– Я не знаю. Но меня просто передергивает при мысли об этом амулете. Я ведь и денег не взяла.

– Ты не взяла деньги? – Каэль отмыла руки от специй и поставила на плиту чайник. – Я не могу сказать, что знаю тебя как жадную до золота сквалыгу, но, дорогая моя, ты всегда берешь оплату за свой труд. Просто потому, что люди имеют свойство наглеть и, один раз получив помощь бесплатно, они приходят с друзьями и родственниками, которые тоже хотят бесплатно.

– Ой, не напоминай, – отмахнулась Арфель. – Но, справедливости ради, я должна заметить, что далеко не все такие. И вот, к примеру, вдова господина Брайса не может заплатить за настойки для своего сына. Нет у нее денег. Но зато она приносит мне мед и варенье. То самое, которое ты сейчас в вазочку перекладываешь.

Госпожа Хемм с сомнением посмотрела на банку в своих руках, принюхалась к содержимому и даже бросила диагностирующее заклинание. Подвоха не было – прекрасное смородиновое варенье, в меру сладкое, в меру кислое.

– Но она богата, – возмутилась Каэль. – Я точно знаю!

– Ага, но до совершеннолетия сына не может снять деньги со счетов мужа, – фыркнула Арфель. – В итоге они живут в большом доме, потихоньку распродают мебель и ткани и развели огород вместо парка. Как она недавно мне сказала: "Великое счастье, что в свое время я убедила мужа посадить несколько плодовых деревьев и ягодных кустов". Это просто кошмар, Каэль, осознавать, что на счетах несколько тысяч золотых, а на руках мозоли от лопаты и граблей. И ребенок, которому требуется квалифицированная помощь, но все, что может дать ему мать, – мои настои.

– А полностью ты его вылечить не можешь? – с острым сочувствием спросила Каэль.

– Ты правда думаешь, что я бы оставила ребенка страдать? – с обидой спросила Арфель. – Я уже прыгнула выше головы и создала несколько абсолютно новых настоек. За которые меня могут высечь на площади, ведь они не проверены и я не имею лицензии на их продажу. С другой стороны, я и не продаю.

– То-то и оно, что не продаешь. А что с мальчиком?

– Одно наложилось на другое, – вздохнула Арфель и поблагодарила подругу за чашку ароматного чая. – Дети – это дети. Он с друзьями отправился в лес, показать свою удаль. Что-то из того, кто дальше всех в лес зайдет, тот и молодец. Там его укусила змея.

– Редкая магическая?

– Да если бы, – вздохнула Арфель. – Обычная гадюка, никто и не всполошился. Дали противоядие и думать об этом случае забыли. Потом господин Брайс заболел и на мальчишку перестали обращать внимание. Сыт, одет, занят – хорошо. В общем, как мы потом смогли установить, он еще и ягод наелся в лесу. Как обычных, так и магических. Сами по себе эти ягоды никакого вреда не несут. Но они вступили в реакцию с ядом, получилась странноватая смесь, которую сверху полили противоядием. И вот теперь эту странную субстанцию нужно вывести из организма ребенка. У наших целителей такого опыта нет, мальчишке всего тринадцать лет – организм вовсю перестраивается, и это усложняет процесс изъятия.

– И сколько нужно денег?

– Триста золотых сама процедура, ну и до столицы добраться. Или сюда вызвать, – Арфель развела руками, – у меня на счету двадцать золотых. И это очень достойная сумма для травницы, согласись.

– У меня двести, – вздохнула Каэль. – Неужели у них не осталось друзей?

– Мы не так близко общаемся, – развела руками травница. – Я знаю, что госпоже Брайс трижды предлагали руку и сердце. Но она не дается. В тот день, когда приехала делегация, госпожа Брайс тоже была в трактире. Надеялась на Соглашение. Вот только ее никто не выбрал.

– Да, если попросить, то оборотень не откажет в деньгах. Это омерзительно. – Госпожа Хемм замерла, потом словно очнулась и продолжила: – Но ради больного сына я бы не то что с одним переспала, я бы десятку дала. Хоть и вымоталась бы, наверное.

Госпожа Льефф согласно кивнула.

– Я делаю, что могу, чтобы помочь им. Но мальчику все хуже и хуже, мне кажется, он не протянет пять лет, – тихо сказала травница и вздохнула.

Каэль тоже вздохнула и аккуратно подобрала варенье ложечкой. Попробовав и восхитившись вкусом, она все же вернулась к изначальной теме:

– Ты мне чего-то недоговариваешь. Я про оборотней.

– Я все рассказала, – обиделась Арфель. – Серьезно. Я понимаю, что такая реакция тебе кажется странной, мне тоже. Но согласись, мне до этого не приходилось с ними близко общаться. Настолько близко.

Травница поежилась. Она не хотела признавать, что на короткое мгновение Илуор нид Энтан ее все же заинтересовал. Заинтересовал и тут же разбил хрупкий флер очарования, ведь благородные волчицы по чужим постелям не скачут, а человеческие девки должны быть довольны и благодарны. Мерзость.

– Я вот подумала, – понизив голос, произнесла Арфель, – неужели никто под ними не плачет?

– Я немного не успела за ходом твоей мысли, – оторопела Каэль.

– Соглашение. Когда оборотень склоняет замужнюю или вдову, неужели не бывает таких, что плачут? Понятно, нам запретили говорить нет. Но слезы – это непроизвольная реакция организма и…

– И им все равно, – грубовато сказала Каэль. – Да и слезы быстро высыхают, остается злость. Которая быстро исчезает.

Арфель уткнулась в чашку и в который раз себя выругала. Ну почему она постоянно делает Каэль больно?

– А ты знала, что императрица была соглашена? – вдруг спросила Каэль, и травница поперхнулась чаем.

– Что?

– Да. Не знаю, зачем это было сделано, но Ее Императорское Величество была соглашена, да еще и не один раз. Первый раз был освещен в газетах, чтобы простые смертные знали, что не только они расплачиваются за защиту. А вот второй раз постарались утаить. Но я в тот момент была во дворце и застала кусочек скандала. Оборотень специально пришел, а она его так же специально приняла. Она кричала Императору, что если он решил в политических целях торговать телом жены, то она планирует получить от этого удовольствие. Император был в ярости, – страшным шепотом поделилась Каэль.

– Но ведь у Императрицы свой дворец. То есть половина дворца. Женская. Как у всех благородных. – Арфель нахмурилась. – Как это могло произойти? Она же никуда не выходит, к ней могут войти только женщины. Ее никак не могли… Ты думаешь, что первый раз Император привел к ней оборотня сам? Специально?

– Я стараюсь об этом не думать, – серьезно ответила Каэль. – Потому что становится жутко. У нас не самый плохой Император, он позволил женщинам обучаться на факультете практической магии. Этого мало, но лучше, чем ничего. Он принял парочку толковых законов и вроде как двигался в очень приятном направлении. И тут бац! Я до сих пор не знаю, как к этому относиться.

Травница только тяжело вздохнула и допила чай.

– И я не знаю. Кошмар. А что ты делала во дворце?

– А, в очередной раз оббивала пороги в надежде получить бляшку боевого мага. – Каэль скривилась. – Не свезло. А что ты делаешь?

Госпожа Льефф как раз в этот момент поставила на большой табурет маленький и пыталась на все это залезть:

– Ищу свои травы. Скоро те самые дни, а они у меня ну очень болезненно протекают. Надо заранее приготовить отвар, иначе я всю неделю буду лежать пластом и плакать.

– А к целителю не пробовала сходить? Я сколько раз тебе говорила, что…

– А он сказал, что это мой организм протестует против нецелевого использования. Мол, дело женщины – ублажать мужа и рожать детей, а я пустоцветка, и потому у меня болит. И она не будет ничего делать, потому что это против природы. А к нашим мужчинам-целителям я сходить не смогла.

– Дорого?

– Стыдно, – Арфель вспыхнула до корней волос, – он же положит руку мне на живот. Голый живот!

Судя по выражению лица Каэль, подруга в этом проблемы не видела. Но спорить не стала – у них все-таки разная жизнь. Но, положа руку на сердце, госпожа Хемм была довольна своей жизнью. Да, были определенные трудности, но, глядя по сторонам… У нее все хорошо.