Тан выбралась на улицу. Горящие от переживаний щечки постепенно начали остужаться под низкой температурой в предрассветный час. Художница направилась в сторону круглосуточного магазина, с трудом не смыкая глаз и устало кутаясь в широкий кашемировый шарф.

— Чун, подожди, пожалуйста. Что ты здесь делаешь? — Тан обернулась на знакомый голос. Не менее замученный Хань приближался к девушке, сводя брови на переносице и застегивая пуговицы на черном пальто.

— Я, — как-то устав от переживаний, — иду в магазин… — не дожидаясь футболиста, Чунтао уплывала вдоль улицы. — Почему ты до сих пор здесь?

— Как раз собирался домой, — Хань поравнялся с любимой, услышав её вопрос. Он томился в размышлениях в своем черном автомобиле, не зная захочет ли Чун разговаривать попозже или лучше все же уехать домой. Как раз в это время Лу намеревался проверить художницу и заметил её одинокую фигуру под светом уличного фонаря. — Что случилось? Не думаю, что ты так расстроена из-за гонок.

— Меня затопила соседка сверху, — после тяжкого вздоха девушка остановилась, повернулась к Ханю, посмотрела на озадаченное лицо парня. Её красные глаза заставили сердце футболиста заныть от боли. — Теперь вот думаю, что мне делать.

— Почему ты не позвонила мне? — Лу был крайне возмущен! Если его девушка не может обратиться к нему за помощью в трудный час, в чем тогда смысл его статуса? Где же мужское плечо и спокойствие, которое он должен дарить Чунтао одним своим присутствием? — В любой ситуации звони мне! Не думай ни о чем и звони мне, хорошо? Я сам все решу, Чун!

Чунтао облизнула губы и отвела взгляд в сторону. Интересно, почему она совсем не вспомнила о Хане? Да и не только о нем, вопрос касался и Тао и многих других ребят в её окружении. Они же рядом и всегда придут на помощь. Так в чем дело?

— Я же обижена на тебя, — Тан ускользнула от удручающего ответа. — Поможешь мне снять номер в гостинице на ночь? Моя постель промокла, а дома ужасно сыро и неуютно.

Лу Хань молча подошел к Чунтао, слегка согнув колени, поднял девушку на руки и двинулся в сторону машины. Юноша чувствовал как в его руках её тело постепенно расслаблялось, а тяжелые веки скрывали красные глаза. Как хорошо, что он не уехал домой.

***

Чун с усилием открыла глаза, почувствовав по всему телу пугающую прохладу и часто-часто заморгала, поняв что находится в незнакомом месте. Лухан восседал рядом и накрывал белоснежным одеялом брюнетку, то и дело разглядывая утомленное, но не менее очаровательное лицо. Её зеленоватые глаза привлекли к себе внимание футболиста, оттого Хань так по-теплому улыбнулся, что Чунтао ощутила легкое смущение и радость.

— Ты, наверное, хочешь узнать, где мы? — Лу аккуратно поправил упавшие на лицо Чун черные пряди волос. — Я привез тебя к себе домой.

— Что? — от неожиданности поток сил вдруг захлестнул хрупкое тело девушки. Тан оценивающе пробежалась глазами по комнате. Серые стены усмиряли бурный поток эмоций, в то время как два французских окна стирали грань между городом и уютной спальней. Казалось, непосредственно вид из окна был главной изюминкой этого интерьера.

— Не беспокойся, дома никого нет. Я не мог отвезти свою девушку непонятно куда, когда под рукой была абсолютно пустая квартира, — Чунтао на мгновение улыбнулась, но в ту же секунду вновь загрустила.

— Девушку, говоришь? — повернувшись в противоположенную сторону от Ханя. — Я устала. Потом поговорим.

Хань стиснул зубы наблюдая за тем, как его непобедимая Чун собиралась в маленький комочек, принимая позу эмбриона, и пряталась под огромным одеялом. От него. От Лу Ханя, который её так любил.

— Ты просто послушай, — свинцовый вздох донесся до слуха Тан, — эта девушка Ким Бель Су — бывшая Сехуна. Я увидел её случайно. Она по обыкновению интересовалась Сэ, не более. Чертов идиот, даже не соизволил приехать к тебе и объясниться! — живо разозлился Лу.

Вспомнив о странном поведении О Сехуна на гонках, Чунтао с легкостью поверила словам парня.

— А что ты там делал? Я думала, что ты все время тренируешься перед игрой, но видимо только я ходила в неведении, — Чун выбралась из-под одеяла, но на Ханя не посмотрела.

Лухан молчал. Пару минут он не издавал ни единого звука. Парень помассировал виски, растрепал волосы и громко выдохнул. Чун почувствовала напряжение каждой клеточкой тела. Она легонько присела и опираясь спиной о спину Ханя, откинула голову на широкое плечо. Хань повторно вздохнул и немного расслабился.

— Сегодня я увидел отца… У нас с ним натянутые отношения. Я не видел его пару лет и был этому безумно рад. А сегодня совершенно случайно встретил по дороге домой. Чун, скажи мне, ты сама придумала ту историю? — Лу опустил голову на плечо девушки, от чего та ощутила на себе вес мужского тела. Их уши соприкоснулись и жар касания плавно распространялся по телу табуном мурашек.

— Какую историю? -Тан недоуменно вскинула брови.

— Ту, что ты рассказывала на паре в начале семестра. Помнишь я еще был натурой? — перед глазами художницы пролетел ряд воспоминаний.

— А-а, — протянула Чунтао, — да, конечно! А причем здесь это?

— Ты описывала человека, ушедшего от гнета отца и завоевавшего уважение собственными кулаками. У меня было почти так же. Мой отец — настоящий тиран. В раннем детстве я видел, как он избивал мать и закатывал ей истерики. Мама сопротивлялась пару лет, но вскоре не выдержав, ушла из дома. Мне тогда было шесть и я возненавидел эту женщину всей душой. После её исчезновения, отец принялся за меня. Меня он не избивал, но контролировал каждое движение. Я долго мирился с этим. К пятнадцати годам моё терпение лопнуло, и мы с ним хорошенько подрались на заднем дворе. После я ушёл из дома. Ма Давэй — близкий друг отца, усердно пытался вернуть меня домой, но когда понял что это невозможно, предложил уехать вместе с ним в Корею. С отцом он решил этот вопрос сам, поэтому я и поступил в Сеульский университет.

— А отец? — прошептала Чунтао. В груди почему-то стало так больно за ребенка, которому приходилось видеть весь этот ужас воочию.

— А что он мог сделать? На контакт я не шел, а так хотя бы был под присмотром дяди, — после недолгой паузы Хань продолжил рассказ. — По приезду сюда я часто дрался. Кулаками выпускал весь накопившийся пар. Только за первый курс я передрался со всеми главарями местных районов и группировок. На втором добивал остатки. Я не знаю, как ты узнала об этом, но когда ты рассказала эту историю на уроке, сказать, что я был в шоке — ничего не сказать. Как? Откуда ты узнала?

— Не знаю, — Чун пожала плечами, из-за чего голова парня слегка покачнулась. — Я рассказала то, что почувствовала.

— В общем, вчера я встретил отца. Разговор у нас не заладился и мне нужно было выпустить пар. Вот я и поехал на гонки.

— Ты ненавидишь отца за тиранию, но не боишься ли ты стать похожим на него? Часто то, от чего убегаешь продолжает преследовать тебя, пока в один момент не становится твоей неотъемлемой частью. — от этих слов Лу Хань вздрогнул. — Вспомни нашу первую встречу! А вторую? Даже тот момент, когда ты остановил меня возле кафетерия. Столько агрессии и давления…

— Хочешь сказать, что я такой же как он? — прошипел спортсмен.

— Нет. По-видимому, он тоже убегал от прошлого, но безуспешно стал таким, потому что не пытался посмотреть проблеме прямо в лицо. Понимаешь? — Чун протянула руку к руке Лухана и осторожно коснулась теплых пальцев. — Я верю в тебя! Ты со всем справишься! В конце концов это твой отец и ты, как его ребенок, обязан принять его таким какой он есть. Но, заметь, не обязан терпеть его выходки. Прости и отпусти.

— Это тяжело, — Хань чувствовал внутри перемену, которой ему так давно не хватало. Новая пища для размышления, вероятно и решение проблемы.

— Знаю, но ты справишься, — Хань сжал в руке тонкие пальчики Чунтао, так же глядя в окно и чувствуя спиной тепло её тела.

— А почему ты говорила «не доверять», уходя к Крису из моей аудитории после зарисовок для конкурса? — сердце парня ликовало. Он так давно хотел выведать это у Чунтао. Так давно.