– Посмотрим, как ты запоешь, когда он свалит в свою Москву, а ты останешься здесь сопли на кулак мотать, – уверенно заявил Костя.

– Ты очень любящий брат, я посмотрю, – нахмурилась Лиза и сложила руки на груди.

– Я реалист. Это вы бабы вечно витаете в облаках, вбиваете себе в головы всякую розовую хрень про принцев. В жизни все иначе, пойми, – смягчился Костя.

Их отношения сложно было назвать теплыми, но все же Лиза его сестра и он переживает за ее благополучие. Вот как объяснить этой дурехе, что Никите она и даром не нужна? Ну разве, что на ночь.

– Я сама разберусь! – гордо заявила Лиза. – Просто не мешай мне, – фыркнула девушка и направилась в ресторан. Не нужна ей забота брата, сыта по горло. Пусть думает, что хочет. Посмотрим, кто еще сопли мотать будет на кулак, когда она окрутит знаменитого Никиту Герт, и он увезет ее в столицу. А Костя, вздохнув, направился следом за сестрой…

– Никит, отпусти! – визжала Юля. – Куда ты тащишь меня?

Громко и от всей души смеясь, как в детстве Никита тащил на плече бьющуюся Юлю. Девушка колотила парня по спине, но это лишь забавляло его. Ему нужно было уединиться с сестрой. Хотел только ее внимания. От остальных он устал.

– Подальше от этого дурацкого праздника, – засмеялся парень.

– Этот дурацкий праздник моя свадьба! Пусти! – возмущалась бунтарка.

Никита сдался, прислушавшись к сестре, и поставил девушку на ноги. Юля фыркнула и быстро пошла по направлению к ресторану.

– Куда побежала, Понка? – крикнул ей в след Никита.

– Я должна вернуться к гостям, – обернулась девушка.

– Никому ты ничего не должна. Это твой праздник, и он может пройти как тебе угодно, – кричит в спину удаляющейся девушке.

– Мне угодно вернуться, – фыркнула Юля, обернувшись.

– Как скажешь, только не нужно хмурить бровки, появятся морщинки, – улыбнулся парень, Юля развернулась и быстрым шагом пошла обратно к Никите. Парень шире заулыбался.

– Никит, ты не выносим. Что ты хочешь? Зачем притащил сюда? – недовольно возмутилась Юля.

– Хотел побыть с любимой сестренкой наедине. Мне так вас не хватает там… в другой жизни, – опустил взгляд парень и сунул руки в карманы брюк.

Теперь его наполнила скорбь, неизвестно откуда взявшаяся. Сердце разрывалось между той жизнью, фальшивой, полной лицемерия и этой с родными и любимыми людьми. И Юля заметила это. Нахмуренные бровки расправились, и в глазах промелькнула жалость и хорошо, что Никита не заметил этого. Парень терпеть не мог, когда его жалеют. Жалость – это слабость. Слабость неприемлема. Сломают и проглотят не подавившись.

– Ник, ты всегда с нами, – Юля подошла ближе к парню, – всегда в наших сердцах.

– Мне так жаль, что нельзя забрать тебя с собой. Открыть новый мир. Мир возможностей. Ты столько могла бы добиться там. А я бы помог, – грустно улыбнулся Юли.

– Братик, это невозможно ты же знаешь, – нежно проговорила сестра.

После школы Никита хотел пристроить сестру в столичный вуз, но Дмитрий, приемный отец парня был категорически против. А он властный человек и противится его воле невозможно и даже не безопасно.

– Иди ко мне, Понка, – Никита обнял сестру, крепко прижав к себе. – Знай одно. Ты всегда можешь рассчитывать на меня.

– Я знаю, – ответила девушка. – Пошли.

Юля взяла брата за руку, и они вдвоем вернулись на праздник. Никите ничего не оставалось кроме, как надраться, что он и сделал. Вливал в себя литры алкоголя, пытаясь поддаться всеобщему веселью, и у него получилось. И дебильные конкурсы стали не такие дебильные, и танца веселее, и даже люди приятнее. Никита растворился в безумие царящем вокруг и даже сумел забыться. А вечером пьяного Никиту ели утащили с праздника. Бабушка полчаса уговаривала его поехать домой. Старушка устала, и ей хотелось отдохнуть, а парень разошелся и жаждал продолжения. Но сдавшись под натиском родственников, Герт спер бутылку вина со стола и уселся в такси.

– Ужасное вино, – хлебнув из горла, отметил парень, сидя в убогом автомобиле рядом с бабушкой на заднем сиденье. – Шеф, а это развалюха точно нас довезет?

– Никит, успокойся, – одернула парня бабушка.

– Погоди, ба, – пьяным голосом ответил парень. – Эй, братиш, ты не слышал мой вопрос? – вновь обратился Никита к водителю.

– Не волнуйтесь, довезу в целости и сохранности, – ответил недовольный водитель такси и выехал на дорогу, постепенно набирая скорость.

– О, слышала, ба? В целости и сохранности, – повторил парень. – Погоди, – закряхтел Никита и принялся перебираться на переднее сиденье.

– Никита, что ты делаешь? – запротестовала старушка.

Парень не обратил внимание на нее. Он плюхнулся на переднее сиденье, немного разлив вино. Водитель недовольно взглянул на парня.

– Прости, так вышло, – пожал он плечами и застегнул ремень безопасности. – Безопасность превыше всего, – отметил он.

Водитель, скривившись, отвернулся.

– Слушай, братиш, а что за тачка? – осмотревшись, спросил Никита.

– Это «Логан», – коротко ответил водитель.

– Ни хрена себе! «Логан» так вот ты какой. А можно панель потрогать? – взглянул на водилу, тот внимательно следил за дорогой.

– Ну потрогай, – безразлично ответил он.

Никита постучал по торпеде, пощупал обшивку двери и добрался до ручного стеклоподъемника.

– Охренеть! – удивился парень. – Сто лет не видел такой штуки.

Он опустил стекло до конца и высунул руку на улицу. Машина остановилась на светофоре, и парень заметил двух девушек, прогуливающихся по тротуару.

– Эй, девчули, поехали прокатимся! – крикнул Герт.

– Никита, успокойся сейчас же! – строгий голос бабушки донесся сзади.

– Упс, – ухмыльнулся парень. – Забыл, я же не один! – и захохотал в голос, хлебая еще вина и разливая его на белую рубашку. – Твою мать! – воскликнул парень и получил звонкую оплеуху от бабушки.

– Успокойся, сказала и веди себя, как подобает Агееву! – воскликнула бабушка.

– Ладно, ба, только ни хрена я не Агеев, – надулся Никита. – Я Герт, мать твою, – добавил брезгливо сморщившись.

Бабушка мудро промолчала, она понимала, молодой человек не совсем адекватен сейчас. Что спорить с пьяным? По радио зазвучала композиция великого Честера1.

– Опа! – воскликнул Никита и прибавил звук, даже не спросив разрешения. Он любил эту песню. Творчество этого артиста в целом ему нравилось, поэтому он принялся пританцовывать и подпевать.

Машина мчалась по улицам города, а настроение Никиты становилось все лучше. Ему хотелось отрываться и дебоширить. Алкоголь, смешавшийся с кровью, дурманил, и никто был неспособен остановить озорную обезьяну, вселившуюся в парня. Он размахивал бутылкой с вином, высунув руку в открытое окно, громко хохотал, освистывал попутные машины, пугал прохожих язвительными замечаниями. Бабушке было стыдно за внука, но угомонить его она не могла, поэтому, когда автомобиль остановился у их дома, женщина, молча вышла и сурово уставившись на парня, скомандовала:

– Марш домой!

– Упс, – вжал голову и снова громко засмеялся Никита. – Братиш, ты извини, если доставил неудобства, – сказал он водителю и достал кошелек.

Долго сражаясь с аксессуаром, он все же открыл его и попытался выудить пятитысячную купюру, вышло плохо. Вместо одной, из кошелька посыпался ворах денежных бумаг.

– Бл*ть! – громко ругнулся парень и принялся собирать бумажки, разлив остатки вина на коврик. – Да что за хрень!

Сминая купюры и суя их в карманы, он положил пару из них водиле на панель и буквально вывалился из машины. Выпрямившись в полный рост, он приложился к пустой бутылке и, не обнаружив в ней бодрящей жидкости, психанул, зашвырнув ее в фасад дома. Бутыль разлетелся на мелкие осколки.

– Никита! – не выдержала бабушка. – Прекрати вести себя, как животное и пошли домой.

– Ха, животное, – ухмыльнулся парень, – а ты думала, что я выросту достойным человеком с таким-то детством? – пошатываясь, он подошел к старушке почти вплотную. – Я и есть животное, ба. Мерзкое, развратное и беспринципное, – процедил он сквозь зубы и тяжело вздохнул.