- Простите еще раз. Я должна вас покинуть.

- Мы думали, что ты поживешь у нас несколько дней. Мы могли бы вместе разобрать некоторые его вещи. Может быть, ты захотела бы что-нибудь взять себе на память…

- Как-нибудь в следующий раз. Извините. Я обещаю.

- Хорошо, дорогая.

- Гермиона, - мистер Уизли вернулся к жизни, - Не уделишь мне несколько минут. Прости, Молли. Это касается аврората.

- Да, конечно.

Они вышли из-под невидимого купола и отошли в сторону. Артур достал палочку и произнес заклинание, заглушившее их голоса.

- Гермиона, я хочу тебя попросить. Не обижайся на Молли. Она до сих пор не в себе. Будь с ней помягче, хорошо?

Только сейчас она обратила внимание на то, что мистер Уизли как будто выцвел. Рыжие волосы стали пепельно-серыми. Глаза – как полинялая тряпка. Неновая мантия только усиливала это впечатление. Не человек, а призрак, каким Грейнджер периодически ощущала саму себя.

- Мистер Уизли… - она смотрела поверх его плеча на могилы других погибших на этой войне, - Я больше не могу. Простите меня, но я просто больше не могу.

Несколько минут он молчал. Грейнджер казалось, что он сейчас заплачет, и она молилась, чтобы этого не произошло. Если будет плакать отец Рона, то что же тогда останется делать ей?

Наконец, он ответил:

- Я понимаю, девочка. Я все понимаю.

Не прощаясь, Грейнджер аппарировала домой.

*

Нет, она их не ненавидела. Они по-прежнему вызывали у нее симпатию, но… как-то очень отстраненно. Как дальние родственники, с которыми видишься раз в год на Рождество, и поэтому теплые отношения можно поддерживать бесконечно долго. Но стоит начать встречаться раньше, и градус приязни резко понижается. А необходимость остается. Может быть, если бы Грейнджер приезжала в Нору раз в год, то спокойнее воспринимала бы и затянувшийся траур Молли, и постаревшего и какого-то угасшего Артура, и натянутые улыбки Джинни, и даже шуточки Фреда и Джорджа не коробили бы ее настолько сильно.

И еще это незримое обвинение, которого никто никогда не произносил вслух, но оно все равно было. Висело в воздухе, как характерный запах перед грозой. Грейнджер чувствовала его каждой своей клеточкой, как яд, отравляющий жизнь секунда за секундой.

Если бы он не закрыл тебя собой, то был бы сейчас жив. А так… ты жива, а он – нет. Ты виновата в этом. Ты виновата в том, что выжила. Ты виновата в том, что это не ты истлела в земле, что не твои родители приходят на могилу к своему ребенку. Ты виновата, Грейнджер!

Встречи с Уизли невероятно выматывали ее. Каждый раз после них она чувствовала себя так, словно провела в засаде по заданию аврората не меньше недели. Тошнило от сильного напряжения. Не хотелось никого видеть, потому что каждое слово, каждый взгляд воспринимались, как прикосновение к оголенному нерву. И еще Грейнджер точно знала, что ночью ей приснится мертвый Рон. Он ничего ей не скажет, но будет смотреть взглядом побитого щенка, а потом снова и снова будет умирать у нее на глазах. И она ничем не сможет ему помочь.

Грейнджер содрала с себя траурную мантию и с удовольствием переоделась в джинсы и футболку. Есть она не сможет, уже точно не сегодня, а вот порция огневиски ей совсем не помешает. И еще – разжечь камин. Она специально выбрала такую квартиру, в которой был бы работающий камин. И – сесть на пол и почитать что-нибудь не обременительное для мозгов. Кто бы мог подумать, Гермиона Грейнджер, гордость Гриффиндора, надежда Ордена Феникса, одна из Золотого Трио – сидит в одиночестве и пытается успокоиться и забыться с помощью тупого любовного романа и огневиски!

В тишине вечерних сумерек ее смех прозвучал хрипло и неестественно. Полубезумно. Да, вот так. После того, как главный злодей будет повержен, сказки заканчиваются. Потому что потом жизнь уже мало похожа на сказку. Боль все равно остается. И еще одиночество. И страх.

Вряд ли сегодня ей удастся уснуть нормально.

========== Эпизод II «19 августа 2003: Со слезами на глазах» ==========

- Добрый день, Ханна. Как он сегодня?

- Здравствуй, Гермиона. Немного беспокоится, но в целом состояние удовлетворительное. По-моему, он тебя ждет.

- Ждет? Тебе показалось.

- Все может быть. Но ты не видишь его почти каждый день. А я вижу и понимаю.

На последнем замечании Грейнджер не удержалась и саркастически хмыкнула. Почему-то вспомнилась Трелони, мнившая себя прорицательницей. Грейнджер ответила словами Ханны:

- Все может быть. Сделай мне пропуск, пожалуйста.

Эббот промолчала. Она прикоснулась своей волшебной палочкой к пропуску Грейнджер и прошептала заклинание. Прямоугольник засветился зеленым, и на нем появилась надпись «Г.Грейнджер. Визитер». Поблагодарив колдомедика кивком, Грейнджер взяла пропуск и прицепила на блузу. К ней и так никто не посмеет придраться, потому что Грейнджер была одной из тех, кому был разрешен постоянный доступ к Поттеру. Но так будет надежнее. К тому же все знали, что Эббот влюблена в своего знаменитого пациента, и Грейнджер до Смерти хотелось ее подразнить. Эббот всегда нервно реагировала на ее визиты.

Грейнджер навещала Поттера в клинике св. Мунго двадцать семь раз в год. По два раза ежемесячно, плюс на День его рождения, День победы над Темным Лордом и на Рождество. Каждый раз она приходила одна, приносила цветы и что-нибудь вкусное, проводила с ним от часа до трех и уходила. Если заставала у него кого-нибудь еще, то терпеливо пережидала, когда другой посетитель уйдет. Грейнджер, в бытность свою студенткой просидевшей в библиотеке не один час, было не занимать терпения.

Сегодня ей повезло. В День победы у него всегда было много посетителей, но сегодня он был один. Она вошла без стука, и сердце бешено трепыхнулось несколько раз, но потом снова пошло ровно. Может быть, сегодня… именно сегодня… Но Грейнджер хорошо знала, что чудес на свете не бывает.

Поттер сидел в кресле, развернутом к окну на три четверти. Тонкие руки спокойно лежат на подлокотниках. Спина выпрямлена, а подбородок слегка приподнят. Грейнджер не могла видеть его лицо, но знала, что пустые невидящие глаза обращены к пейзажу за стеклом, и только ресницы время от времени делают медленный взмах.

- Здравствуй, Гарри.

Он не ответил на ее приветствие. Она знала, что не ответит. Знала, что чуда сегодня не будет.

- Сегодня твой праздник. Тебе видно отсюда, как они празднуют?

Они – это все остальные волшебники.

Обстановка комнаты была скудной, но все же напоминала скорее гостиничный номер, а не больничную палату. Два кресла у окна, кровать, тумбочка и стеллаж. Молли Уизли в свое время постаралась сделать казенное помещение более уютным – повесила шторы, положила на пол ковер, принесла какие-то книги, альбом с колдографиями, который Гарри когда-то подарил Хагрид, еще какие-то личные вещи. Грейнджер взяла с полки вазу, наколдовала воду и поставила в нее цветы. Она всегда приносила ему одни и те же – тигровые лилии. В честь его матери.

- К тебе уже приходили сегодня? Вижу, что приходили. Пирог Молли просто невозможно не узнать. Я тоже принесла тебе кое-что вкусное.

Она выложила подарки на кровать. Все равно Поттер не сможет встать и подойти. Когда его будут перемещать, то уберут пакеты сами. Грейнджер старалась не думать, сколько из этого достанется Поттеру, а сколько персонал заберет себе, чтобы не пропало.

- Знаешь, Ханна Эббот сказала, что ты меня ждал. Как бы я хотела, чтобы это было правдой. Ты даже не представляешь, Гарри…

Она подошла к окну и опустилась на корточки рядом с креслом Поттера. Помедлила немного и взяла безвольную руку. Пальцы была теплыми и очень гладкими, как будто неживыми. Поттер никак не отреагировал на ее прикосновение. Грейнджер слегка сжала его ладонь и представила, как он пожимает ее руку в ответ. Его черные ресницы снова совершили движение вниз и вверх.

- Как бы я хотела, чтобы ты вернулся, Гарри. Мне нужно так много с тобой обсудить. С тобой, потому что больше не с кем. Никто меня не поймет. Никто из них меня не поймет так, как ты. Пожалуйста, Гарри. Если ты меня слышишь, возвращайся. Ты мне нужен.