– Всё будет хорошо, – прошептал Эрлион, немного подвигал плечами, чтобы снег не вплотную его прибил в укрытии. – Теперь я сам по себе, и никто не посмеет меня обидеть. Никто. Никогда.

Орк Татиш

Татиш пошевелил угли, по берлоге разбежались огненные блики. Стрига наелся до отвала кролика и спал. Молодые орки сгрудились на другом конце пещеры, занятые своими делами. Снова вспыхнули руны на предплечьях.

– Что ж ты мне так запал в душу? – спросил Татиш у огня.

Орк на мгновение закрыл глаза, отыскал внутренним взором эльфа и ощутил дикий холод. «Глупец, – подумал он. – Замёрзнет же во вьюге». Татиш по-тихому вышел из берлоги, потёр руки и направил ладони в сторону вьюги. Вдруг из темноты выскочил эльф, капюшон сбился назад, ветер трепал светлые волосы:

– Не смей, – его голос прозвучал грозно и требовательно.

Татиш на мгновение растерялся.

– Белоликая царевна? – орк потянулся к эльфу-оборотню, тот лихо отскочил прочь.

– Нечего колдуну огня бродить по северным просторам, – прошипел злобно существо, показывая два ряда острых как бритва зубов.

– Я пришёл ради мира, – Татиш незаметно начал наматывать на руку верёвку.

Оборотень заметил приготовления колдуна.

– Эльф принадлежит только мне, – оборотень гордо вскинул голову, отступив под покров вьюги. – Убирайся на юг, здесь будут жить замёрзшие мертвецы.

Вьюга спрятала оборотня. Татиш сплюнул от досады на снег, ведь совсем рядом белоликая была, а теперь поли ищи её на белых просторах. Он вернулся в берлогу, лёг на кровать и стал думать об Эрлионе.

Темноволосый эльф

Эльф почувствовал тепло в руках и ногах, он улыбнулся. Кто-то сверху раскопал его под завалами снега. Прекрасное лицо Анариона, тонкий изгиб бровей.

– Ты вернулся, – прошептал Эрлион и потянулся к принцу.

Холодные руки Анариона нырнули под рубашку эльфа. Эрлион дрожал от ласк оборотня, за шиворот попадал снег. Принц целовал мертвенно-холодными губами, прикусывал кожу на шее и груди. Эрлион открыл глаза и увидел лишь ветер. Оборотня не было, как и не было поцелуев. Эльф не выдержал и заплакал от безысходности. Он укутался в плащ, чтобы не потерять драгоценное тепло тела, накрыл капюшоном голову. Вьюга стихла под утро. Эрлион правой рукой раскопал сугроб, в котором оказался. На небе ярко светило солнце, а впереди простиралась снежная пустыня. Эрлион окончательно выбрался наружу, стряхнул налипший за ночь снег, достал из дорожной сумки холодный хлеб и немного пожевал его.

Идти было легче, чем вчера. Вьюга согнала весь снег, оставив ледовый панцирь. Эрлион шёл, низко опустив голову. Ему было стыдно за ночную слабость, он знал про снежные сны, которые могут слепиться в самое желанное для сердца. Знал и не смог устоять перед соблазном. «Надо было сказать Анариону в ванной комнате, чтобы пошёл прочь, – подумал Эрлион, вспоминая его сильные руки. – Или прогнать из комнаты. Прочь! Чтобы он тоже почувствовал, как смотрят сквозь него и видят кого-то другого». Эльф поскользнулся на льду и упал на живот. Сквозь бирюзовую толщу была видна вода. Эрлиону показалось, что он даже увидел тень рыбы.

– Надо быть осторожней, – сказал эльф сам себе.

Теперь надо опасаться прорубей, что рыбы выбивают изнутри замёрзшего моря. От снега ещё можно было спастись, а вот из проруби можно и не выплыть. Эрлион поднялся на ноги и продолжил путь. Через несколько километров он увидел Анариона, тот стоял в лучах солнца, улыбался и приветливо махал рукой. Эрлион осторожно направился в сторону оборотня. Звук трескающегося под сапогами льда заставил его остановиться.

– Ты желаешь мне смерти? – удивлённо спросил эльф оборотня, но того и след простыл.

Эрлион сбросил дорожную сумку с плеча, аккуратно обошёл прорубь, приблизившись к ней настолько близко, насколько позволила крепость льда. Бирюзовая вода светилась изнутри, будто поглотила солнце. Эльф протянул руку и дотронулся, но тут же отдёрнул. Вода обжигала холодом. В проруби показался острый плавник и тут же скрылся в глубине. Эльф отполз дальше от проруби и вовремя, острый плавник врезался в лёд там, где только что лежал он. Эрлион накинул на плечо дорожную сумку и поторопился прочь. Ещё не хватало, чтобы на него охоту устроила подводная рыба.

Орк Татиш

Татиш продирался сквозь сон белоликой царевны, она впивалась острыми когтями в сердце, выворачивала наизнанку душу. Эрлион вроде был совсем рядом, но в то же время ускользал в ледяную тьму. Татиш рывком проснулся, сел на постели, спустил ноги на пол и оглядел берлогу. На зов колдуна поднялся молодой орк, обнажённое тело казалось тёмным из-за маслянистого блеска ламп. Татиш поманил его рукой, заманчиво улыбаясь. Орк приблизился, лёг на постель животом вниз, через плечо поглядывая на колдуна. Татиш погладил его по позвоночнику, провёл пальцами по ложбинке между ягодиц, а потом прижал сверху своим телом. Орк томно задышал, Татиш приподнял за бёдра и резко вошёл в него, тот вскрикнул от боли, но на них никто не обратил внимания. Татиш изводил орка, прижимая рукой спину к постели и заставляя приподнимать зад выше. Колдун никак не мог остановиться, ему слышался в стонах орка тихий голос эльфа. Татиш наклонился, укусил до крови загривок орка и кончил.

Колдун вновь сел на постели, вытер ладонью пот со лба, а потом прогнал орка от себя. Рунная вязь обожгла тело огнём, Эрлион был во власти белоликой царевны, она пила из него жизненные соки, заставляя эльфа кричать от боли.

– Да на кой ты мне сдался?! – выругался колдун, оделся и направился к выходу.

– Куда ты? – сонно спросил Стрига.

– Хочу посмотреть своими глазами, что за зло подо льдом она разбудила.

– Дурак, – Стрига натянул плащ до подбородка. – Пусть эльф сам разбирается. Он хороший следопыт, справится и без тебя.

– Не могу ждать, – усмехнулся Татиш и покинул берлогу.

Темноволосый эльф

Эрлион замёрзшими пальцами заправил рубашку в штаны. Холод настолько сильно проник в тело, что хотелось просто заснуть и не просыпаться. Он с трудом шевелил губами, призывая эльфийскую магию на помощь. На небе загорелась звёздочка и сорвалась вниз. Эльф поднялся, отыскал в кармане плаща спички и разжёг костёр. Конечно, этого не следовало делать на льду замёрзшего моря. Но выбор был или его жизнь, или его смерть. Эрлион выбрал жизнь. В пламени костра ему почудился Татиш. Оборотень Анарион на коленях и локтях отполз прочь. Его глаза сияли неприкрытой злобой. Оборотень ощерился, бледное лицо покрылось сетью тонких нитей. Казалось, порыв ветра может его разнести в пух и прах.

– Я хочу жить, – прошептал эльф, пытаясь оправдаться перед оборотнем.

– Твоя жизнь полна боли и одиночества, – улыбнулся Анарион, обходя стороной костёр.

– У меня ещё есть шанс всё исправить, – Эрлион бы заплакал, но холод лишил подвижности мышцы лица.

– Уже слишком поздно, – уверял эльфа Анарион.

– Я всё же попытаюсь, – упрямо возразил Эрлион.

Лёд затрясло, словно кто-то огромный пытался подняться с морского дна. Эльф встал, затоптал костёр и, шатаясь, пошёл в ночь. Замёрзшее море изнутри гудело, вибрировало. Эрлион тяжело дышал, стараясь ориентироваться на внутренний взор. Позади него изо льда вставал дикий ужас.

Орк Татиш

Татиш шёл быстро, перепрыгивая ямины и колдобины, орк летел. Он точно засёк положение эльфа и торопился. Неожиданно под ногами качнулся лёд.

– Твою мать, – выругался Татиш и ускорил шаг.

Колдун почувствовал приступ боли, будто огромное тело замёрзло разом, и кто-то острыми коготками рвёт кожу. Татиш хлопнул себя рукой по рунной вязи, спрятанной под тёплым шарфом. Внутренний огонь отозвался, и колдун продолжил путь. Замёрзшее море под ногами вибрировало, местами лёд взрывался острыми кольями, непременно норовящими угодить в Татиша. «Успею»? – подумал колдун, но тут же упал на колени.

Впереди восстало необузданное зло. Оно было голодно и готово жрать всё, до чего дотянется. Колдун услышал в ночи серебристый смех белоликой царевны.