Она сжала осколок в руках, внимательно рассматривая его острые грани. В свете бело-голубого солнца ей казалось, что это самая слабая и никчёмная часть из семи других. После раскола артефакта каждый заимел свои свойства и был опасен. Опасен настолько, что мог вернуть чудовище в новый мир.

– Ты знаешь, что делаешь правильно, дорогая. – шепчет блондин на ухо, мягко стискивая её тонкую талию. – Если он вернётся, нам всем несдобровать.

Девушка сжала зубы, подумав о том, кого с таким трудом удалось обвести вокруг пальца. И действительно, если он каким-то невероятным образом получит их обратно, то трясти начнёт не только империю.

Она протянула шнурок с осколком миниатюрной блондинке с серыми глазами, уже ожидая перемен. Девушка послушно взяла подарок и мгновенно согнулась пополам от сжигающей дотла боли, что охватила буквально каждую клетку её тела.

Крик застыл на побелевших губах, а взгляд наполнился яростным пламенем.

– Думаешь она подойдёт? – нервно спросила зачинщица у своего спутника.

– Не она, – улыбнулся он краешком губ. – Её далёкий потомок. Душеворот не лжёт. Когда он родится, осколок уже будет готов уничтожить всё.

Его спутница ничего не ответила. Она равнодушно смотрела на то, как бьётся в агонии блондинка и думала о том, что её ждёт дальше. Слишком большое потрясение она принесла в империю, чтобы это никак не коснулось будущего.

Мужчина утянул её в портал, и, как только тот закрылся за ними, из тела девушки вырвалось нечто ужасающее. Нечто, поглотившее целый мир.

– Знаешь, когда-нибудь вы все крепко пожалеете о том, каким делали этот мир. Вы сдохните, а я буду улыбаться.

– Решила пойти по стопам своих предков, тварь?! – рычит блондинка, делая шаг ко мне.

Обвожу затравленным взглядом толпу, что подначивает её продолжить и сжимаю кулаки, мысленно уговаривая себя не поддаваться на провокацию. Ударю, и вся толпа набросится на меня, потому что я уже не смогу доказать свою невиновность.

Университетское кольцо на пальце Лорин тускло сверкнуло красным, и я понадеялась, что пульт охраны уже получил сигнал об агрессивном поведении студентки.

Рывок. Треск ткани. Рукав белой блузки съехал с плеча.

– Я говорила, чтобы ты не вылезала из своей конуры?! – рычит блондинка, скалясь в хищной улыбке. – Говорила, чтобы не выпендривалась на тестах?

Говорила. И если вспомнить дословно, то можно обойти этот упрёк, но проблема в том, что здесь никого это не волнует. Всем подавай хлеба и зрелищ. Прогнивший насквозь лживый и жестокий мир, в котором такие, как я, не выживают благодаря одному ублюдку, что считает себя пупом мира.

А всё началось с проклятых тестов. Вернее, из-за того, что я вновь попала в тройку лучших. Первым предупреждением послужила пощёчина, а что на этот раз?

Я сжала кулаки, зная точно, что в случае удара дам сдачи.

– Чего молчишь, тварь?! Я говорила, что выскочек здесь не любят! Говорила, что первые три места на тестах всегда должны быть свободны, а ты опять за старое?

Блондинка замахивается, очевидно, чтобы врезать мне хорошую оплеуху, но на этот раз, я среагировала даже раньше, чем подумала. Перехватила несущуюся к моему лицу ладонь и заглянула прямо в голубые глаза.

– Кем ты, тварь, себя возомнила, а?! Никчёмное, никому не нужное, мерзкое отродье. Вали в свою конуру, а лучше, вообще, из универа, и никогда не попадайся нам на глаза!

Каждое слово вколачивается, как десятисантиметровый гвоздь в сердце.

Я бросила взгляд поверх её плеча и застыла, встретившись с обладателем холодных голубых глаз. На лице парня застыла ухмылка. Он ждал окончания фарса, как все, надеясь увидеть что-то поистине интересное.

Толпа поддерживала Лорин улюлюканьем, и, вероятно, поэтому она решилась сделать то, что сделала. Рванула за волосы и толкнула в бассейн, очевидно, не зная, что он всего несколько минут назад во всю эксплуатировался стихийниками. Корка льда от удара моего тела треснула, и холодное тёмное нутро с радостью распахнуло для меня свои объятия, поглотив за крохотную секунду, в которую я не успела даже вдохнуть.

Холод стремительно вгрызался в кожу, выкорчёвывая из неё тепло. Распахнула глаза и моментально определила где верх. Рванула туда, но лёд, что застыл на поверхности, не позволил мне выбраться наружу. Мышцы одна за другой перестали подчиняться, а кислорода катастрофически не хватало. И холодно. Так холодно, что в голове затрещало.

Секунда, вторая, третья…

Я уже не могу двигаться. Монотонный шум воды не меняется. Меня никто не собирается спасать, а те крохи кислорода, что были, уже поглощены. Перед глазами заплясали чёрные точки, а лёгкие начало жечь.

В любом случае, я никогда не держалась за эту жизнь. События вечно текли свободной рекой, позволяя мне просто сокращать время до своего конца.

Улыбнулась помертвевшими губами. Дождалась.

Вдох.

Ледяная жидкость мгновенно наполнила лёгкие, разрывая их колючей болью. Очередная попытка вдохнуть не привела ни к чему. Только стремительно потемнело в глазах.

Это конец?

На долю секунды в этой тьме мне почудился свет. Или не почудился? Тонкие лучи падали на меня сверху, пронизывая кожу. Я будто находилась в колодце, за пределами которого светило яркое солнце. В какой-то миг я перестала чувствовать разъедающий меня холод. Только лёгкость и спокойствие.

Меня плавно поднимало, и я не могла этому сопротивляться. Тело кажется таким лёгким, но в то же время ощутимо тяжёлым и болезненным.

– Уинни, – прозвучало моё имя до боли знакомым голосом. Маминым голосом. – Уинни, дочка, я здесь…

Захотелось заплакать, но я не могла. Сейчас я не видила маму, только слышала её ласковый голос.

– Уинни, – повторяет она нежно, но её обрывает строгий папин.

– Тебе рано, дочка. Вернись!

Сердце в груди глухо ударилось о рёбра. Свет резко померк, а меня словно припечатало к жёсткой поверхности земли.

– Вернись! – кричит папа. – Вернись, Уинни!

Или не папа? Голос другой. Хриплый, надрывный, молодой.

Ощутила сильные, неприятные толчки в грудь, будто кто-то пытался меня раздавить.

– Уинни!

Взрыв в груди. Что-то горячее и бурлящее. Я принялась надрывно кашлять, упираясь ладонями в кафельную плитку, чувствуя, как кто-то бережно обхватил мою талию.

– Успел, – шептал он, сжимая меня в своих руках. – Я успел.

Нутро горело огнём, а из груди рвались хрипы. Вода никак не желала покинуть мои лёгкие, не позволяя свободно дышать. В голове шумело, и это не позволило разобрать крики, донёсшиеся до меня словно сквозь вату. Но все мои мысли крутились только вокруг требования папы и нежного голоса мамы. Ещё мгновение и меня бы уже никто не спас. Никто.

По помещению прокатился мой хриплый смех. Дрожь не отпускала, и чтобы расслабиться, я просто уткнулась лбом в кафельную плитку.

Интересно, осознавала ли Лорин, что чуть не убила меня? Осознавали ли другие, что такие игры опасны для жизней тех, с кем они «играют»? Или им плевать, как и в случае травли с моей Унной?

Из груди вырвался очередной хриплый смешок, прерванный надрывным кашлем. Что она испытывала, когда тонула в ледяных водах Иштьер? Когда осознанно делала шаг с моста в тёмную жидкую пропасть под ногами?..

До разума начал доносится смысл бросаемых фраз. Женский голос был сиплым, но он всё время просил прощения, а горячие руки, что сжимали талию, вдруг вспыхнули, заставив вздрогнуть.

– Прости меня! Прости меня, Уинни!

Я дёрнулась и попыталась отползти ровно в тот момент, когда одежда на мне начала стремительно высыхать. Осознала, что меня держит огневик и успокоилась, особо не обращая внимания на галдёж толпы.

Отдышаться. Хотелось просто отдышаться, и чтобы никто не трогал, но, как назло, чья-то рука гладит по спине, а тонкие пальцы пытаются собрать мои длинные влажные волосы.