Страшно это все, видел я человека который играл в карты, так он и от бога ушел.

  Я поравнялся с Гришкой и он слегка сиплым от вечного лежания на камне голосом спросил:

  -Всеволод Михайлович, не будет немного денежек? Совсем чуть-чуть, мне бы воды, да хлебушка.

  -Прости Гришка, сам гол как сокол, завтра пойду в издательство, выпрошу у них жалованье, дам тебе, продержишься до завтра?

  Гришка кивнул и снова улегся на камни. Бедный ребёнок уже давно не ходит. Левая нога его черна, словно ворон и вряд ли она вообще, когда-нибудь вернет прежний вид. Правая нога напротив красна, словно раскаленный металл, но почти, так же как и левая не годна. Не двигается ни одна мышца. Ещё летом я предложил отвести Гришку к врачу, но мальчишка запротестовал, мол, откуда деньги возьму и прочее. И даже когда я пообещал, что оплачу все лечение, он лишь покачал головой и сказал, прямо как сейчас помню:

  -Вам нужнее. Скоро понадобятся, после зимы тяжко будет. Всем.

  Как сейчас помню, странный разговор этот. Что же имеет ввиду Гришка? Я конечно явственно ощущал изменения, они витали в воздухе, разуме людей и вообще в атмосфере всей жизни, но неужели бездомный мальчишка знает что-то или чувствует что-то, чего никто кроме него не может. Странно это все. Гришка вообще странный, пусть даже и вызывает зачастую жалость, глаза у него недобрые, будто бы пронизывают насквозь, настолько взгляд его упрямен, пуст, но устрашающ. Как посмотришь на него, так в душе, будто тростинка, надломится что-то, душа может, я не знаю, но во время разговоров с Гришкой, все же невольно, смотрю на одну из царапинок на его страдальческом лице, нежели в глаза. Не хочу, чтобы у меня что-то надломилось, не нужно этого.

  Здание местной больницы, наконец, предстало предо мной, внутри фойе уже точно толпился ряд пострадавших, больных, буйных и прочих, которые нуждались или в срочной или в плановой помощи, поэтому внутрь я заходил с тяжестью на душе, столько больных, а я без очереди пойду.

  Читатель невольно спросит, почему же без очереди. Отвечаю: Андрей Викторович Гестарев, местный доктор, мой старый знакомый, даже товарищ и друг, вместе ещё в императорском полку служили, он тогда же вытаскивал меня, раненного в ногу из под завалов небольшого сарайчика. Вместе со мной он гнал турков с нашей земли, вместе мы стреляли в их спины и рубили их головы, сейчас же я ушел в писательство, а Андрей в привычную для него профессию, спасать и лечить людей. Врач он неплохой, даже трудные случаи берет под свое крыло, как пример мой, так что положиться на него можно, меня же принимают по старой дружбе без очереди, 30 минут положенных мне, а может лучше бы я в очереди стоял?

  Зайдя внутрь, я, стараясь ни с кем из больных не встречаться взглядом, медленно подошёл к посту медсестры, Аннушка, мило охнула, увидев мое пусть страдальческое, но все же с натяжной улыбкой, лицо. А после, сказав будто бы одними лишь глазами, провела меня мимо очереди, прямо к кабинету. Театрально взяв меня за руку. Что же за девица? Не надо тут спектаклей, хватит стыда и так, тратить время от реальных и даже решаемых проблем, к моей...Ох, как же стыдно мне, вы бы знали читатель.

  Неожиданно у самой двери, меня за руку, уже другую, нежели ту за которую меня вела Аннушка, взял какой-то старик. С седой бородой, слегка запавшими в глазницы глазами, он лишь взглянул на мое оторопевшее и испуганное лицо, а после одними лишь губами, сказал мне:

  "Гаршин...живой ещё"

  Именно так, читатель. Живой ещё! А каким бы ещё я был, кровь внутри течет, мозг соображает, мышцы двигаются, какой ещё, ежели не живой. Но нечего сказать старичку я не успел, Аннушка быстро отсекла старика и под суровые взгляды очереди ввела меня в кабинет Андрея Викторовича. Я потупив взгляд оказался в врачебном кабинете.

  Глава 3

  Кабинет, беленький, чистенький, упаднеческий я бы ещё сказал, встретил меня запахом странных медицинских растворов, в коих я ни бельмеса не понимал, кучей бумажных книг, сваленных по территории каждого из углов комнаты, а также видавшим видимо ещё Петра 1 столик деревянный, за коим, на таких же по древности стульях сидели врачи. Андрей Викторович и его ассистентка из института, насколько помню, звали её Алиса...впрочем, как ещё могли звать эту рыжеволосую и очень уж разговорчивую особу. Я вообще человек молчаливый, изредка общаюсь вживую, чаще письмами или же телеграммами, Андрей уже давно это понимал и в кабинете мы разговаривали только по сути моей проблемы, кою безуспешно пытались вылечить уже целый год, а открыли её ещё лет 10 назад, ещё будучи в школе. Алиса же, ох, эта рыжая бестия на самом деле будто бы не понимает где она находится, постоянно спрашивает какие-то странные вопросы, перебивает, говорят не только меня, но и других пациентов, одним словом вообще не соблюдает этикета врача, ежели конечно он таковой и есть, впрочем, вряд ли нет, обеденный есть ведь, значит и врачебный также имеется. Пусть возможно и забыт более молодыми врачами. К примеру, такими как Алиса и Аннушка, отпустившая мою руку только сейчас.

  "Ох,Всеволод, я уже хотел посылать за тобой Анну, но сам пришел, рад, ты давай садись, расскажи как твоя неделя прошла."

  Послушно я сел на стул, что стоял близ Андрея, и сняв наконец слегка обветшалую шляпу, потупив взгляд медленно сказал:

  "Как прошло? Ну...в целом, лучше чем ожидал, меньше приступов, хотя по ночам...ночами не сплю Андрей...совсем, будто не мое это, сон."

  Андрей поднял свои брови и задумался, а после будто бы ни к кому то конкретно, будто бы в сам воздух задумчиво произнёс:

  "Бессонница значит...somno turbatos, интересно." И вот уже обратился ко мне:

  "А таблетки те принял, которые выдал тебе....Бодь...как же его..."

  "Богуян" подсказала Алиса, Андрей щелкнул пальцами и устремил свой взгляд на меня. Я кивнул, этого думаю было достаточно для понимания.

  "Странно, побочных действий раньше таких не наблюдали...впрочем, там проверяли то...на пленных турках, неудивительно, что не доглядели."

  "Ладно уж, не пей их, думаю...стоп, а в какой момент началась бессонница? Ты ведь ещё и раствор пьешь?"