– Это вполне справедливо, господа, – согласился с ними Каспиан. – Каждый, кто купил сегодня раба, получит свои деньги назад. Мопс, отдай им свою выручку.

– Ваше величество, вы хотите разорить меня? – заныл тот.

– Ты всю жизнь наживался и калечил судьбы, так что, если даже и разоришься, нищим быть лучше, чем рабом. – Тут Каспиан вспомнил про Юстаса. – А где ещё один мой приятель?

– А, этот? О, заберите его, сделайте милость. Рад буду сбыть его с рук. Даже в самые худшие свои дни я не видел такого неходового товара. За пять полумесяцев его и то никто не взял. Предлагал его в придачу к другим, но все опять отказывались: не хотели ни брать, ни смотреть на него. Такс, приведи этого зануду.

Именно таким Юстас и был, каким выглядел, – занудой. Оказаться проданным в рабство никому не хочется, но, возможно, ещё хуже, когда тебя даже купить никто не хочет.

Как обычно, едва завидев Каспиана, он начал с претензий:

– Ты где-то развлекаешься, в то время как остальные сидят в тюрьме! Наверняка даже не пытался выяснить, есть ли здесь британский консул.

В этот вечер в замке Узкой Гавани было устроено пышное празднество.

– Настоящие приключения начнутся завтра, – сказал Рипичип, кланяясь всем присутствующим и отправляясь спать.

Но ни на следующий день, ни через неделю ничего не произошло, потому что теперь, когда они собирались отправиться в неизвестные земли и моря, нужно было как следует подготовиться. «Покорителя зари» вытащили на берег на катках с помощью восьмёрки лошадей, и корабельные плотники тщательнейшим образом обследовали каждый его уголок. Затем корабль снова спустили на воду, погрузили на него столько провизии и воды, сколько он мог взять, то есть примерно на двадцать восемь дней. Получается, с неудовольствием заметил Эдмунд, что они могут плыть на восток только две недели, а потом надо возвращаться.

Пока корабль приводили в порядок, Каспиан не упустил возможности расспросить всех старых капитанов, кого только сумел найти в Узкой Гавани, не известно ли им о каких-нибудь землях, лежащих дальше к востоку. Не один кувшин пива из подвалов замка ушёл на угощение этих морских волков с об ветренными лицами, аккуратными седыми бородками и ясными синими глазами, зато Каспиан услышал множество историй, одна интереснее другой. Но даже те, что казались самыми правдивыми, ничего не могли рассказать о землях, лежащих за Одинокими островами. Кое-кто из моряков и вовсе думал, что, если заплыть слишком далеко на восток, попадёшь в волны моря, где нет островов, в волны, которые непрерывно образуют водовороты на краю земли.

– Как раз там, я думаю, друзья вашего величества и пошли ко дну, – заявил один из рассказчиков.

Остальные рассказывали совсем уж дикие истории об островах, где живут безголовые люди, о водяных смерчах и огне, который горит посреди волн. Лишь один, к удовольствию Рипичипа, сказал:

– А дальше лежит страна Аслана, но это за краем света, и вы не сумеете туда попасть.

Рассказчика спросили, откуда ему это известно, и он сказал, что слышал от своего отца.

Берн мог сказать лишь то, что шестеро его спутников отплыли на восток и больше он о них ничего не слышал. В этот момент они с Каспианом стояли на самой высокой точке Авры и смотрели вниз, на Восточный океан.

– Я часто приходил сюда по утрам, – добавил герцог, – чтобы увидеть, как солнце поднимается из моря, и иногда казалось, что до него каких-нибудь пара миль. Здесь я вспоминал своих друзей и думал о том, что же находится за горизонтом. Скорее всего ничего, но мне всегда было стыдно, что я остался здесь. Должен признаться, мне бы очень хотелось, чтобы ваше величество не уезжали. Возможно, нам понадобится помощь. Прекращение работорговли вскоре изменит местный уклад, и я предвижу возможную войну с Тархистаном. Господин мой, подумайте ещё.

– Я дал клятву, герцог, – ответил Каспиан. – И потом, что бы я сказал Рипичипу?

Прошло около трёх недель с тех пор, как «Покоритель зари» причалил к Узкой Гавани, прежде чем снова вышел в море. Прощание получилось торжественным: на берегу собралась огромная толпа, чтобы присутствовать при отплытии. Когда Каспиан произносил речь, обращённую к жителям Одиноких островов, и прощался с герцогом и его семьёй, слышались возгласы сожаления, люди утирали слёзы, но едва корабль, пурпурный парус которого всё ещё лениво хлопал о мачту, стал удаляться, а звук трубы с кормы слышался всё слабее, наступила тишина. Тут корабль поймал ветер. Парус надулся, буксир был отцеплен и отправлен обратно. Первая настоящая волна подняла нос «Покорителя зари», и корабль снова ожил. Матросы спустились вниз, Дриниан встал на первую вахту, и судно направилось на восток, обогнув Авру с юга.

Следующие несколько дней прошли замечательно. Люси считала себя самой счастливой девочкой в мире, просыпаясь утром и наблюдая игру отражений освещённой солнцем воды на потолке каюты, глядя на новые вещи, подаренные жителями Одиноких островов: непромокаемые сапоги, высокие ботинки со шнуровкой, плащ, куртку и шарф. Затем она шла на палубу, смотрела с полубака на море, которое по утрам было ярко-синим, и дышала морским воздухом, который с каждым днём становился всё теплее. После этого завтракала с таким аппетитом, какой бывает только на море.

Ещё Люси пристрастилась играть с Рипичипом в шахматы. Они устраивались на скамейке на корме, и её всегда забавляло, как он поднимает фигуры, которые были для него великоваты, двумя лапками и поднимается на цыпочки, если нужно сделать ход в центре доски. Верховный главнокомандующий был хорошим шахматистом и, если помнил свои ходы, как правило, выигрывал, но время от времени везло и Люси. Это случалось, когда Рипичип совершал какие-то смешные ходы, подставляя коня под совместную угрозу ферзя и ладьи. Так выходило, потому что он мог забыть, что играет в шахматы, и, будто в настоящей битве, заставлял коня действовать так, как поступил бы сам на его месте; потому что в мыслях его жили отчаянные надежды, смертельные атаки и последние рубежи обороны.

Это прекрасное время длилось недолго. В один из вечеров Люси, как обычно, стояла на корме и разглядывала длинную борозду – оставленный судном пенный след позади, как вдруг заметила на западе громоздившиеся друг на друга тучи, которые с удивительной быстротой неслись по небу. Потом в них образовалась брешь, и сквозь неё ядовито засветился жёлтый закат. Волны за кораблём приобрели какую-то необычную форму, и море сделалось то ли желтоватое, то ли жёлто-коричневое, похожее на грязный холст. Стало холодно. Казалось, что корабль движется с трудом, словно ощущает подступающую опасность. Парус то повисал, то мгновенно надувался. Глядя на все эти мрачные перемены под шум ветра, размышляя, что бы это значило, Люси вдруг услышала крик Дриниана:

– Свистать всех наверх!

Тут же на судне начался настоящий тарарам: задраивали люки, гасили огонь в печи на камбузе, матросы лезли наверх взять риф. Не успели они закончить, как налетел шторм. Люси казалось, что перед самым носом корабля разверзлась какая-то огромная водяная впадина и они плывут прямо туда, в самую глубину. Высокая серая масса воды, поднявшаяся гораздо выше мачты, неслась им навстречу, и казалось, что их ждёт верная смерть, но судно вынесло на самый верх волны и закружило на месте. На палубу хлынул поток, полубак и полуют были словно два островка в свирепом море. Наверху матросы перемещались по реям, пытаясь справиться с парусом. Лопнувший канат, прямой, как палка, относило ветром в сторону.

– Спускайтесь вниз, ваше величество! – крикнул Дриниан, и Люси, понимая, что пассажиры только помеха для команды, не посмела ослушаться.

Оказалось, что выполнить требование капитана не так-то просто. «Покоритель зари» страшно накренился на правый борт, а палуба поднялась кверху, словно крыша дома, так что пришлось вскарабкаться до трапа, держась за леер, затем остановиться, чтобы пропустить спешивших наверх матросов, и только потом наконец удалось спуститься. Хорошо ещё, что Люси крепко держалась: у самого подножия трапа очередная волна прокатилась по палубе, вымочив её с головы до ног. Хоть она уже порядком промокла, этот душ оказался ледяным. Люси бросилась к каюте, влетела внутрь и поспешила захлопнуть дверь, поэтому не видела, как с ужасающей скоростью корабль ринулся во тьму, но жуткий скрежет, треск, рёв и стон услышала – эти звуки вызывали здесь ещё большую тревогу, чем на палубе.