Заметно волнуясь и с трепетом в душе, он подошел к двери, которая вела в подвал, открыл ее и с верхней ступеньки лестницы попытался определить причиненный пожаром ущерб. За исключением кучки пыли, покрывавшей осколки разбитой бутылки бренди, он не увидел ни одного свидетельства случившегося здесь прошлой ночью: не было ни почерневших стен, ни обгоревших деревянных балок, ни запаха дыма и гари. Все это оказалось лишь иллюзией. В архивах Института экстрасенсорики хранилось множество описаний подобных случаев. Эш сам не понимал, что именно он почувствовал при этом — облегчение или тревогу.

Из подвала он прошел через холл к кухне и остановился, прежде чем туда войти. Изнутри слышались какие-то звуки. Слабый шум, поскребывание.

Дверь была чуть приоткрыта, и Эш осторожно и медленно начал открывать ее.

Бегавшие по кухонному столу мыши не замечали его присутствия до того момента, пока дверь не раскрылась настежь, ударившись о перегородку. Крохотные существа, не потрудившись даже взглянуть на вошедшего, бросились врассыпную — некоторые из них шлепались на придвинутые к столу стулья, другие стремительно спускались по ножкам стола, причем каким образом им это удавалось, оставалось поистине непостижимым.

При виде этих меховых комочков с длинными, волочившимися хвостами у Эша мурашки побежали по коже. На столе их было всего около полудюжины, но они производили такой шум, что казалось, будто их сотни. Раскрошенный хлеб — половина буханки, возле которой лежал нож с тускло поблескивавшим лезвием, — которым лакомились мыши, был покрыт черной плесенью. Это зрелище и воспоминания о только что суетившихся здесь меховых комочках вызвали у Эша приступ тошноты.

Он бросился к раковине, стараясь не наступить на кого-нибудь из крохотных существ, хотя, по правде говоря, в тот момент его это мало волновало. Рвоты не было, он сплюнул лишь большое количество слюны, попавшей на спинки двух сидевших в раковине тараканов. Дэвид отпрянул, глотая поднимавшуюся к горлу горько-кислую жидкость. Господи! Да этот дом просто утопает в грязи и мерзости! Что же произошло с Эдбруком за одну лишь ночь? Этот вопрос промелькнул у него в голове, но даже если бы он высказал его вслух, ответить было некому. Он протянул руку и повернул старинной формы кран. Послышалось бульканье, из крана неровными толчками хлынула бурая вода, чуть погодя она стала чистой и потекла ровной прозрачной струёй. Над сгустками его слюны кружились, дергая тонкими ножками, черные мухи. Эш закрутил кран и отошел от раковины.

Задняя дверь оказалась незапертой, и он вышел на улицу, радуясь свежему, хотя и по-зимнему холодному воздуху. Вытирая тыльной стороной ладони губы и подбородок, он лихорадочно хватал ртом воздух, чувствуя, как постепенно усталость покидает его. Дэвид поежился от холода и с отчаянием в голосе произнес имя Кристины.

Эш не был уверен в том, что действительно надеется услышать ответ. И все же позвал ее снова.

И стал напряженно вслушиваться в тишину.

Стоя на возвышавшейся над парком террасе, он приложил ладони рупором ко рту и снова крикнул:

— Кри-и-и-сти-и-и-на-а-а!!!

Затем крикнул еще раз, но уже тише и практически ни на что не надеясь.

Кристина покинула Эдбрук, так же как, судя по всему, и няня Тесс. Эш остался совсем один, и его вдруг охватило странное и необъяснимое ощущение, что разрушающийся дом злорадно смеется над ним.