— Она слишком умна. В прошлый раз, когда мы попробовали ее обмануть, она выскочила из машины.

— Да ладно!

— Мы с трудом нашли ее.

— Теперь еще и «мы»? Она уверяет, что Гейб ночует у вас в доме.

— Ну и что?

— Нельзя играть в счастливую семейку с чужим ребенком! Ты можешь огрести неприятностей на всю оставшуюся жизнь. И что ты будешь делать, когда кончится летний сезон?

— Я еще не говорила Урсе… Только не ори, ладно?

— Что еще?

— Я хочу стать ее приемной матерью.

Табби в сердцах хлопнула себя ладонью по лбу:

— Черт подери меня совсем. Похоже, ты серьезно!

— Да.

— Но Фрэнсис сказала: никаких детей.

— Ты думаешь, запрет меня остановит? Я люблю этого ребенка.

Они обе замолчали, причем Джо была не менее поражена своими словами, чем Табби.

— Джо…

— Что?

— Похоже, тебе пора позвонить тому врачу, к которому ты ходила в Чикаго.

— Я ходила к тысяче врачей.

— Ты знаешь, кого я имею в виду.

— К той психологине? Которую ты называла Доктор Смерть?

— Да, к ней.

— А ты знаешь, что она мне тогда сказала? Сказала, что спасшиеся от рака способны жить и любить даже сильнее тех, кому не довелось смотреть в лицо смерти.

— Серьезно? Ты это и делаешь сейчас?

— Да. Я спаслась, и я хочу жить. — Джо открыла дверь и пошла по дорожке к машине.

— Люблю тебя, Джоджо! — крикнула Табби с крыльца.

— И я тебя люблю, подружка!

Трое в машине были настолько погружены в свои проблемы, большие и маленькие, что молчали все то время, пока Джо гнала «хонду» по шоссе № 57. Но когда они въехали в Маттун, Гейб неожиданно заговорил:

— Отец любил одну забегаловку в этом городке.

Джо ударила по тормозам:

— Сделаем остановку? Все равно надо заправиться, да и Урса проголодалась.

— Я хотела пиццу, — мрачно напомнила девочка.

Гейб повернулся и впервые за всю дорогу посмотрел на нее:

— Кстати о пицце. По дороге будет неплохая пиццерия. Старенькая такая, и у них есть музыкальный автомат.

— А я хочу Табби!

— Нет, этого там, по-моему, не подают.

— Заткнись уже совсем! — вдруг рявкнула девочка.

— Урса! Нельзя так разговаривать со старшими! — строго одернула ее Джо.

Гейб молча отвернулся обратно к стеклу. В молчании они ехали по городку.

— Прости меня, Гейб, — сказала Урса несколько минут спустя.

— Извинения приняты. Прости и ты, что я спутал твои планы. — Он снова повернулся, чтобы посмотреть на девочку: — Хочешь, заедем в ту пиццерию в Эффингеме? Я там часто бывал, когда мне было столько же лет, как тебе сейчас. Обожал развлекаться с музыкальным автоматом.

— А вот спорим, что у них нет той песни про фиолетового монстра.

— Найдем что-нибудь другое.

— Давай лучше проверим, не закрылась ли вообще твоя пиццерия, — сказала практичная Джо.

— Точно работает. Там всегда было полно народу — местные ее обожали.

Гейб нашел в телефоне адрес ресторана. Джо мельком глянула в зеркало заднего вида на Урсу. Девочка снова рисовала. Хорошо, что они купили ей цветные карандаши и альбом.

— И что это будет сейчас? — спросила Джо.

— Фиолетовый монстр-людоед.

Рисование всегда помогало Урсе успокоиться. Если она не получала желаемого, то изображала предмет своих мечтаний на бумаге.

Когда они приехали в Эффингем, уже совсем стемнело. Джо предпочла бы перехватить сэндвич на заправке, а не тратить время и деньги в ресторане, но, понимая, насколько важны сейчас для Гейба любые воспоминания об отце, промолчала.

Пока Гейб объяснял Джо, как проехать в ресторан, Урса, скорчившись в три погибели на заднем сиденье, продолжала упорно рисовать.

— Возьми альбом внутрь, — предложил Гейб. — Все равно придется ждать, пока приготовят пиццу, заодно и дорисуешь.

Джо оглядела длинный ряд припаркованных перед входом мотоциклов:

— Мы точно приехали в правильное место?

— Конечно! — Гейб открыл заднюю дверь. — Слава богу, здесь ничего не изменилось. Смотри, сколько машин.

— И сколько «харли-дэвидсонов», — кивнула Джо.

— Правда здорово? Как будто мы угодили обратно в шестидесятые.

— Ну, мне-то сложно сказать, насколько аутентично они выглядят.

— Артур это точно знал. Жаль, что его с нами нет. Он любил приезжать сюда по вечерам.

— А здесь не слишком… шумно?

— Видишь! Вот проблема нынешнего поколения! Чуть увидят каплю цвета в своей серой фастфудовской рутине — и сразу в панику! Такие места для вас, господа, не только слишком шумные: они слишком наполнены жизнью! Однако именно здесь и разыгрываются самые интересные жизненные спектакли.

— Кажется, я попала на лекцию профессора Артура Нэша об эстетике безобразного.

— Можно и так сказать. И я, кстати, согласен с папой на сто процентов! Представь, что ты читаешь книгу о романтической любви, а вместо необходимой в таких случаях встречи в ресторанчике на углу тебе подсовывают Макдоналдс.

— Ну, в литературе оба заведения вполне могут фигурировать на равных основаниях — просто использоваться в разных целях.

— Именно! Их даже сравнивать невозможно. Последний годится лишь как метафора всего самого унылого в нашей жизни, зато первый служит воплощением последних крупиц спонтанности, что еще у нас остались.

— Спонтанности? Надеюсь, это не включает в себя драку подвыпивших байкеров.

— О, это было бы прекрасно!

— А знаешь, гены Артура меня даже слегка пугают.

— Урса, ты собираешься вылезать из машины или подождешь до начала нового века? — спросил Гейб.

— Я не хочу здесь есть.

— Только не начинай и ты тоже!

— Просто я не голодна, — сказала Урса. — Я хочу домой.

— Но здесь совершенно безопасно!

— Верю. Просто я не голодна.

— Что это с ней сегодня? — Гейб повернулся к Джо.

— У нее ломка по Табби, которая может проходить очень болезненно. Иди внутрь и займи нам столик. Я поговорю с ней.

— Хочешь, я на всякий случай оставлю тебе гаечный ключ для защиты?

Джо легонько стукнула его по плечу:

— Иди уже! И давай сначала убедимся, что там вообще есть свободный столик, — я не хочу тратить энергию зря.

Гейб ушел внутрь, а Джо прислонилась к открытой дверце машины:

— Урса, послушай меня. Гейбу важно поужинать именно здесь. Ты можешь подыграть ему? Даже если тебе не хочется?

— Дурацкое место, — пробормотала Урса.

— Бери альбом, карандаши, и пошли.

Урса не шелохнулась.

— Ты же слышала, что сказал Гейб: они с отцом частенько здесь бывали. Артур — его отец — два года назад умер, и Гейб хочет снова хоть ненадолго ощутить его присутствие… Ты понимаешь, как это важно для него?

— Да, — вздохнула Урса.

— Тогда пойдем. Сделай это ради Гейба. Он ждет нас за столиком.

С большой неохотой Урса выбралась из машины. Джо подобрала с сиденья карандаши и альбом, попутно оценив портрет монстра-людоеда.

— Очень красиво, — похвалила она. — Особенно удался рот.

— Он должен быть большим, потому что монстр ест людей целиком.

— Да уж, зубы получились очень страшные.

— Вообще-то, он больше не ест людей. Он ушел в волшебный лес, где живут Гамлет и Джульетта, и они научили его быть хорошим.

— Ага, так он появится в твоей пьесе о Гамлете и Джульетте?

— Пока не знаю. Я только притворялась, что он ушел в тот лес, пока рисовала его.

Они поднялись по вытертым ступеням на деревянное крыльцо, освещенное разноцветными фонариками, и Джо толкнула тяжелую дубовую дверь. Едва они с Урсой ступили внутрь, сразу стало понятно, почему Артур так любил это место.

Интерьер пиццерии был почти весь выполнен из дерева: дощатый пол, обшитые сосновыми панелями стены, разделенные невысокими деревянными перегородками столиками — все дышало историей и было пропитано человеческими судьбами, как и обещал Гейб. Ароматы сосны и готовящейся пиццы перемешивались с крепким запахом пота, кожи, алкоголя, табака — так пикантные нотки придают выдержанному виски уникальный вкус. Из музыкального автомата раздавался хрипловатый голос Нэнси Синатра с ее хитом шестидесятых «Видишь эти ножки? Они сейчас уйдут».