Наверное, это профессиональная деформация: я вижу грязь там, где другие ее не замечают. Царапины на стене, оставленные, по всей вероятности, углом чьего-то черного портфеля, кофейные кольца на белом столе напротив меня – две круглые коричневые буквы «о». Захватанная дверная ручка, геометрические отпечатки чьих-то мокрых подошв на полу.
Детектив Старк привезла меня сюда всего несколько минут назад. Наша поездка в целом была достаточно приятной. Детектив позволила мне сесть на переднее сиденье, что я оценила. Я же не преступница какая-нибудь, вот и не надо обращаться со мной как с преступницей. Во время поездки она попыталась завязать со мной светскую беседу. Мне светские беседы не очень хорошо даются.
– И давно вы работаете в «Ридженси гранд»? – спросила она.
– Уже приблизительно четыре года, тринадцать недель и пять дней. Я могу ошибаться на день, но не более того. Если у вас найдется календарик, я могла бы сказать вам точно.
– Не нужно. – Она медленно покачала головой, что, по-видимому, означало, что я выдала ей избыточную информацию.
Мистер Сноу всегда говорит мне, что не надо слишком все усложнять. Чем проще, тем лучше. Он имеет в виду, что я иногда склонна излишне вдаваться в подробности, а это, как выясняется, может раздражать людей.
Когда мы приехали в участок, детектив Старк поздоровалась с секретаршей, что с ее стороны было очень достойно. Я всегда отмечаю, когда так называемые вышестоящие лица здороваются со своими подчиненными. «Вежливым быть никому и ни с кем не зазорно», – любила повторять бабушка.
Потом детектив Старк завела меня в эту маленькую комнатку в глубине участка.
– Принести вам что-нибудь, прежде чем мы начнем разговор? Может, кофе?
– А чая можно? – спросила я.
– Пойду посмотрю, что у нас тут есть.
Сейчас она вернулась с одноразовым стаканчиком в руке.
– Простите, чая не нашлось. Я принесла вам воды.
В одноразовом стаканчике. Терпеть не могу одноразовые стаканчики. Они скрипят. К ним липнет грязь. На них остаются вмятины от малейшего нажатия ногтем. Но я умею себя вести. Я не стану привередничать.
– Спасибо, – говорю я.
Детектив Старк откашливается и опускается на стул напротив меня. В руках у нее желтый блокнот и ручка «Бик» с изгрызенным колпачком. Я усилием воли заставляю себя не задумываться о миллиарде бактерий, которые живут на колпачке этой ручки. Она кладет блокнот и ручку на стол, потом откидывается на спинку своего стула и смотрит на меня этим своим пронзительным взглядом.
– Вас никто ни в чем не обвиняет, Молли, – говорит она. – Я хочу, чтобы вы это знали.
– Я хорошо это понимаю, – отвечаю я.
Желтый блокнот лежит криво, под углом примерно сорок семь градусов от параллели с краем стола. Прежде чем я успеваю остановить свои руки, они сами собой тянутся исправить этот непорядок, передвинуть блокнот так, чтобы он лежал ровно. Ручка тоже лежит криво, но никакая сила в мире не заставит меня прикоснуться к ней.
Детектив Старк наблюдает за мной, склонив голову набок. Наверное, некрасиво так говорить, но она очень похожа на большую собаку, прислушивающуюся к шуму леса. В конце концов она заговаривает:
– Похоже, мистер Сноу был прав, когда сказал, что вы в шоке. Людям в состоянии шока свойственно испытывать затруднения с выражением эмоций. Мне уже доводилось такое видеть.
Детектив Старк совсем меня не знает. Судя по всему, мистер Сноу тоже практически ничего ей про меня не рассказал. Она считает мое поведение странным и думает, что я не в себе, потому что обнаружила мистера Блэка мертвым в постели. И хотя это действительно стало для меня шоком и я не в себе, сейчас я уже чувствую себя намного лучше, чем несколько часов назад, и совершенно уверена, что веду себя вполне нормально.
Но чего мне сейчас хочется по-настоящему, так это оказаться дома, налить себе нормальную чашку чая и, возможно, написать Родни сообщение о событиях дня в надежде, что он, может быть, найдет способ как-нибудь меня утешить или предложит сходить с ним на свидание. Но если этого не случится, тоже ничего страшного. Тогда я приму ванну и почитаю какой-нибудь из романов Агаты Кристи – у бабушки их куча, и все они уже прочитаны мною не по одному разу.
Я решаю, что не стану делиться всеми этими мыслями с детективом Старк. Вместо этого я соглашаюсь с ней в той мере, в какой способна, не кривя при этом душой.
– Детектив, – говорю я, – вы, возможно, правы относительно того, что я в шоке, и мне жаль, если вам кажется, что я не совсем в себе.
– Это совершенно объяснимо, – отвечает она, и кончики ее губ ползут вверх в улыбке – по крайней мере, я полагаю, что это улыбка. Тут я никогда не могу быть уверена до конца. – Я хотела бы расспросить вас о том, что вы увидели, когда сегодня днем вошли в номер Блэков. Вы не заметили ничего неуместного или необычного?
В каждую смену я сталкиваюсь с множеством разнообразных вещей, которые «неуместны» или «необычны» – и не только в люксе Блэков. Сегодня, к примеру, я обнаружила в одном номере на третьем этаже карниз, выдранный из креплений, в другом, на четвертом, – электроплитку с горячей водой, оставленную на виду на полке в ванной, а в третьем, рассчитанном всего на двух гостей, – шестерых очень веселых особ женского пола, которые пытались затолкать под кровать надувные матрасы. Обо всех этих – и не только – нарушениях я, руководствуясь моими должностными инструкциями, доложила мистеру Сноу.
– Твоя приверженность высоким стандартам «Ридженси гранд» не знает границ, – сказал мистер Сноу, но почему-то не улыбнулся. Его губы остались сжаты в тонкую идеально горизонтальную линию.
– Благодарю вас, – ответила я, ощущая гордость за свой поступок.
Я обдумываю, что на самом деле хочет узнать детектив Старк и что я готова ей открыть.
– Детектив, – говорю я, – когда я вошла в номер Блэков сегодня днем, он находился в своем обычном состоянии беспорядка. Ничего из ряда вон выходящего я не заметила, за исключением таблеток на прикроватном столике.
Я сознательно выдаю эту информацию, потому что это та деталь, которую заметил бы на месте преступления даже самый тупоголовый следователь. А вот что я обсуждать не хочу, так это все остальное – халат на полу, распахнутый сейф, пропавшие деньги, маршрутную квитанцию, сумочку Жизели, которая исчезла, когда я во второй раз пришла в номер. И то, что я увидела в зеркале в спальне мистера Блэка.
Я за свою жизнь посмотрела достаточно детективных фильмов, чтобы понимать, кто, как правило, становится главным подозреваемым. Возглавляют этот список обыкновенно жены, а я ни в коем случае не хочу, чтобы Жизель в чем-то заподозрили. Она ни к чему этому не причастна, и она мой друг. Я беспокоюсь за нее.
– Мы изучаем эти таблетки, – говорит детектив Старк.
– Это таблетки Жизели, – вырывается у меня против воли.
Я не могу поверить, что ее имя вылетело у меня изо рта. Наверное, я в самом деле нахожусь в состоянии шока, потому что мой рот и мои мысли не работают в тандеме, как обычно.
– Откуда вы знаете, что это ее таблетки? – спрашивает детектив Старк, не поднимая глаз от блокнота, в котором она что-то пишет. – На флакончике не было никакой наклейки.
– Я знаю, потому что занимаюсь всеми туалетными принадлежностями Жизели. Я выстраиваю их в ряд, когда убираюсь в ванной. Мне нравится располагать их по порядку, от самых высоких до самых низких, хотя иногда я сначала выясняю, не предпочитает ли гость другой метод организации.
– Другой метод.
– Да, например, косметику отдельно, лекарства отдельно, средства женской гигиены отдельно… – Рот детектива Старк слегка приоткрывается. – Или бритвенные принадлежности отдельно, увлажняющие средства отдельно, тоники для волос отдельно. Понимаете?
Она долго молчит. Даже слишком долго. И смотрит на меня как на идиотку, хотя совершенно ясно, что это ей не под силу понять мою исключительно простую логику. Правда заключается в том, что я знаю, что это таблетки Жизели, потому что несколько раз видела, как она закидывала их в рот, когда я находилась в номере. Я даже как-то раз спросила ее про них.
