Три года… Три года — и Микая будет готова. Взрастут семена, что она посеяла в армии, народе и Совете. Сейчас главное — не затоптать почву. Продержаться.

«Ивор, Адам, Роджер, Амбер… не подведите меня».

«Ты используешь их, — внезапно царапнул внутренний голос, и Микая остановилась посреди коридора. — Ты действуешь как канцлер».

«Использую… но это не значит, что мне безразлична их судьба. Я добьюсь своего справедливостью и милосердием, а не угрозами».

«Страх безопаснее любви».

«Линн выбрала меня, потому что я отнеслась к ней с добротой».

«Ты не знаешь этого. Ты ей не веришь».

«Мне придётся рискнуть».

«Одна ошибка — и ты проиграешь».

«Прочь».

Микая отбросила все тревоги и уверенно зашагала по пустым утренним коридорам. Не встретился ни один слуга. Оно и к лучшему. Микая устала от теней за своей спиной. Вот только когда она свернула в коридор, ведущий к покоям короля, заметила, что у дверей нет и стражи.

Арчивальд куда-то ушёл? Возможно, она не так поняла указание «к себе»? А может, король нарочно всех отослал, чтобы обсудить их общую тайну? У Микаи более не было такой роскоши, но Арчивальда гвардейцы слушали.

Королева постучала в дверь и обнаружила, что та приоткрыта.

— Ваше Величество? — позвала она, но комната ответила тишиной.

Свечи потушены, и только тусклый рассвет очерчивал предметы. На несмятой кровати валялся небрежно кинутый плащ. Бордовые пятна растеклись и высохли на светлом ковре. Короткий меч с золочёной рукоятью, который раньше висел на стене, брошен на полу. Его покрывали тёмные разводы. В большом зеркале отражалось лежащее за кроватью тело.

Микая отшатнулась и прикрыла ладонями рот. Арчивальд лежал на спине в распахнутом камзоле. Глаза широко раскрыты и невидяще уставились вверх. На белой рубашке расцвела алым кровь.

У Микаи всё окаменело внутри. Она сделала шаг назад и оглянулась на коридор. Оттуда приближался торопливый топот ног.

***

— …остальные свыклись с новой властью. Им что один король, что другой. Они не хотят новых потрясений. И я их не виню за это. Не все готовы рисковать своей жизнью. У многих семьи. Больше привлекать некого.

— И не надо. Нас уже довольно много.

Ивор в который раз убеждал в этом друга, но Витарр всё равно беспокоился. Если грядёт прямое столкновение, то они не выстоят против тренированных воинов таким количеством.

— Как идут тренировки? — сменил тему Витарр.

— Отлично. Дани и Джек подрались, но так умело, что даже я оценил. Похвалил за навыки и рассадил по углам. Скоро будут совсем готовы.

— Мы всё равно не солдаты, Ивор, — покачал головой Витарр.

— Зато теперь у нас больше шансов.

Не успел Ивор договорить, как дверь подпольной комнаты распахнулась. На пороге стояла Талия. Вся в слезах.

— Ивор!

— Что случилось? — встревожился он.

Талия развернула тряпицу в ладонях и показала мёртвую птицу. Крыло растерзано, перья небрежно торчали в стороны, а на грудке кровавые пятна. Это была…

— Ласточка вернулась раненой и умерла у меня в руках.

— Наверное, ястреб напал. Мне очень жаль.

«Бедная Талия, она так любила эту ласточку».

— Я видела это вчера во сне. Подножие Божественной горы потемнело. Небо плакало, а птицы падали мёртвыми! А затем и люди…

Талия, рыдая, прижалась к груди Ивора. Он приобнял её и погладил по спине, приговаривая:

— Это был только сон.

— Но ласточка не сон.

Наверху грохнул люк подпола. Кто-то торопливо спускался по лестнице, перескакивая через ступеньки.

— Витарр! Ивор! Вы здесь?

— Да что стряслось? — нахмурился Витарр.

В комнату влетел запыхавшийся Дани.

— Король мёртв!

— Как это «мёртв»?

— Говорят, его убила королева! Её арестовали и будут судить завтра прилюдно!

Талия прижала ладони к губам. Витарр нахмурился ещё больше. Ивор поражённо замер.

Взгляд упал на убитую ласточку.

========== Глава 33. Разгадка ==========

В Этерне всегда был нежный рассвет. Солнечный луч осторожно выглядывал из-за занавески, прежде чем упасть на подушку и остановиться у макушки, не разбудив.

Микая помнила эти годы как счастливые. Она родилась довольно поздно. Её старшему брату было двенадцать, когда она появилась на свет, а волосы отца уже тогда тронула первая седина. Когда Микая выросла, Дегмонд Валдис уже был совсем седым, а у его носа залегли глубокие складки.

Микая любила его. Отец всегда был добр к ней, баловал сладостями и куклами. Гордился её успехами в учёбе. Говорил, что Микая похожа на маму, которую он невероятно любил.

Мелена Валдис была солнцем в их доме, словно излучала свет. Тонкая, хрупкая и нежная, как цветок. Она находила ласковое слово для всех, кто у них работал. Когда Дегмонд, бывало, сердился на кого-нибудь, жена всегда смягчала его гнев.

Брата Домарда Микая видела редко. Он вырос намного раньше неё, являлся наследником. Отец с ним всегда вёл себя строже, часто отправлял по делам. Валдисы владели тремя старинными поместьями за пределами столицы, и Домард подолгу разъезжал между ними, учился управлению, ко всему подходил основательно и ответственно. Но всё же, когда он появлялся дома, то, проходя, гладил младшую сестру по голове. Пару раз даже улыбнулся ей. Микая хорошо это запомнила.

Однажды они все вместе поехали на верховую прогулку в лес. Микая уже сидела на собственном гнедом пони, крайне гордая собой и своей первой лошадью. В детстве она часто склонялась набок, чтобы рассмотреть следы подков на земле и похлопать пони по мягким мохнатым бокам.

Лес оживал после дождя и пробуждался палитрой красок и запахов. Земля пахла терпко. Свет сквозь влажные кроны источал жизнь, искрился в каплях на паутинке, как россыпь алмазов в мамином ожерелье. Тёмные ягоды свешивались на тонких стебельках, как колокольчики на уздечке, кланялись могучим дубам. Их листья тянулись к солнцу, а мощные корни глубоко уходили в тень земли.

Дубовая ветвь — символ их рода, и у отца на шейном платке всегда была приколота брошка в форме дубового листочка из зелёного алмаза, окружённого хризолитами. Когда-нибудь такую унаследовал бы Домард. Микае же на совершеннолетие подарили мамину алмазную брошь, окаймлённую серебром.

Но в день счастливой прогулки все мысли и разговоры о долге и наследстве ушли за вуаль грядущего. В тот день они катались верхом, смеялись, и даже серьёзный Домард выглядел необычайно расслабленным и весёлым. Он сорвал с дуба влажный лист и провёл по щеке сестры, отчего стало щекотно.

Через несколько лет после того дня Микая встретила Кристиана. Он служил оруженосцем при рыцаре и так смешно передразнивал его деловитый тон, когда рыцарь не слышал. Микая услышала и, не сдержавшись, засмеялась. Тиан заметил её и заговорил. Так они познакомились.

Отец многое дозволял Микае, но традиции Благословенной крови соблюдал. Он настороженно отнёсся к тому, что незнатный рыцарь вертелся около его дочери. А потом и вовсе посоветовал им попрощаться и больше никогда не видеться. И быть влюблённым несчастными, если бы не вмешалась мама.

Её когда-то хотели обручить с другим, но молодой Дегмонд Валдис оказался так упорен и красноречив, что семья Мелены уступила.

Кристиан был настойчив куда больше. Он подкарауливал лорда Валдиса у дверей, чтобы вырвать минуту на разговор. Когда Валдис спешил скрыться от назойливого мальчишки в карете, Тиан цеплялся за неё сзади, чтобы опять предстать перед выходящим лордом, словно так и должно быть.

В конце концов после всех усилий Кристиана, Микаи и её матери отец уступил. Домард — наследник, и ему продолжать род Валдис. Микая же могла просто обрести счастье… если Кристиан Ваэль получит потомственное дворянство.

Это должно было произойти на празднике в честь дня рождения принцессы. Все семьи Благословенной крови в полном составе собрались в своих поместьях в столице, чтобы пойти завтра во дворец как родня королевской семьи — ещё одна важная традиция.