Раздосадованный аптекарь ушел, а к прилавку Арфель подошла госпожа Хемм.

– Это просто паноптикум какой-то, – хмыкнула Каэль.

Поперхнувшись смешком, госпожа Льефф повернулась к подруге и удивленно уточнила:

– Кто?

– Не кто, а что, – фыркнула подруга и облокотилась на прилавок, – столичная придумка. У нас же траур был, лет шесть назад.

Арфель замерла и попыталась припомнить, что происходило шесть лет назад. Покосившись на подругу, госпожа Льефф осторожно спросила:

– Это когда королеву-мать хоронили? Я бы не назвала то действо трауром…

– Ну не мог же Его Величество откровенно на всю Империю сказать: "Наконец-то!" Так вот, от нее же осталась коллекция всякой жути: заспиртованные младенцы, зародыши всяких животных, странные скульптуры и прочее. Это все выставили в музее и обозвали паноптикумом. Сама понимаешь, это слово быстро пошло в массы и приобрело несколько иное значение.

– Я не могу сказать, что кто-то из больных похож на заспиртованного младенца, – с сомнением сказала Арфель.

– Иногда с тобой тяжело, – закатила глаза Каэль. – Я пошла пить чай и доедать вчерашние булки.

– С этим есть проблема, – смутилась госпожа Льефф. – Я утром пила чай и как-то…Ну, понимаешь, задумалась.

– И?

– Булки кончились, – тихо вздохнула травница. – Клянусь, я не знаю, как это получилось! Но я поставила тесто.

– Какая прелесть, – отозвалась Каэль. – Пойду попью пустого чая и пожую сырого теста. В этом доме хоть что-то съестное есть?

– Сушеные яблоки, – откликнулась Арфель. – Я сейчас тут закончу, и сходим на рынок.

– Ага, но вначале в банк. Я деньги сниму, а то мало того, что живу у тебя, так еще и объедать буду.

В ответ на это Арфель только выразительно хмыкнула. Она любила, когда Каэль оставалась у нее. Во-первых, не скучно. А во-вторых, не страшно. Маг-практик – это вам не беззащитная травница. Не то чтобы Арфель как-то особенно сильно боялась Трента-младшего, но все же мерзавец несколько раз угрожал ей. Увы, этот паршивец постоянно крутился около дома травницы, чем очень ее раздражал.

Звякнул колокольчик на входной двери, и госпожа Льефф с трудом подавила стон. Ну конечно, стоит только его вспомнить – и нате, пожалуйста.

– Будь столь любезна, три флакона зелья от головной боли, – процедил он и жадно осмотрел травницу.

Она стойко выдержала его взгляд и порадовалась, что ее рабочее коричневое платье не имеет ни малейшего намека на декольте. Начинаясь под подбородком, оно закрывает ее полностью. Да и крой крайне удачный (для рабочего платья) – не дает рассмотреть фигуру.

Так что Арфель коротко кивнула и выставила на стол три флакона:

– Шесть медных монет, господин Трент.

– Шесть медных монет, – протянул он и бросил их на прилавок. – Славно развлеклась с тем оборотнем, да? Будущий вожак, не какой-то человек, да? Только вот ничего-то тебе не светит.

Собрав с прилавка деньги, госпожа Льефф сложила их в кассу и безукоризненно вежливо спросила:

– Что-то еще, господин Трент?

– Ты будешь валяться у меня в ногах, – осклабился тот. – Никто тебя не защитит. И на твою бешеную подружку найдется управа, уж поверь. Не хотела честь по чести, через храм, через запись в магистрате – будешь у меня приживалкой. Или сгниешь в своем лесу.

Сжав зубы, Арфель приказала себе молчать. Не стоит раздувать скандал, хотя до такого еще не доходило. Но на беду (или на счастье?) вниз вновь спустилась Каэль и ласково пропела:

– Я тебя самого вывезу в лес, привяжу к дереву и так и оставлю. Никто не найдет. Да и искать не будет, твой папенька вроде как ублюдка своего признал, к делу приставил. Говорят, именно его наследником объявят, раз уж законный сынок туп и зол, как низший демон.

– Недолго тебе скалиться, – прошипел Трент и повернулся к Арфель. – А ты могла бы быть моей женой! Я бы закрыл тебя за высокими стенами, ни одна лохматая тварь бы не увидела. Но тебе, видимо, нравятся животные.

Арфель злилась сама на себя. Что бы она сейчас ни сказала, это будет звучать как оправдание. А оправдываться перед Трентом-младшим в ее планы не входило. Но и терпеть все эти оскорбления уже не было сил!

– Я очень сожалею, господин Трент, что ваш отец решил столь вероломно с вами поступить, – произнесла, наконец, госпожа Льефф. – Однако ваши личные трудности не повод срываться на окружающих людях. Всего доброго, господин Трент. Полагаю, капли для вашей матушки? Как она справляется с нанесенным ударом? У меня есть прекрасный успокаивающий сбор.

Взбешенный Трент-младший так хлопнул дверью, что Арфель и Каэль даже немного оглушило.

– Да, подруга, вот за что тебя люблю, – восхищенно произнесла госпожа Хемм, – так за твои ласковые оскорбления. И посочувствовала, и дерьмом умыла, и не прикопаться.

Арфель нервно одернула рукава и отозвалась:

– На этой прекрасной ноте предлагаю прикрыть лавку и пойти на рынок. Я хочу гору бутербродов со сливочным маслом, ветчиной и жирным сыром. И кувшин кваса.

– Может, в трактир? В "Белого гуся"? Там подают запеченные лепешки с ветчиной и сыром.

Поколебавшись, Арфель согласно кивнула. В конце концов, оборотни давно уехали. Да и до рынка оттуда недалеко.

– Вначале едим, потом на рынок. Иначе накупим всякой ерунды. Дорогой и несъедобной, – решительно произнесла госпожа Льефф.

– Так в этом и есть смысл жизни, – закатила глаза Каэль. – Купить всякой ерунды и стать счастливой. Хоть на пару часов.

С этой концепцией счастья Арфель была не согласна, но спорить на пустой желудок? Ну уж нет, так в голову ни одного здравого аргумента не придет.

Быстро сменив рабочее платье на «приличное», Арфель переплела волосы, вдела маленькие серебряные серьги и обулась в аккуратные туфельки. Низкий каблук, удобная колодка – просто, красиво и удобно.

***

Уже подходя к трактиру, Арфель вспомнила про тесто. Вот только она была недостаточно ответственна, чтобы вернуться и что-либо предпринять. Вместо этого госпожа Арфель предпочла трагично простонать:

– Оно расползется по всей кухне.

Каэль поднялась на крыльцо трактира и хмыкнула:

– Конечно. А еще оно выйдет из кухни и заполонит собой весь первый этаж, потом спустится с крыльца и поработит город.

Внутри «Белого Гуся» Арфель испытала очень странное чувство, но беспокойство об оставленном тесте не позволило ей зациклиться на неприятных ощущениях.

– Ты просто никогда не убирала сбежавшее тесто, – вздохнула госпожа Льефф.

– Одно заклинание в три пасса, – пропела Каэль. – Пользуйся мной, дорогая.

– Тогда, может, крышу починим? – с надеждой спросила Арфель.

– Починим, – пожала плечами Каэль и села за столик.

Травница всегда подсмеивалась над подругой, потому что та постоянно выбирала места у стены, в углу. Или рядом с окном. В общем, Каэль всегда садилась так, будто ожидает нападения.

«Хотя это может быть разумным», – подумала Арфель и тяжело вздохнула. К сожалению, она ничем не могла помочь своей единственной подруге. Ну, кроме старой, но удобной софы и доброго слова. Как знать, может быть, этого достаточно, а может быть, преступно мало.

Невысокий паренек принес меню, но Каэль сделала заказ за двоих, даже не глядя на потрепанные листы:

– Четыре пряных лепешки, те, что запечены с ветчиной и сыром, кувшин кваса и большой бокал светлого пива. И соленые сухарики.

Подавальщик поклонился, скороговоркой повторил заказ и быстро исчез.

– Середина дня, Каэль, – укоризненно заметила госпожа Льефф. – Какое пиво?

– Светлое, – пожала плечами госпожа Хемм. – Вкусное, с сухариками.

Не прошло и десяти минут, как на столе исходили ароматным парком запеченные лепешки, а счастливая Арфель наливала себе квас.

– Прошу прощения, госпожа Льефф? – К их столику подошел невысокий худой господин.

– Да, это я. Здравствуйте, – чуть удивленно ответила Арфель.

Она не знала этого мужчину и даже не ощущала его смутно знакомым – как это бывало со всеми ее покупателями, даже если они отоваривались в ее лавке всего раз.