– Звезда тоже мне! – хихикает Юля.

– А разве нет? Я знаменит, сотни девчонок мечтают оказаться рядом со мной, но везет единицам, – гордо заявляет Никита и откидывается на спинку старенького стула, который свирепо возмущается скрежетом.

– Никита, высокомерие – это грех, – вступает в диалог бабушка, – Иисус учил нас скромности, а гордыня – это от лукавого.

– Ох, бабуль, не надо, – отмахивается парень. – Я же не виноват, что они любят меня, что сотни восхищаются мной.

– Ты должен дарить радость людям, а не заставлять поклоняться себе как идолу, – никак не угомониться старушка.

– Но я же не заставляю их покланяться. Они сами падают к моим ногам. – От слов парня бабушка хмурится. – И вообще я живу, как считаю нужным и твои учения совсем некстати, – раздражается Никита. Бабушка замолкает и отводит взгляд.

– Зря ты так, Никит, мы же любим тебя и желаем добра, – потупив взгляд, тихонько говорит Юля.

– И я люблю вас, – оглядывает он родных, – правда, иначе бы ни сидел здесь. Мне пришлось отменить минимум три мероприятия, чтобы приехать, а это, между прочим, куча денег.

– Понятно, иди-ка ты, отдыхай, – обиженно заявляет Юля.

Никита оглядывает женщин, они не смотрят на него. Что он такого сказал? Чем обидел? Непонятно. Он же не виноват, что его жизнь сложилась так, как сложилась. Что он успешен, знаменит, его многие любят, уважают и ценят. И парень, правда, отказался от больших денег, чтобы приехать сюда. Почему они этого не ценят? Все должны радоваться долгожданной встречи, а не дуться. Не слова больше ни сказав, Никита поднимается и направляется в ванную комнату. Ему нужно освежиться.

Ванна в бабушкиной квартире малюсенькая, старенькая и обшарпанная. На потолке свисает одинокая лампочка, даря тусклый свет. Кафельная плитка, наверное, старше парня, как и сантехника. Никита пробует открыть кран. Удивительно, он работает и даже душ можно включить. Отлично! Парень ступает в потускневшую ванну желтоватого цвета, и позволяет воде унести все его переживания. Смыть пыль семи дорог, прогнать тревожные мысли. Освежиться, перезагрузить мозг. И через пятнадцать минут у него это получается. Он сдергивает полотенце со ржавого крючка, взъерошивает волосы, насухо вытирая их, промакивает влажное тело тканью и повязывает полотенце вокруг талии. Проводит ладонью по запотевшему зеркалу и оценивает свой преобразившийся вид. Парень выглядит отдохнувшим, посвежевшим. Разве что к дантисту пора сходить, цвет эмали стал желтоват. Виноваты сигареты и кофе, но Никита не готов от них отказываться. Подмигнув своему отражению, Герт покидает ванную намереваясь вздремнуть часок другой. Никита самолюбив и эгоистичен и этому есть как минимум сотня причин.

Зайдя в гостиную, парень замирает в центре комнаты. За эти годы здесь ничего не изменилось. Старенький диван аккуратно застелен. Вдоль противоположной стены стоит горомский гарнитур с кучей хрусталя и древним ламповым телевизором. Обои выцвели от времени, шторы обветшали, но тут чисто. Никита оборачивается и натыкается на пытливый взгляд бабушки. Ему становится не по себе. Чувствует себя нашкодившим котенком. Мало кто в жизни парня может разбудить в нем чувство стыда, но у этой старушки, похоже, получается. Может это потому, что он действительно уважает ее и любит. Она его бабушка и этим все сказано.

– Извини, бабуль, не хотел грубить, – сам не знает, почему извиняется Никита перед ней.

– Ничего. Мы, правда, рады тебе, – делает она шаг в его сторону.

– Я тоже очень рад вернуться, но это не так просто, как мне представлялось.

– Это конечно не то к чему ты привык, но пенсия у меня маленькая, – будто не слышат его бабушка.

– Ничего. Здесь мило. Все, так как я запомнил. Даже хрусталь никуда не делся, – ухмыляется он и подходит ближе к полке с «драгоценностями» бабушки.

– Я привыкла так жить, – подходит старушка ближе и становится рядом, а парень рассматривает содержимое полок и когда его взгляд натыкается на черно-белое свадебное фото, он зажмуривается. Его лицо искажается гримасой боли, душевной боли. Дыхание перехватывает и к горлу подкатывает комок. Бабушка нежно касается его плеча, и Никита вздрагивает.

– Они бы гордились тобой, – тихо говорит она.

Никита открывает глаза и снова видит старое фото, на котором изображены его родители. Он почти их не помнит, но они всегда останутся людьми, которые подарили ему жизнь. И ему очень больно от того, что так мало времени провел с ними. Парень сжимает челюсть, злясь на себя. Прошлое причиняет слишком много боли. Оно делает его слабым, а это не допустимо. Если его окружение увидит Никиту таким, слабым, расклеившимся, они не пожалеют, а проглотят не подавившись. Парень встряхивает плечом, скидывая руку бабушки и роясь в чемодане, находит пижамные трикотажные штаны.

– Как поживают Дима и Оля? – спрашивает бабушка.

– Отлично, спасибо, – сухо отвечает он. Но это не потому, что хочет вновь обидеть старушку, просто парень не хочет посвящать ее в свои проблемы. Пусть считают, что у него все отлично.

Никита поворачивается спиной к бабушке и натягивает штаны на голую задницу и только после скидывает полотенце. Бабушка заботливо забирает мокрую ткань из его рук.

– Я очень благодарна этим людям, – взглянула на парня. – Когда мы все оставили тебя, появились они, – ее глаза наполняются слезами.

– Ба, да прекрати ты! Все сложилось так, как сложилось, – раздражается Никита, ему не хочется говорить на эту тему.

– Ты прости нас, внучек, – убитым голосом говорит старушка.

– Ба, ну не надо, – обнимает ее Никита, – все к лучшему. Я счастлив.

– Это очень хорошо, – утирает слезинки женщина.

– Прекрати! – раздражается парень и отступает назад. – Я здесь, с вами и лишь об этом нужно думать. А сейчас я бы прилег, я устал.

– Конечно, – кивает она и уходит, а Никита заваливается в постель и вырубается буквально за пятнадцать минут. Усталость, эмоциональное потрясение дают о себе знать.

Просыпается Никита от навязчивой мелодии. Он морщится, терпеть ее не может, но через мгновение понимает, это рингтон на его телефоне. Так называемая девушка, звонит. «Черт! Опять залезла в мой телефон и поставила эти сопли на себя, – ругается про себя Никита. – Вечно она роется в моих вещах. И ведь каждый раз находит что-то неприятное, но не успокаивается. Как же это бесит!» Парень раздраженно скидывает звонок, и на экране мобильника высвечивается время. «Полпервого. Охренеть! Вот это я дрыхнуть», – удивляется парень. Поднимается, натягивает джинсы и выходит из комнаты.

– Ба, что не разбудила? – громко спрашивает парень, но в ответ слышит лишь тишину.

Никита плетется на кухню за стаканом воды, да и бабушку может там обнаружит, но появившись в дверях, парень замирает в проходе. Бабушки там нет, а сидит Юля и еще три девчушки. Как только они замечают его, сразу замолкают. И без грамма смущения пялятся на него, разинув рты.

– Вот черт! Это правда он! – шепчет одна из девушек.

Парень улыбается. Он давно привык к вниманию, особенно женскому и до сих пор это льстило ему. Его внешность всегда будоражила женское сознание, даже до того, как он стал популярным. Но когда на тебя пялится, разинув рот, сестра с подругами, становится как-то не по себе. И, подавляя внутренний дискомфорт, парень все же шагает к кувшину с водой, наливает жидкость в стакан и, облокотившись на столешницу, жадно поглощает подавляющую чувство жажды воду. Спиной он чувствует пристальные взгляды, прикованные к нему. Они обжигают его оголенную кожу торса. Никита инстинктивно напрягается, и каждая мышца спины красиво перекатывается под кожей, что вводит в транс девушек. Они просто не могут оторвать взгляд от мускулистой мужской спины. Молчание затягивается, а напряжение перерастает в нервозность, и чтобы это, наконец, прекратить Никита разворачивается лицом к собравшимся, широко улыбается и здоровается:

– Привет, девчонки.