Бёртон и остальные слышали, как тяжело он дышит.

Потом раздался крик боли:

- Нога!

- Ты почти на месте! - крикнул Лога.

Из прорезанной дыры повалил красноватый пар.

- Отравляющий газ, - сказал Лога.

Кадр переместился в клапанную. Помещение было большое, а справа от Германа из стены, футах в десяти над полом, выступала загибающаяся вниз металлическая труба. Рядом на столе стоял металлический ящичек, от которого тянулись провода к другому ящику. Из прорезей на его передней панели выступали концы модулей.

Геринг полз к кубу, и не меньше сотни лучеметов поливало его огнем.

- Я не могу больше эыдержать, - услышали наблюдатели. - Теряю сознание.

- Держись, Геринг, - сказал Лога. - Еще минута, и все будет сделано.

Неуклюжая серая фигура на экране схватила куб и вытряхнула из него карточку. Герман подобрал ее и пополз к модульному ящику. Потом раздался вопль, и Герман упал ничком. Модуль выпал из его руки и лег у стола.

Алые линии сосредоточились на упавшем и не исчезли, пока не изрешетили скафандр.

Наступило долгое молчание.

Бёртон с тяжелым вздохом выключил свой терминал. Другие последовали его примеру. Бёртон взошел на платформу и встал за спиной у Лога. На экране этика теперь пульсировал многоцветный шар, выпуская и втягивая щупальца.

Лога оперся локтями о панель, закрыв лицо руками.

- Что это? - спросил Бёртон.

Он знал, что это ватан, но не понимал, отчего его изображение появилось на экране. Лога убрал ладони от лица.

- Я настроил на Геринга частотный детектор.

- Так это он?

- Да.

- Значит, "продвижения" не произошло?

- Нет. Он там, где все остальные.

Что же делать теперь?

Этот вопрос задавал себе каждый.

Лога хотел убить компьютер, чтобы тот не захватывал больше ватаны, а потом сделать его дубликат на предпрограммной стадии. Но как было отказаться от надежды - безнадежной надежды, - что кто-то что-то придумает и не даст улететь захваченным ватанам. Лога впал в умственный паралич, и ожидать от него можно было лишь одного - что он под влиянием импульса нажмет-таки на роковую кнопку.

Остальные не переставая ломали голову, делясь своими рассуждениями и вопросами с компьютерами. Но в планах каждый раз обнаруживался какой-нибудь изъян.

Бёртон несколько раз спускался на нижний этаж и часами стоял или ходил, глядя на бесконечный круговорот ватанов. Есть ли среди них его родители? Айша? Изабел? Вальтер Скотт, племянник сэра Вальтера Скотта; писателя, друг Бёртона по Индии? Доктор Штейнхаузер? Жорж Сала? Суинберн? Брат и сестра? Спик? Дедушка Бейкер, подведший внука, отдав концы перед самым изменением завещания? Кровожадный и жестокий Гелеле, король Дагомеи, который не знал, что он кровожаден и жесток, - он ведь делал только то, чего требовало от него общество. Но этим никого оправдать нельзя.

Бёртон отправился спать измученным и подавленным. Ему хотелось поговорить с Алисой, но она была какой-то далекой, погруженной в собственные мысли. На этот раз ее явно занимала не мечта, способная унести от ранящей или неприглядной реальности - Алиса думала над их общей проблемой.

Наконец Бёртон уплыл в сон и проснулся спустя шесть часов. Над ним в полумраке стояла Алиса.

- Что стряслось? - сонно спросил он.

- Надеюсь, ничего. Я только что пришла из контрольного центра.

- Что ты там делала? Алиса легла рядом с ним.

- Мне не спалось, и я все думала о том о сем - мысли мелькали, как ватаны. Я старалась удержать их на компьютере, но они без конца уходили в сторону, распадаясь на тысячу других вещей. Передо мной прошла чуть ли не вся моя жизнь - и здесь, и на Земле. Помню, я думала о мистере Доджсоне, когда наконец уснула. Мне снились самые разные сны - и чудесные, и очень страшные. Ты не слышал, как я закричала?

- Нет.

- Значит ты спал мертвым сном. Я проснулась, вся дрожа и в поту, но не смогла вспомнить, что меня так напугало.

- Нетрудно вообразить, что это было.

Алиса встала выпить воды, а вернувшись в постель, опять не смогла заснуть. Помимо прочего она думала о преподобном Чарльзе Латвиже Доджсоне, о счастье быть знакомой с ним и о двух книгах, на которые она его вдохновила. Алиса перечитывала их столько раз, что ей было совсем нетрудно представить себе их содержание и иллюстрации Тэнниэла.

- Первой сценой, которая представилась мне, было Безумное Чаепитие.

За столом сидели Болванщик, Мартовский Заяц и Мышь-Соня. Алиса села с ними без приглашения, и Мартовский Заяц после нескольких пустых фраз предложил ей выпить вина.

Алиса посмотрела на стол, но не увидела ничего, кроме чая.

- Вообще-то это не совсем верно, - сказала Алиса Бёртону. - Там было еще молоко, хлеб и масло. Книжная же Алиса сказала:

- Я что-то не вижу здесь вина.

- А его здесь и нет, - ответил Мартовский Заяц. Потом Алиса долго пыталась разрешить загадку, чем ворон похож на конторку От этого ее отвлек Болванщик, спросивший, какое сегодня число. Он достал из кармана часы, с тревогой поглядел на них, потряс и приложил к уху Алиса подумала и ответила:

- Четвертое.

Настоящая Алиса сказала Бёртону:

- Мистер Доджсон выбрал это число потому, что у них в книге был май, а четвертое мая - мой день рождения.

- Отстают на два дня! - вздохнул Болванщик. - Я же говорил: нельзя их смазывать сливочным маслом!

- Масло было самое свежее, - робко возразил Заяц. Бёртон встал и начал шагать взад-вперед.

- А нельзя ли обойтись без этих подробностей, Алиса?

- Нет. Это важно.

Следующая сцена, которую она увидела или, скорее, пережила, сделавшись семилетней Алисой из книжки, относилась к главе "Вода и Вязание" из "Алисы в Зазеркалье". Алиса, разговаривая с Белой Королевой, спросила:

- Разве, когда думаешь, не плачешь?

- Конечно, нет, - решительно отвечала Королева. - Ведь невозможно делать две веши сразу.

- Алиса! - сказал Бёртон. - Ну к чему ты рассказываешь всю эту чепуху?

- Это не чепуха. Слушай дальше.

От Белой Королевы Алиса перенеслась к Шалтай-Болтаю.

- Возможно, это Лога своей толщиной напомнил мне о нем. Книжная Алиса обсуждала с громадным человекоподобным яйцом, сидящим на стене, значения слов.