Охотник остановился. В глазах его, словно близнецы, отразились две пляшущие огненные фигурки, словно человек горел внутри собачьего черепа. Пес трусливо задрожал и жалобно завыл.

Эш не стал больше ждать. Он бросился прочь от адского пекла, в которое превратился подвал, от объятой сверкающим пламенем фигуры, от которой исходил отвратительный запах горелого мяса.

Заметив, что жертва готова вот-вот улизнуть, пес пришел в себя и встряхнулся. Низко пригнув к полу голову, он осторожно обогнул горящего человека и вновь бросился в погоню.

Эш остановился лишь затем, чтобы швырнуть в своего преследователя один из стоявших в холле стульев, который упал прямо перед носом Охотника, заставив пса на мгновение прервать гонку. Саймон Мариэлл уже успел спуститься вниз. Пламя, сжигавшее его брата, причудливым образом освещало Саймона, делая облик еще более фантастическим. Из горла его вырывался сдавленный и тем не менее ядовитый смех.

Эш буквально ввалился в кухню и обернулся, чтобы захлопнуть за собой дверь. Это ему почти удалось, но в последний момент челюсти Охотника вцепились в рукав его пальто.

Наваливаясь всем телом на дверь, Эш пытался вырвать из собачьей пасти руку, изо всех сил прижимая дверью его морду. Наконец ему это удалось, и пес с зажатым в зубах лоскутом материи отлетел обратно в холл. Эш запер дверь и отступил назад, в то время как Охотник бросался на нее с другой стороны. Деревянные панели стонали, но, к счастью, выдерживали его натиск. Пес в ярости царапал лапами дерево.

Эш устремился к выходу через грязную и захламленную кухню, при каждом шаге морщась от невыносимой боли в лодыжке. Наконец он добрался до задней двери и распахнул ее настежь.

Холодный утренний воздух охватил его с ног до головы, словно поздравляя с обретением долгожданной свободы. Эш, ковыляя, выбрался наружу, радостно подставляя лицо под моросящий дождик и полной грудью вдыхая свежий и чистый воздух, стремясь как можно скорее освободить легкие от затхлости и плесени Эдбрука. Ему удалось вырваться оттуда, и сознание, что он избавился от всех этих ужасов, наполняло его энергией. Ему хотелось кричать и одновременно плакать и смеяться от распиравшей его изнутри радости.

Только добравшись до края террасы, он осмелился оглянуться на оставшийся позади дом. Намокшие от дождя стены казались еще темнее, а окна грязнее и чернее. И все же на первый взгляд это был обычный дом, построенный руками людей из кирпича, дерева и стекла. Старое здание, казалось, устало от долгой жизни, и в нем не было ничего зловещего, подумал Эш, если не знать, что творится за его стенами. Дэвид смахнул с ресниц капли дождя. Все, что произошло, не могло быть реальным, и все же это не было сном.

Тем временем кошмар, как оказалось, еще не закончился, — одно из стекол в окнах нижнего этажа разлетелось вдребезги, и в образовавшемся проеме возникла дьявольская морда Охотника.

Эш с трудом, припадая на одну ногу, спустился по ступенькам террасы в парк и заковылял по выложенной каменными плитами дорожке, понимая, что ему ни за что не убежать от своего преследователя. Оглянувшись через плечо, Эш увидел, что пес уже добежал до верха ведущей в парк лестницы и стал неторопливо спускаться по ней, словно сознавая, что его жертва никуда не денется. Из пасти собаки текла слюна, с морды клочьями падала белая пена; опустив голову, дрожа от сдерживаемой ярости, Охотник с утробным рычанием стелющимся аллюром бежал по дорожке.

Эш повернулся лицом к приближавшемуся чудовищу, как делал это уже раньше, вынужденный играть с ним в смертельно опасную игру, потому что бежать было еще страшнее. В том, что пес его серьезно покалечит, Эш не сомневался, вопрос состоял в другом: будут ли эти раны достаточно серьезными, чтобы убить его. Несмотря на холодный дождь, Эш вспотел — ему было жарко.

Охотник был от него всего лишь в нескольких ярдах, и расстояние между ними стремительно сокращалось. Эш скорчившись продолжал пятиться — он был одновременно испуган и зол, оттого что не может справиться со своим страхом перед этой собакой. В душе его все кипело, и он уже готов был разразиться бранью, хотя и понимал, что пользы от этого не будет. Но прежде чем слова сорвались с его губ, ноги его уперлись во что-то твердое. Все. Дальше отступать некуда: за его спиной была невысокая ограда, окружавшая заросший пруд со стоячей водой.

Охотник весь напрягся, готовясь к прыжку.

За спиной Эша разверзлась вода.

Забыв об Охотнике, он резко обернулся. На него надвигалось нечто столь ужасное, что Эш без сил рухнул на колени.

Остатки ее волос мокрыми слипшимися прядями свисали до плеч. Длинное, заляпанное грязью и слизью со дна пруда платье клочьями прилипло к телу вместе с полусгнившими водорослями, словно решило украсить себя всякого рода мерзостью, пока его обладательница покоится под водой.

Охотник завыл и лег на дорожке.

Отвратительными на вид сморщенными руками, от одной из которых остались лишь почерневшие хрящи, она вцепилась в край стенки, обратив к Эшу оскал зубов. Почти половина тела ее сгорела и обуглилась. Как и накануне вечером, на него не мигая смотрело огромное глазное яблоко.

Она подтянулась и вылезла из пруда, возле ее покрытых шрамами ног тут же образовалась лужа воды, стекавшей потоками с тела. При ее появлении Эш отпрянул от стенки, и вот теперь она наклонилась вперед и тянула к нему руки, с которых свисали тонкие скользкие водоросли, браслетами увившие ее запястья.

Эш с отвращением отшатнулся, и губы ее искривились, издав какой-то скрипучий звук, — возможно, это было его имя.

Внезапно почерневшая половина ее тела вспыхнула огнем, и она пронзительно закричала.

Ужас, охвативший все существо Эша, напрочь лишил его способности соображать. Он в шоке мгновенно вскочил на ноги и помчался прочь от омерзительного существа, все время слыша вопли и визг, словно они звучали внутри его опустевшего, без единой мысли, разума. По мере того как он удалялся от пруда, в голове постепенно прояснялось, а крики звучали все громче и громче, как будто исчезали все преграды на их пути. Но одновременно до него доносился и смех, тихий, как эхо, язвительный смех.