Но, конечно, основное – это зерно. В зерносовхозе им. Докучаева ведутся селекционные работы по созданию засухоустойчивых сортов. Они вывели сорт черноостой твёрдой пшеницы, которая обещает стать здесь основным сортом.
Алексей приехал с Украины. Длинный, тощий с маленькой (с его высоты, наверное, метра 2) головкой в вечной кепке. Всё время покрикивает, подгоняет: ″Дэ-эвочки! А дэвочки! Дэ ж ви сидаэте! Подь сюды, до мэнэ!″ С Алексеем у нас контакт не налаживается. Он к тому же часто при нас и на нас матерится (даже местные шофёры при нас этого себе не позволяют, относятся уважительно). Мы начали с ним войну, требуем прекратить мат. Он, как ни странно, понимает, и клянётся-божится, что ни за что больше не будет. Но, всё напрасно. Это его лексика, совершенно без всякой злости или раздражения.
Пока мы занимались разгрузкой угля, остальных девочек и несколько ребят послали на удивительно ″интересную″ работу: подметать ток под будущее зерно. Сколько можно мести землю – непонятно. Амбары, хранилища тоже убирают, но эта работа хотя бы имеет конечный результат. Зарабатывают они на этом не больше 6 – 8 рублей в день, значит, даже еду не окупят.
Уголь мы весь сгрузили, и нас присоединили к общему труду: подметать ток.
Сейчас наша главная проблема – наша еда. Питаемся мы в столовой, которая находится в ведении какого-то треста столовых, к совхозу не относящемуся. Столовая располагается в низком, грязном и тесном сарае, с протекающей крышей, построенном на скорую руку первыми поселенцами. Котлы, вмазанные в плиту, заросли грязью и пригорелым жиром. Отмыть уже невозможно. Да и некому. Местных и так всё устраивает, они, в основном, питаются дома. А у нас других вариантов нет. Разве что, чай вскипятить на костре. Ведро для этих целей мы купили, но проблема с дровами, их просто нет. В столовой – на первое, второе и третье, в завтрак, обед и ужин – рис, рис, рис, пополам с мухами. Мухи кружат густой тучей, ложку до рта донести без их участия невозможно. Один длинный деревянный стол со сплошными скамейками по его сторонам врыты в землю, и значительно превосходят её (землю) по интенсивности грязи. Мы уже не можем так питаться, у всех проблемы и с желудком, и с желанием что-то съесть в этой столовой. Несколько человек слегли в больницу с дизентерией. Говорили несколько раз с председателем. Обещал для нас соорудить отдельную столовую с нашим собственным обслуживанием. Но ему всё недосуг.
Мы не выдержали и взбунтовались, отказались выходить на работу. День сидим, никуда не ходим (у кого-то оставались из дома конфеты, печенье и сгущёнка; раньше купили общее ведро, кипятим воду, делаем чай). Приходит Алексей. Мы требуем директора.
Вечером приходит директор. С Алексеем и Виктором. Они стоят. Мы сидим на земле. Директор заводит уже наскучившую пластинку о нашем долге, комсомольской ответственности и пр. Мы молчим, говорить надоело. Нет такого долга мухами питаться! И дизентерия, тоже, не наш долг перед Родиной.
Кто-то начинает, мы подхватываем недавно сочинённый, очередной куплет целинно – Киплинговой серии (тема и мотив: ″Мы идём по Африке, Всё по той же Африке, Только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог, Отдыха нет на войне солдату″):
Есть, есть, есть, есть, не осталось ни гроша.
Мух, мух, мух, мух – в супе целый рой кишат.
Только грязь, грязь, грязь на неубранном столе,
Каша сухая застряла в горле!
Рис! Рис! Рис!
Директор замер. Лица Алексея, на его 2-х метровой высоте нам с земли не разглядеть. Зато в глазах Виктора прыгают бесенята, он явно еле сдерживается от смеха. Молчание длится и длится. Наконец, наш комсомольский руководитель (он с нашего курса, но ″литейщик″), Ваня Бицуков, встаёт и заявляет:
– Пока не наладится с едой, работать не будем.
Директор долго молчит, потом предлагает:
– Завтра с утра вы выходите все на разборку кухни. Затем всё нужно вычистить, перестроить, в первую очередь, печь. Деньги на новые котлы, кастрюли, сковородки мы выделим. Как переложить печь – обсудите с Виктором. Два дня на основные работы оплачиваем всем. Потом останется несколько человек достраивать. Вы пока решите, кто будет работать на кухне: по дежурствам, или кто-то захочет работать в столовой постоянно. Заказ продуктов будет с нами обсуждаться за несколько, и на несколько дней, за выполнением заказа будете следить сами. Перестройка кухни будет оплачиваться по студенческим нарядам, как и вся остальная работа. Надеюсь, нам удастся перевести столовую в ведение совхоза. Тогда наймём поварих, вас от этой работы освободим. У нас тут есть хорошие хозяйки, но мы не можем пока им эту работу оплачивать.
Утром выходим на работу по перестройке. Разрушили стены, часть плиты, выдрали и выбросили котлы. Убираем мусор, перекладываем плиту, чтобы были обычные конфорки. В магазине купили посуду, включая нормальные (а не алюминиевые) тарелки. Сделали временный навес. Ребята складывают новые стены, делают постоянную крышу. Оказалось, совхозникам это небезразлично, они приходят, хвалят нас, радуются, что будет новая, чистая столовая. Женщины приносят всякую мелкую утварь, занавесочки, полотенца.
Зной и пыль внезапно сменились нудным и сплошным дождём. Сегодня должны были поехать на очередной ток за 12 км от усадьбы. Но под дождём мести его невозможно. Ждём у моря погоды, а затем, машины. Сидим в палатке, подставляем вёдра, тазы и прочие, найденные на свалке ёмкости под струи воды из протекающей палатки. Кто пишет письма, кто читает, кто умудряется спать.
Из письма родителям:
″Здравствуйте мама и папа. Привет из далекой степи.
Получила от вас письмо. Это было первое письмо в нашем отряде, и ребята радостно принесли его прямо на ток.
Мы живём на берегу большого озера. Это примерно, в 1,5 км от центральной усадьбы. Вокруг озера степь, поросшая ковылём и травяным кустарником ″перекати-поле″. Степь простирается далеко, пока не сливается с пшеничными полями. И только два деревца на берегу: одно – высокая, раскидистая, старая берёза, а рядом хрупкая берёзка-подросток. Вот около них мы и выбрали место для нашего жилья. ″Степь да степь кругом″! Вы даже не представляете, какая здесь степь! Какой это простор! Весь горизонт просматривается ровно по кругу. Если только не растворяется в жёлтой пыли. Особенно, когда поднимается ветер. Пыль, неуловимая, безжалостная пыль забивает глаза, нос, лезет сквозь одежду. Солнца в это время почти не видно. Хорошо, что у нас есть озеро. Мыться можно каждые полчаса, и всё равно не бываешь чистой. Но лишь ветер стихает, и снова яркое, жаркое солнце. По вечерам комары и мухи также неутомимы и безжалостны, как пыль. В один из дней нас порадовал короткий дождь. Но вот вчера дождь зарядил с 6-и часов утра и льёт, льёт. Это уже не радостно, потому что палатка протекает, мы едва успеваем оттаскивать тюфяки, на которых спим, из-под очередной протечки, находить посудины под льющиеся струи, чтобы не оказаться в сплошной луже.
А ведь сегодня 31-е, 28-го открылся Фестиваль. Как это было? Хоть бы одним глазком посмотреть! Все просто бредят Москвой и Фестивалем.
Живём мы неплохо. Договорились, что вечером в совхоз никто без уведомления дежурного не уходит, девочки только в сопровождении мальчиков. Днём, конечно, никаких ограничений нет. Местные – люди городские. Из Москвы, из городов Украины, и Поволжья. А на бригадах много работает бывших уголовников, которые зарабатывают ″чистый″ паспорт.
По приезде все почти переболели. Ещё в дороге были отравления, а потом начался вирусный грипп. Мама, ″камфара рубини″ – спасение. Все принимают тут по моему рецепту в самых крайних случаях, но она быстро тает. Меня Бог миловал. Если сможете, вышлите какие-нибудь тапочки, мои уже разваливаются. А из еды – пока обойдёмся. Конфеты ещё остались, и сгущёнки 6 банок. Хлеб берём в столовой, подкармливаемся. Девчонкам еды хватает. Но вот ребятам . . . Но, думаю, на много лет вперёд смотреть на рис не смогу. Договорились с председателем перейти на наше собственное управление и готовку еды. Вызвались 3-и девочки и два мальчика на подсобных работах, типа разгрузки продуктов, обеспечении дров, воды, поднятие котлов и т.п. Уже заказали мясные продукты, картофель. Сегодня был даже борщ и гуляш с картошкой.
