Собрав все нужное, Марк двинулся в обратную дорогу. Ему не хотелось оставаться здесь. Не хотелось отдыхать. Несмотря даже на усталость, сковывающую его мышцы. И спустя сутки Марк повалился на кровать в той самой камере, откуда два дня назад он двинулся в путь. Тюрьма встретила его тишиной. И вновь даровала его душе покой. Сейчас его не пугали даже тени, что вскоре должны были потревожить его. Он больше не боялся тишины. Будучи в деревне, он чувствовал всеми клетками своего тела медленно нарастающий шум мегаполиса. Чувствовал, как он проедает его внутренности и зовет вернуться обратно в мегаполис. В этот безумный мир.
Хорошенько выспавшись и отдохнув после вылазки в деревню, на что у него ушло еще два дня, Марк вновь принялся за работу. Осень была уже совсем близко, и ночи становились все холодней. Поэтому отопление нужно было наладить как можно быстрее.
Никогда не бравшийся за такое, Марк провозился с восстановлением системы отопления в тюрьме чуть больше недели. Но в котле все равно постоянно что-то шипело, дребезжало. А ссохшиеся и заржавевшие за какие-то полтора года бездействия трубы текли так, что по всей тюрьме раздавалась барабанная дробь капели.
Эти звуки сильно напугали Марка. За время, проведенное здесь, он привык к тишине, царящей в тюрьме и ее окрестностях. Даже когда он только работал над системой отопления, поскрипывание гайки под гаечным ключом ему казалось святотатством, нарушающим гармонию этого мира. А сейчас в тюрьме воцарился грохот. Тот самый шум, от которого он сбежал из мегаполиса. И теперь он его принес сюда. Казалось, не существовало способа его заглушить. Кроме, возможно, того, чтобы взяться вновь за инструменты и подлатать дребезжащий котел и устранить все течи в трубах.
Марк принялся за работу с еще большим энтузиазмом. Но чем больше он латал трубы, ставя хомуты, а где – просто-напросто подкручивая гайки, тем больше понимал, что их капель не разрушает царящую вокруг тишину, а дополняет ее. Тишину, давным-давно захватившую власть над окрестностями, нельзя было уничтожить чьим-то одиноким вмешательством. Будь то даже капель труб вновь ожившей тюрьмы. Тишина не могла быть вечной и уже умирала, когда Марк только переступил порог заброшенной тюрьмы. Но в этом была ее прелесть. Ведь она возрождалась на мгновения после трепетания ветра над полем, скрипа кирпичей, топота пробежавшего зверя по опушке леса. И только услышавший и почувствовавший ее среди вечного гула жизни мог быть свободен.
Время за работой пролетело незаметно. Марк и сам не понял сразу, что уже наступила осень. И пришли новые заботы – зима в этих местах была довольно теплой, но снежной, и перед Марком встал вопрос провианта. Он полагал, что по глубоким сугробам, которыми покроется поле вокруг тюрьмы, ему будет довольно тяжело выбираться в вылазки в ближайшие деревни. Поэтому провиант нужно было набрать сейчас, не откладывая на потом.
Первая вылазка прошла довольно успешно. Марк набрал полный рюкзак еды и нашел в одном из домов ружье с полной пачкой патронов. Хоть Марк и был очень мирным, спокойным по натуре человеком, но с мародерами, которых становилось все больше, он не собирался договариваться. Да и они вряд ли бы просто так отобрали у него рюкзак, но и подарили бы Марку вечное безмолвие. Поэтому Марк рисковать не собирался.
Вторую вылазку за провиантом он совершил спустя пару дней после того, как вернулся с первой. И она тоже была довольно удачной. Марк нашел второй рюкзак и не удержался, набил его книгами. Возвращаться было намного тяжелей, но спустя сутки он переступил порог тюрьмы, ласково встретившей его объятьями тишины.
Отдыхая после второй вылазки, Марк все чаще стал задумываться о том, что все, что с ним происходит, как-то нереально. И раз за разом ощупывал запястье, пытаясь на нем найти браслет доступа в виртуал. Ведь все было слишком просто. Он как будто управлял кем-то. Это было словно тренировочный уровень обучающей игры. В которые нередко за месяцы лечения его загружали в реабилитационном центре.
Но истинная реальность сразу же указала ему его место. Третья, спустя неделю после того, как он вернулся из последней, вылазка с самого начала не задалась. Не успел Марк отдалиться от тюрьмы и на пару километров, как пошел проливной дождь, мгновенно превративший землю в грязь. В итоге замерзший и промокший Марк добрался до деревни не спустя сутки, как раньше, а намного позже. Путь от тюрьмы до деревни на это раз занял у него полтора суток. А дождь и не думал прекращаться. Но на этом неудачи не закончились. Едва войдя в магазин, Марк обнаружил там двух вооруженных мародеров, обчищавших полки. Марк успел ретироваться, пока они его не заметили, но, забежав в ближайший дом, он наткнулся на дуло ружья, направленное прямо ему в грудь. Ружье держал в руках довольно пожилой мужчина. Небритый, худощавый и одетый в потрепанный свитер и потертые брюки, он напугал Марка больше, чем мародеры. Своей решительностью и строгим, внимательным взглядом, которым он окинул его.
Марк медленно поднял мелко дрожащие, как он мельком заметил, руки вверх. Дед вздохнул, улыбнулся и убрал ружье…
На следующий день Марк, хорошенько отдохнув, покинул деревню с двумя полными рюкзаками, которые ему помогал собирать дед. Как выяснил Марк в беседе с ним, дед и не думал покидать деревню и перебраться в мегаполис. Его не манила праздность и бессмертие виртуала. Слишком долгую жизнь он уже прожил. Он видел Марка в прошлые его вылазки и именно он ему подкинул ружье с патронами в деревню. Марк пытался его уговорить пойти с ним, но дед наотрез отказался. Эта деревня была его домом.
Вернувшись в тюрьму после третьей вылазки, Марк озаботился защитой своего пристанища – мародеры были совсем близко и могли нагрянуть в любой момент. Первым делом он снял дверь с другой камеры и повесил на вход в ту, которую облюбовал с первого дня пребывания здесь. Во-вторых, он хотел восстановить забор, наверняка стоявший вокруг тюрьмы в незапамятные времена, но не нашел даже его следов. И отказался от этой затеи. Тем более, как он понял уже после – мародеры бы наверняка заинтересовались внезапно возникшим забором.
По той же причине Марк закрыл некоторые бреши в стенах только в правом крыле. Левое он оставил практически нетронутым. Там и так работал котел отопительной системы. И у тех, кто войдет в тюрьму, могли возникнуть вопросы насчет его рабочего состояния. Марк не боялся соседей, сама тюрьма бы не пустила их надолго, но лучше было перестраховаться.
Марк попытался наладить в своей камере и электричество, но у него ничего не вышло – линия электропередачи, ведущая в тюрьму, давным-давно была обесточена. А чтобы наладить дизельный генератор, стоявший в подвале левого крыла, неподалеку от котла, нужны были не только удача и время, но и знания, которых, к несчастью, у Марка не было.
Как-то незаметно неожиданно короткая осень закончилась, и наступила зима. Как и ожидал Марк, она была довольно теплой и снежной. Буквально за считанные дни бескрайнее поле покрылось глубокими сугробами, а лес на краю поля надел снежные шапки. Дни становились все короче, и все больше времени Марк проводил в своей камере, размышляя или читая книги под свет свечей, которых ему с достатком положил в рюкзак дед из деревни. Раз в сутки он подкидывал в котел угля, которого в погребе хватило бы, по самым скромным расчетам Марка, на несколько десятков лет.
Шли дни, мелькали ночи. И Марка все чаще начала одолевать тоска. Он стал замечать, что разговаривает сам с собой. Обо всем и ни о чем одновременно. Просто чтобы заполнить царящую вокруг тишину, лишь изредка прерываемую шелестом переворачиваемой страницы, скрипом кровати или шумом ветра, гуляющего по пустым коридорам тюрьмы.
Боязнь молчания, страх тишины. У современных людей свои фобии. Тишину нужно обязательно заполнить какими-нибудь звуками. Радио, магнитофон, телевизор, болтовня. Все это нужно не для получения информации. Все это нужно, чтобы убить тишину. Они не хотят этой близости. Она им неприятна, как мысль о сексе со старухой. Они просто болтают или включают на полную громкость радио. Это приносит им успокоение.
