопросах дисциплины при воспитании ребенка. Ему повезло, что Линда ему с этим помогает, а то бы Рори выросла еще более отвязной бунтаркой, чем сейчас.

– Рори, эта женщина…

– Не надо. – Вмиг посерьезнев, Рори поднимает руку, заставляя его замолчать. Она усаживается за кухонный стол, и он устраивается напротив нее.

– Я хочу объяснить…

– Пап, – начинает она своим самым строгим тоном, который использует применительно к Чарли, хотя он на пару лет ее старше, – тебе нечего объяснять. Мамы нет уже двенадцать лет. Никто не осудит тебя за желание жить дальше.

«Но дело не в этом», – мрачно размышляет он. Дело не в желании жить дальше, даже и близко нет. Он так же влюблен в Хлою Деккер сейчас, как и двенадцать лет назад, пятнадцать, двадцать. Он полюбил ее при первой встрече и никогда не переставал любить. И неважно, где она находится.

– Все не так. Я просто… провожу с ней время.

Выражение лица Рори смягчается.

– Здорово, правда. Не хочу, чтобы ты был одинок.

– Я никогда не буду одинок, дорогая, – настаивает он, – ведь у меня есть ты.

Это величайшая честь всей его жизни – быть отцом Рори. Он даже примерно не представлял, что когда-нибудь будет вести подобную жизнь, потому что всегда считал детей ужасным бременем, и во многих смыслах она таковой и была. Она как будто безостановочно плакала первый год своей жизни, слюнявила его лучшие костюмы, и ему просто не верилось, что такое крошечное создание может исторгать подобные запахи, когда он, демонстративно заткнув нос ватой, менял ей подгузники.

Но когда она родилась, он не мог оторвать от нее взгляда. Не мог выпустить ее из рук.

«Ты будешь великолепным отцом», – пообещала Хлоя, и ее глаза светились неизбывной верой в него. Вот только он и вообразить не мог тогда, что ему придется делать это без нее.

***

Люцифер стоит на балконе пентхауса, поигрывая стаканом с виски и слушая перестук кубиков льда.

Он часто сюда приходит, когда Рори в школе, или ночует у подруги, или когда у него дела в «Люксе». Он играет на пианино, или нагружается спиртным под завязку, или просто размышляет. Оборачивается в золотистые простыни и спит на половине кровати Хлои, просто чтобы ощутить хотя бы ее тень. Иногда, уткнувшись носом в подушку, он готов поклясться, что ощущает ее запах, словно его преследует слабый аромат ее парфюма, несмотря на прошедшие годы и многочисленные стирки.