Тут вернулись стражники, демонстративно разминая кулаки. Но изнывавшая, сжимая в изящных гвардейского размера ладошках пузырёк, дочка трактирщика не хотела ждать долгого развития событий и проворковала, обращаясь к здоровенному молодому румяному стражнику:

– Да пропустите вы их. А вечером приходи. Помнишь, ты мне тортик дарил? Ну так я согласная. Сейчас путь артистам укажу и вернусь. А вечером жду.

Пропустили. Старший поворчал немного в спины, но портить любофф напарнику не решился.

В ближайших кустах Саллик за полчаса распрощался наконец с назойливой пассией, получил флакончик големьего зелья, весело посмотрел вслед прошествовавшей в ворота красотке, распробовавшей любовь и готовой рвать устои, и махнул рукой идти. За эти полчаса гном покряхтел в соседних кустах, сполоснул и засыпал утаиваемое в кошель, усосал вместе с башмачником оба литра пива и ненавязчиво присоединился к компании. Саллик водрузил мешок со столярным инструментом и деревянной куклой на Ферга – ибо нехрен общее пиво выжирать, да и устал уже фактически командир – и выразительно посмотрел на гнома, который уже познакомился с башмачником. Гном начал говорить:

– Я Барбак. Географ. Вчера вечером зашёл с глобусом и астролябией через эти ворота. Продал, выпил. Поспал. Ну а теперь валю подальше, как и вы. И с вами, выходит. Вояка из меня никакой, так что с вами безопаснее. Побуду бродячим артистом… Ээээ… месили меня за то, что пошлину не заплатил, раз зашёл с товаром, а выхожу без него. И не смотрите на меня так, я не идиот, выходить через те же ворота. Просто не выпустят через другие. Обычно и пошлину за вход берут, но раз война и беженцы… Ну а я здесь записан был…

– Ээээ… беру тебя в компанию, географ, который глобус пропил… – почесал голову Саллик. – Но как? Не может так везти! Мне надо сам не знаю куда, а тут географ! Случайно!

– А кто тебе сказал, что случайно? – усмехнулся гном. – Раз мы теперь как семья, ха, то поделюсь. Да и похрен. Я служил… эээ… по контракту клану Шарбон. Ну и они все сюда направились, главные и сильные почти все. Солдаты и мелкие маги не все, ибо сил в них мало, а заметности много. И меня на корабль затолкали. География им нужна, причём ещё и мира Бангет, если слышали про такой. Я матерился как сапожник, прости Ферг, я не про тебя. Но куда там. Ну а когда наш корабль сбили тут совсем неподалёку, я понял, что пора валить от этих психов. Глобус с астролябией стырил, чтобы в кошеле звенело, нашивки синие оторвал, да и потопал. Дезертир я в некотором роде. Вот так.

– А ты и… Слушай, они же не просто так здесь воюют…

– Не просто. Я сам точки для порталов размечал, и туда пять лет назад на десятерых, и обратно. На двадцать рыл. Десять пришельцев ловят гервы, не знаю, что им набрехали, но что-то эпическое. Ну и шарбы ищут уцелевших. А восемь уже трупы. Но надо всех порешить. Иначе… драконы им зады так подпалят. Нахрен не нужны никому эманации бангян. Неправильные там барги. Так фигачат своими аурами, козлы безрогие, и даже не чувствуют и не понимают. И творят чёрт-те что у себя. Одно слово, дикари!

– Ну дык, если фигачат, то по выбросам и найти, – типа предложил, но спросил бангянин.

– Ну дык умных тёщ много, советы давать, как детей делать, а как до дела, так без зятя никуда, – усмехнулся Барбак. – Ты ауры видишь? Вот и я не вижу. И никто наверно не видит! А они есть. Пробовали колдовать, артефакты делать… так на том месте теперь воронка. Бангяне, сцуко, в шаге через четвёртое наверно измерение, я как географ знаю. А аурам получается пофиг на измерения эти. Ну и рвануло и в Бангете, и в Пунгете.

– А что бангяне у себя творят? Дикари, – спросил Саллик.

– Науки и технологи, – ёмко и неожиданно кратко ответил гном.

– Ну… ты же учёный. Науки и всё такое.

– Там другое. Они такое напридумывали… Летают, ездят, передают сигналы разные, считают что-то ради счёта и им нужное, и всё без магии. Землю ковыряют. Лечатся, но как-то через задницу и без нормального результата. Воюют по-чёрному. Ракеты запускают, как будто не слышали про ауру мира. Расплодились до безобразия. Загадили всё. Додумались до философского камня, но в настолько извратном виде. Ядрёные бомбы взрывают! Да так, что и у нас тут всё трясётся. Когда первую взорвали, у нас все златоглазики перелаялись дико. Драконы хотели сразу лететь зачищать. Полубоги против оказались. Ну а нечисть, нежить и призрачные не определились. Сказали, что чем дерьма больше, тем опарыши толще. Но драконам это не мешает здесь науки и технологии подчищать. Кто запрет нарушил, прилетают и сжигают нахрен. Гармония! И сребров не пущают в кривой мир.

– Так ходят же.

– Вампиры. Что с них взять, нечисть, нечисть и есть. Знаю я многих из клана Шарбон.

– И такую… молодую… вроде Жалла зовут… знаешь?

– Знаю. Молодую, ха! Да мой прадед родился, когда она уже старой по меркам белко была. Ей лет четыреста уже. Нормальный срок для сребров на век уже пережила. И ещё на век переживёт. И молодой будет. Ну а потом старой каргой ещё веков двадцать откоптит. Сильна девчушка. Но в пыль со своими разругалась, что раз её протеже бангетский смылся, то пускай бегает. И драконов не боится. Мечик на них точит, адамантиновый. Доточится… Как раз нас и сбили тогда. Я в штаны навалил. Почти. Многие погибли. А ей хоть бы хны. Носится на своих каблуках по лесам. Орёт, что несколько лет терпела, а теперь любовь до гроба. До его гроба. Ну я бы на месте того протеже и рвал бы когти!

– А что не так? Ну, кроме возраста… по бумагам, – спросил Саллик, на всякий случай поёжившись, и осмотрев окрестные рощи.

– Залюбит. Нечисть. Даже кто с русалкой снюхается, то считай пропал. Ходит как чокнутый. Лыбится как задница. И угасает. Но помирает счастливым. А русалки, это всего лишь белоглазки. Низшая надраса.

– А что же тогда златоглазки? Любовь с той нечистью. Как в шутке. Капля никотина убивает лошадь, хомяка разрывает на части, а представляете, что она сделает с вирусом!

– Ха-ха-ха! – заржал бесценный источник информации. – Любовь русалок медленно убивает. Любовь вампиров разрывает тело и душу. А любовь демонов разносит на мелкие кусочки! Но не всё так плохо. Некоторые долго живут. Просто… не совсем самостоятельны. От нечисти надо держаться подальше… Чёрт! И от мясных! Даже белко!

Из леса выскочил отряд из восьми всадников с синими флажками, поскакал к путникам. Остановили рядом храпящих коней. Здоровенный орк прорычал неоригинальное:

– Чужие есть? Не здешних видели? Столяр и белошвейка!

– Артисты мы. Бродячий театр кукол имени Карабаса Барабаса, – уже устав от тупых приставал сказал Саллик, достал из мешка за спиной Ферга кривого буратиноида и покачивая изобразил ходьбу, пропел скрипучим голосом:

– Сами мы не местные,

Голодаем и скитаемся.

Вся семья, вся моя семья

К вам за поможением обрасчается.

– Тьфу, придурки, – заржал командир, пришпорил коня и повёл свой отряд дальше, но ещё и успел несколько монет в пыль бросить.

Барбак начал ползать и собирать добычу, хотя судя по проданным глобусу и астролябии, денег у него должно быть немало. Саллик тихо выругался, тревожно осмотрелся, представив как рыщет на шпильках по лесам его долгая несбыточная мечта. Вернее не мечта, но чего греха таить, блистательная красотка в одном доме, и нифига не кровная родственница. Даже вспомнил, как весь интернат разинув рты смотрел на усыновительницу, которая ещё и взятку дала, чтобы не париться. И прикатила в ярко-жёлтом кабриолете… Сказала тогда, что ей уже 27 лет, и ночами не спит, так мечтает усыновить кого-нибудь. И все ведь поверили, и верно между прочим, что не для того, что от неё все ждут при первом взгляде – ну нафиг не нужен полудохлый дрищ для любви такой красотке. А потом длинным тонким пальчиком указала. И только теперь понятно, что нифига не экспромт это был.