– Тётя, тётя! Ты улыбаешься солнышку? Правда, оно весёлое? Можно я буду улыбаться вместе с тобой?

Я беру её тёплую ручку, молча киваю ей, и мы замираем на несколько мгновений, подставив лицо солнцу. Потом эта девочка, сама как лучик, весело смеётся, выдёргивает ладошку и бежит к группе ребятишек, прыгающих в классики. На ходу она оборачивается и кричит:

– Тётя, приходи ещё! Мы опять поулыбаемся солнышку!

Ну что ж, пора идти в студию. Так я и иду, продолжая улыбаться, всё ещё ощущая тепло солнечных лучей и маленькой детской ладошки.

В преддверии Фестиваля в руководстве страны решили максимально сократить количество свободно перемещающихся студентов Московских, Ленинградских, и прочих крупных городов, которые могут свободно общаться со своими сверстниками на иностранных языках. Мы, конечно, про их опасения ничего не знали, но вдруг слышим "Обращение ЦК ВЛКСМ", в котором выражена твёрдая уверенность в том, что юноши и девушки Москвы, Ленинграда, и других городов с горячим желанием поедут на уборку целинного урожая, не пожалеют своих сил в борьбе за хлеб. И это принесёт радость им и славу Отечеству. Срочно организуется массовый выезд студентов на целину, обязательно до начала Фестиваля!

Заведующая Детским Сектором Анна Ивановна стала писать множество писем с просьбами об отсрочке выезда для тех участников спектаклей, которые попадают в разряд целинников, чтобы не сорвалось запланированное (также по указанию ЦК ВЛКСМ) мероприятие на Фестивале. Одна из таких бумаг, касающихся меня, была направлена в Комитет Комсомола СТАНКИНа, где я училась. Анна Ивановна добилась, чтобы профком ЗиЛ-а согласился оплатить дорогу до места пребывания целинного отряда тем, кто отложит свой отъезд до конца выступлений (благо, таких было не много). Меня вызвали в Комитет Комсомола. Со мной разговаривали коротко: комсомольский билет на стол, и ты свободна. Свободна от всего, включая учёбу. Со мной не разговаривали, меня, как будто, и не было в комнате. Быть исключённой из комсомола означало значительные "неудобства" на всю оставшуюся жизнь. Так что я тихо удалилась.

Дня через два мне торжественно вручают комсомольскую путёвку от Октябрьского райкома, в которой сказано, что я, в ответ на призыв ЦК ВЛКСМ, изъявила добровольное (!) желание и направляюсь на уборку урожая. Вместе с нами вполне добровольно выразили желание помочь Великой Советской Стране, принявшей их на учёбу, наши китайские студенты.

В Москве сейчас душно и жарко. Погода какая-то ненормальная: то идут тропические ливни, то жара. Правда, пыли стало значительно меньше: к фестивалю всё помыли, покрасили.

19-го июля 1957-го года отъезжаем эшелоном № 34630 в Кустанайскую область. Нас грузят в товарные вагоны, теплушки. Двухэтажные нары в торцах и центре вагона. Посредине ставят ведро для отправления естественных надобностей. В вагоне – вместе мальчики и девочки. Ведро мы сразу с возмущением выбрасываем: нас что ж, совсем за скотину считают!

Поезд идёт медленно, с частыми продолжительными остановками. На станциях выстраиваются бесконечные очереди в туалеты. Но потом становится легче. Поезд останавливается где-то в лесу или степи, конечно без всякого объявления длительности остановки. Поэтому всякие руководители, сопровождающие наш эшелон, громко в рупоры кричат: ″Мальчики – направо, девочки – налево″, что мы и делаем, быстро ссыпаясь в проём сдвинутого створа вагона. Иногда поезд также внезапно, после короткой остановки, трогается. Пока поезд набирает ход, ребята посильнее впрыгивают в вагон и втягивают за руки девочек, другие подсаживают тех, кто мал ростом и не может достать до протянутых рук. Потом втягивают всех остальных ребят, поскольку ход уже слишком быстрый, чтобы они могли сами впрыгнуть.

Нам объявили, что в пути нас будут кормить обедом. Но один день пути попал на воскресение, поэтому за 4 дня дали 3-и обеда. Однако все бытовые проблемы нас не сильно удручают.

Главное, что нас удручает, это неприсутствие на Фестивале. Но уныние не наша стихия, мы весело шутим, сочиняем всякие рассказы, поём песни. Поём мы много. Двое ребят взяли с собой гитары. Популярные песни нам скоро надоедают, из закоулков памяти начинают вытягиваться где-то слышанные запрещённые песни, например, ″Гори, гори, моя звезда″, ″Белой акации гроздья душистые″ и другие песни Белой гвардии. Всплывают и некоторые блатные песни. В последнее время в институт пришла серия Киплинговых песен времён военных тропических походов. Они легко запоминаются, не требовательны к голосам и слуху. В них звучит нечто таинственное для нас, суровое, полное ожидания неизвестных опасностей. Это нам очень подходит, и мы подхватываем их, одну за другой. Невольно выстраиваются наши собственные слова на эти мелодии. Первой становится песня на мотив и стиль: ″Мы идём по Уругваю, Ночь хоть выколи глаза, И никто из нас не знает, Скоро ль кончится гроза″. Возникает наш, пока ещё первый куплет:

Позабыв уют и блага,

Ванну, газ и телефон,

Фестиваля канонаду,

Мы уселись в эшелон.

Утром 23-го июля, на 5-й день, мы высаживаемся в Кустанае.

Наш пункт назначения: Урицкий район, совхоз им. Лермонтова. Посёлок Урицкий примерно в 150 км от Кустаная. До совхоза отсюда километров 80 – 90.

Весь наш курс в составе 320 человек прибывает в совхоз. А совхозу больше 200 и не нужно, и девать некуда. Наш факультет как раз составляет эти лишние 120 человек. Мы снова грузимся в кузова полуторок и едем назад, в Урицкий. Срочно начинают созваниваться с соседними совхозами. Находится зерносовхоз им. Докучаева, который может нас принять. Это около 90 км., немного в другую сторону.

Приехали на центральную усадьбу. Сразу бежим на почту, отправлять телеграммы нашим родителям. И что доехали, и наш адрес.

Поскольку наш приезд не был запланирован, селить нас негде. Совхозное руководство извлекло на свет старые солдатские палатки, одна из которых оказалась, более иле менее, целой. Нам предложили выбор: поставить палатку (она огромная, на все 120 человек) прямо на центральной усадьбе, за последним домом, или, на берегу большого озера, примерно в 1,5 километрах отсюда. Конечно, мы выбрали озеро.

День уже клонился к закату, мы устали от всех переездов, ничего целый день не ели. Нам быстро вскипятили воды, в столовой от обеда оставался какой-то суп, достали банки тушёнки, хлеб, и отвезли на берег озера. Там мы быстро похватали еду и рухнули на песок спать. Благо, ночь была тёплой и сухой.

Наутро ребята занялись установкой палатки, что было непросто: с такими огромными палатками никто дела не имел.

Пришёл представитель совхоза, представился просто: Виктор, начальник совхозстроя. Виктор помог установить палатку, позвал нас на завтрак. После завтрака нас собрали у нашего нового жилища для взаимного знакомства. Пришли уже знакомый нам Виктор и председатель. Картина такая: в целом, урожай на целинных землях хороший, примерно по 100 пудов с гектара. Однако, в нескольких совхозах, в том числе в Лермонтовском и Докучаевском, была засуха. Хлеба низкие, 30 – 40 – 50 см от земли. Зерно наливается плохо. Да ещё прогноз обещает дожди, которые теперь только навредят. Думают собрать по 4 – 5 центнеров с гектара. Они пока не знают, чем нас загружать и, тем более, оплачивать. Но в ближайшее время решат. Нас разобьют по бригадам, некоторым придётся работать далеко от центральной усадьбы. Километров за 25 (потом мы поймём, что 25 – 30 км здесь обычное расстояние). Питаться мы можем в столовой. Обед стоит 3 – 4 рубля, завтрак и ужин немного меньше. В сумме в день получается примерно по 10 рублей. Нам будут записывать в долг, потом вычитать из заработанных нами денег. Скоро будут арбузы и дыни, очень много и совсем недорого. В прошлом году они были даром, но в этом, наверное, не получится из-за основного неурожая. Всё, что можно, будут продавать и сдавать государству.