«И слава Богу!» – подумала я. У нас и без них хватало приключений.

– А вы умеете заглядывать к нам? – поинтересовалась я. Мадс кивнул.

– Да, есть технология. Смотреть можно, а вот проникать – очень трудно. Медир Кайлен потратил безумную сумму, чтобы вытащить вас.

Я вздохнула.

– Похоже, я все-таки несправедлива к нему, – призналась я. Мадс неопределенно пожал плечами.

– Я вижу, что вы хотите мальчику добра. И меня это радует.

Да, я всегда любила детей. Пошла в педагогический потому, что действительно хотела с ними работать, а не потому, что не хватило ума для чего-то другого. И мне было искренне жаль Джолиона, который не сумел справиться со своей потерей.

Мы все слишком много потеряли. И исцелиться могли только рядом друг с другом.

Вскоре автомобиль, похожий на хищника с глянцево блестящей шкурой, отвез меня в центр столицы из жилых окраин. Я завороженно смотрела в окно, чувствуя себя даже не деревенщиной, которая выехала в город, а пылинкой в сверкающих жерновах. Безумное количество машин, небоскребы, изумрудные россыпи парков, толпы людей, которые ничем не отличались от моих соотечественников – у меня даже голова закружилась.

– Смотрите-ка! – водитель указал вправо, и я увидела, как над тротуаром пролетела огненная комета и, ударившись о землю, рассыпалась облаком искр и превратилась в упитанного господина в дорогом костюме – небрежно помахивая портфелем, он направился в сторону одного из небоскребов.

– Тоже дракон? – спросила я. Водитель кивнул.

– Медир Хольц, генеральный директор «Аттики».

Только сейчас я окончательно поняла, что попала в другой мир. В нашем генеральные директора тоже звери, но не в прямом смысле.

Автомобиль остановился возле здания, похожего на античный храм. Выйдя вместе с водителем, я увидела пестрые растяжки и прочла: «Витус Кевели: новый взгляд». Должно быть, это он был представителем той новой живописи, о которой так скептически говорил Мадс. По ступенькам поднимались люди, экскурсоводы с яркими флажками возглавляли группы туристов, и мне вдруг сделалось жутко – настолько, что несколько секунд я не могла идти.

– Все в порядке? – спросил водитель. Я кивнула: надо было взять себя в руки. Я в новом мире, и в нем нужно освоиться. Лучше это начать в музее, чем где-то еще.

– Вы меня подождете?

– Конечно. И билет куплю, – водитель вынул из кармана сверток розово-синих купюр и протянул мне. – Это вам. Медир Мадс сказал, что мало ли. Магнит там какой или открытки. Или кофе попить.

Я представила, как покупаю открытку, которая, возможно, потом отправится в мой мир, и мне сделалось смешно до колик.

Музей мне понравился. Несмотря на огромное количество народа, здесь было тихо и спокойно. Люди шли мимо картин и статуй, негромко переговаривались, и все это было так похоже на мой мир, что мне невольно сделалось тоскливо.

Я никогда не была так далеко от дома.

Витус Кевели действительно напоминал Кандинского – его работы были яркими, полными жизни и бодрости. Мешанина цветов, линий и точек звала отбросить все невзгоды и веселиться, пока мы можем. На третьем этаже была экспозиция классической живописи – рыцари, святые, чудовища, похожие на смесь осьминога со скорпионом. Я невольно задержалась возле одного из полотен: девушка была прикована к скале, из морской бури выдвигалось что-то темное, пугающее своей незавершенностью, и рыцарь в сверкающих доспехах поднимал копье, защищая девушку.

«Андин Тор, Дракон и тьма», – прочла я и вдруг услышала:

– Мифологичность Тора слишком примитивна, на мой взгляд. А вы, я вижу, им заинтересовались.

Я обернулась. Рядом со мной стоял молодой человек – растрепанный блондин, улыбчивый и широкоротый, тощий, как щепка. От него так и веяло каким-то беспечным спокойствием, и я невольно вздохнула с облегчением.

Бояться нечего. Ничего особенного в том, что кто-то попробовал со мной заговорить.

– Не сказала бы, что он примитивен, – ответила я. За Тора стало даже как-то обидно. От его картины веяло жизнью. Рыцарь победит, я не сомневалась.

Незнакомец рассмеялся.

– Да посмотрите на него! Эта неопределенная тьма, эта дева, которая обязательно покажет в лучшем свете грудь и бедра, и рыцарь обязательно герой. Это скорее пошло, чем красиво.

Он говорил настолько энергично, что я невольно улыбнулась.

– Рыцарь и должен быть героем, – сказала я. – Как же иначе?

– О да! – вид незнакомца сделался нарочито серьезным. – Драконы испокон веков защищают мир людей от прорывов тьмы и порождений мрака. Что бы мы все делали без них, правда?

– Боюсь, я не до конца вас понимаю, – призналась я. Незнакомец поклонился, тряхнув растрепанной головой и сказал:

– Меня зовут Ник Хоннери. Журналист, искусствовед и оппозиционер. Как насчет чашки кофе? Здесь варят по южному рецепту.

***

Ник оказался замечательным собеседником и знатоком искусства, очень тонким, умным и эмоциональным. По пути в музейное кафе мы зашли в зал с южной живописью, и Ник рассказывал о том, что эти картины были вывезены в прошлом веке из объятой войной страны. Я смотрела на фигурки животных в желтом мареве, и мне казалось, что они вот-вот сорвутся с холстов. Морские пейзажи были, конечно, хороши, но – не Айвазовский. Я помнила свое впечатление от одной из его картин: мне чудился запах водорослей и соли, и нарисованное море плескалось в раме, бросая брызги мне в лицо.

– Так почему же оппозиционер? – спросила я, когда мы пришли в маленькое кафе и взяли по чашке кофе с шоколадными пирожными. Помня, что говорили мужчины о меркантильных женщинах, я попробовала было вынуть деньги, которыми снабдил меня Мадс, и наткнулась на такой энергичный отпор, что мне невольно сделалось стыдно.

– Вы ведь видите, что происходит вокруг? – Ник отломил кусочек пирожного, и я увидела под шоколадом золотой ломтик дыни, сочащийся соком.

– А что происходит? – улыбнулась я, запоздало подумав, что мне надо сойти здесь за свою. Ну или хотя бы делать вид, что я глупенькая куколка, которую интересует только лак для ногтей.

С учетом того, что я пришла в музей, это было бы провалом. Такие куколки не ходят по музеям, их больше привлекают торговые центры и дорогие рестораны. И мужчины, которые носят пошитые на заказ костюмы и заказывают не пирожные, а лобстеров.

– Драконы, – коротко ответил Ник. – Когда-то они были героями, этого никто не будет отрицать. Они защищали наш мир и получали за это справедливую награду. Представьте, – он энергично взмахнул ложечкой в воздухе. – Раскрывается провал, из которого сыплются чудовища, убивая и пожирая всех, кого встретят. И вот дракон – летит на них, извергает пламя, запирает тьму своей магией. Впечатляет, правда?

– Конечно, – согласилась я, радуясь, что никогда такого не видела. Хотелось надеяться, что и не увижу.

– Слава, почет, власть – драконы все это заслужили, с этим никто не будет спорить. Вот хотя бы тот рыцарь, которым вы залюбовались. Он спас царскую дочь от морского бога, пожертвовал собой ради девушки. Достойный поступок, никто не отрицает.

– Но? – спросила я. Ник улыбнулся.

– Но уже три века не было никаких провалов. Никаких монстров, что едят людей, никаких морских змеев. Мир стал спокойным и безопасным местом, – сообщил Ник. – Спрашивается: зачем платить Драконий налог? Зачем дарить драконам субсидии на строительство их башен? Почему они не такие же граждане, как все остальные?

Я неопределенно пожала плечами.

– А если снова будет прорыв? Тогда драконы опять всех спасут.

Ник рассмеялся.

– Юлия, вы непередаваемо милы. Теперь нас спасут не драконы, а лазерное оружие. Изобретенное, кстати, совсем не драконами.

Я кивнула. Фонд былых заслуг хорошая вещь, но иногда и он исчерпывается до дна. Особенно если человек бредет с работы, на которой вкалывал двенадцать часов, и видит, как мимо проезжает дракон в роскошном автомобиле – и имеет эту роскошь просто потому, что ему повезло родиться драконом, а не потому, что получил ее своим трудом и талантом.