– Поэтому решил вести себя по-скотски, дабы не выделяться из толпы местных обитателей, – проворчал Эдман и с изрядной долей брезгливости оглядел временного хозяина затрапезной квартиры.

Лавинас смутился и опустил глаза.

– Зачем ты так? – обиделся он надувшись. – Мы с девочками вчера немного перебрали. С каждым бывает. Они, между прочим, из приличной семьи, племянницы квартирной хозяйки. Тетка в них души не чает.

– Меня твои шашни и попойки не волнуют, – скривился Эдман. – Сделай милость, не посвящай меня в подробности. Я здесь по делу.

В комнату постучалась и вошла горничная, неся поднос с чайником, чашками, стаканом с водой и флакончиком с зеленоватым зельем. Лавинас, как только ее увидел, тут же просиял и воскликнул:

– Лу, спасительница ты моя! Благодарю! Век не забуду!

Служанка только фыркнула, стрельнув в преподавателя кокетливым взглядом. Расставив все на столе, она накапала снадобье в стакан с водой и, пододвинув его к Лавинасу, удалилась, покачивая бедрами.

Преподаватель истории мигом осушил разведенное лекарство и сразу же порозовел.

– Не зелье, а чудо какое-то,– поделился впечатлениями он. – Чувствую себя после него на двадцать лет моложе. Так зачем, ты говоришь, пожаловал?

– Ты ведь был в Камелии, когда погибла адептка? – спросил Эдман, сверля его пристальным взглядом. – Что ты знаешь об этом случае? Видел кого-нибудь в тот вечер в школе рядом с Сонар?

Лавинас спал с лица, его руки задрожали, и он выпалил:

– Я ничего не знаю! Сыщики из департамента всех уже по тысяче раз допросили, и меня в том числе. Думаешь, я бы смог от них что-то скрыть? Если тебя так волнует это дело, у них и выпытывай, а меня перевели на другое место службы, как только немного улеглась шумиха.

– С чего вдруг тебе новое место дали?

– Кто-то донес в магическую комиссию, будто видел меня с ученицей в неподобающем виде, – с неохотой буркнул Лавинас. – Мне прислали уведомление, что пройдет разбирательство. А тут Сонар умудрилась выпасть из башни, и всем стало не до меня. Как сыщики закончили в школе дознания, так меня и перевели в военное училище без каких-либо объяснений. А мне что? Главное – взысканий не назначили, и ладно. Я и этому рад. Донос мог мне гораздо дороже обойтись.

Эдман незаметно нажал на набалдашнике своей трости синий кристалл, активируя артефакт-иглу, и задал следующий вопрос:

– Тебя кто-нибудь просил разузнать сведения о Сонар? Ее расписание? Или время посещения лазарета ее классом? Может быть, еще что-то?

Лавинас побледнел, на лбу у него выступили мелкие капельки пота. Он не хотел говорить, но заклятие не позволило ему промолчать.

– Да! – выкрикнул он и попытался зажать себе рот руками, но это не помогло. – В закрытом клубе ко мне обратился медин Райт, метрдотель. Спросил, могу ли я предоставить кое-какие данные об одной из адепток Камелии. Разумеется, не бесплатно. Но я такие вещи нутром чую. Одно дело самому с ученицами развлекаться, без последствий, и совсем другое, когда посторонние в закрытую школу лезут. Тут уж быть беде. И я отказался посодействовать. Он начал напирать на мои карточные долги, но мне в тот вечер крупно повезло – обыграл заезжего франта. Я обычно друзей угощаю, но тогда уплатил все долги и тут же уехал.

Лавинас перевел дыхание и обтер широким рукавом халата пот со лба.

– Как чувствовал, назревает в Камелии что-то нехорошее. Я затаился, в клубе больше не появлялся, в Финар не высовывался. И все равно произошел несчастный случай. Только клянусь всесильным Эльвином, я здесь ни при чем!

Эдман сжал челюсти, обдумывая его слова, а потом спросил:

– К кому-то еще медин Райт обращался? Может быть, ты видел, как другой преподаватель следил за Сонар?

Лавинас снова затрясся, силясь не болтать лишнего, но все было тщетно.

– Видел! – выдохнул он. – В коридоре заметил, как дайна Монд вызвала Сонар из класса и отошла с ней в сторону. Анна сунула в руки девчонке какую-то записку и ушла. Сонар прочитала письмо, а оно после этого рассыпалось в пыль прямо у нее в руках. Я как раз из подсобки выходил, карты подбирал для экзамена, они меня не видели.

– Ясно, – кивнул Эдман. – Еще что-то?

– Это все! – выдохнул Лавинас, трясущимися руками схватил чашку и, налив остывший чай, принялся спешно пить.

– Почему не рассказал об этом сыщикам?

Преподаватель истории закашлялся, а когда немного пришел в себя, прохрипел:

– А зачем? Они вполне могли меня приплести к этому делу. По допросам бы затаскали. Почему да как, да отчего? А мне такое без надобности. Перевелся в другую провинцию и живу спокойно, никому не мешаю. Даже здоровье здесь поправил, ты сам видел.

Он многозначительно посмотрел на дверь своей спальни, и Эдман поднялся.

– Ладно, мне пора. Держи язык за зубами, о моем визите никому ни слова, и не высовывайся. Если кто к тебе заявится, все отрицай. И прекрати уже пить наконец. Мало ли кому еще понадобится разузнать у тебя про Сонар.

Лавинас испуганно покосился на дверь, словно за ней уже притаились те, кто мог потребовать у него ответа.

– Привис, ты ведь никому не скажешь обо мне? О том, что я видел?

– Не волнуйся, – успокоил его Эдман, хлопнув по плечу крепкой рукой. – Все останется строго между нами.

И покинул затхлую квартиру, захлопнув за собой дверь.

«Значит, все-таки Монд, – думал он, идя по улицам к портальной площадке и с ненавистью вспоминая фальшивую улыбку дайны. – Заманила Беатрис в ловушку и развлекается теперь со своим любовником. Ну ты у меня еще пожалеешь, что впуталась в это дело».

Глава 8

После первой передачи маны Беатрис одолевали крайне противоречивые чувства. С одной стороны ее неимоверно взволновал первый поцелуй, и она без конца перебирала в голове малейшие детали мимолетной близости с Атли. Но с другой – Бетти вспоминала ледяную бездну под своей ладонью с содроганием и трепетала от одной мысли, что ее покровитель снова попросит поделиться с ним энергией. Внутри у нее поселилось чувство неясного напряжения, тревоги и страха, да и здоровье до конца не восстановилось. Она все еще чувствовала незначительную слабость, голова то и дело начинала кружиться, а в груди образовалась неприятная пустота, холодящая душу и сердце.

Беатрис никак не могла отделаться от этих навязчивых переживаний и все чаще думала о том дне, когда Атли покинет усадьбу. Она и страшилась его отъезда, боясь остаться одна, и в то же время ей хотелось побыть наедине с самой собой и разобраться в своих изматывающих ощущениях. Ее одолевал невыносимый стыд за такие крамольные мысли, и она всеми силами стремилась угодить благодетелю, развлекая ненавязчивой беседой и интересуясь его опытами.

Атли заметил в ней эту перемену, но внешне ничем не выдал своей догадки. Ему было неприятно сознавать, что Беатрис так болезненно восприняла контакт с ним, но поделать он ничего не мог и старался обращаться с ней еще бережнее, надеясь в будущем перебороть ее страхи внимательным отношением и щедростью.

В день отбытия он позвал Бетти в гостиную на первом этаже и сказал:

– Точно не знаю, когда вернусь. Мне предстоит длительное путешествие, и я не хочу, чтобы ты скучала без меня все это время. Постарайся найти для себя утешение в каком-то занятии. Наверху собрана прекрасная коллекция книг со всего мира. У Пруденс в кладовых масса материалов для рукоделия, если тебе это по душе. Мэт оседлает для тебя Снежинку по первому требованию.

– Не волнуйся обо мне, – заверила его Беатрис. – Я что-нибудь придумаю.

– Вот и умница, – улыбнулся он и протянул ей продолговатый металлический футляр с разноцветными кристаллами на крышке. – Возьми. Это портативная почтовая коробка. Ты сможешь в любое время отправить мне послание. Не могу сказать, как часто у меня получится присылать ответы, но я с радостью прочту твои письма.

Бетти впервые держала в руках это изобретение ученых, в приюте и школе такими пользовались исключительно директрисы. Она с восторгом перебирала пальчиками камешки на крышке, заглядывала внутрь и никак не могла взять в толк, каким образом можно отправить с помощью маленькой коробочки целое письмо.