— Кажется, теперь тут вполне уютно, — сказала самой себе Линн, оглядываясь по сторонам, и не сразу заметила у входа королеву. Только ойкнула и присела в поклоне.

— Всегда не замечаешь никого вокруг, когда увлечена?

— Ваше Величество, простите…

— Неважно, — королева махнула рукой. — Тут и впрямь уютно. Найди мне ещё бумаг и перо с чернилами. Возможно, мне захочется заняться поэзией.

«Или списками».

Микая посмотрела на Линн долгим взглядом. Та опустила глаза и стойко выдержала испытание, хотя пальцы сжали подол.

«Она всё ещё боится. Быть может, сомневается… но меня не предала», — размышляла королева.

За несколько дней до отъезда из дворца Микая обронила, что под башней есть дверь, из которой могут «приходить новости». Будь Линн на стороне канцлера, то тут же бы доложила. Но на утро и даже на следующий день на рассыпанной в башне муке не обнаружилось ни отпечатка тяжёлых сапог или мягких туфель, только дорожки мышиных следов. В башню никто не приходил и не устраивал засад. Линн никому не сказала.

— Я ещё… госпожа, я взяла для вас фигурки богов. Вы сможете молиться здесь, как привыкли, — тихо сказала она.

— Поставь их у спального места, — указала королева, и Линн поспешила всё исполнить. — Кажется, ты становишься хорошей служанкой. За это я вознагражу тебя правдой. Молюсь я не так много, как кажется. Визиты в храм — это ещё и способ побыть наедине с собой. Как ты заметила, вокруг меня даже у кустов есть уши.

Линн застыла на месте с удивлёнными глазами.

— Почему… вы мне рассказываете это?

— Чтобы тебе было труднее меня предать, — ответила королева, и в её голосе снова сквозила та пустота, что и при первой встрече. — Не предавай меня, Линн. А если очень захочется, то хотя бы предупреди. Думаю, хоть это я заслужила за всю ложь вокруг себя.

Линн сдержанно кивнула и попросила разрешения выйти за чернилами с бумагой. Микая небрежным жестом отпустила и осталась одна в шатре, в чьи стены стучался ветер. На одной было вырезано окно, но даже так внутри всё равно стоял полумрак.

Фигурки из светлого дерева выделялись среди тёмных вещей. Безмолвные изображения богов.

Всего их шестеро. Богиня любви и милосердия. Бог плодородия. Богиня смерти и памяти. Бог возмездия. Бог отваги. Богиня мудрости и знаний.

Все боги равновелики, однако в храмах всегда стоят парами. Богиня любви рядом с Богом Плодородия. Они несут жизнь. Интересно, что дар плодородия имеет мужское обличье. А все женские — двойную ипостась.

Так Богиня смерти и памяти стоит рядом с Богом возмездия, и она заберёт всех, кого возмездие настигнет. А затем запомнит его имя. К ней обращены все обряды памяти за умерших.

Смелость без мудрости глупа и губительна. Потому рядом с Богом отваги всегда мудрая Богиня — покровительница знаний.

Так трактуют их расположение жрецы. Но Бог возмездия не зря олицетворяет кару. К нему обращаются в молитвах за справедливостью, а справедливость не знает пощады. Его половина и противоположность — это вовсе не смерть, а милосердие.

Микая взяла фигурку Богини милосердия и поставила между Богом возмездия и Богиней смерти.

Милосердие отделяет возмездие от смерти. Милосердие, которого не будет. Однажды все виновные почувствуют во рту вкус крови и пепла, и в этот миг, когда возмездие опустит свой меч и смерть спустится за ними, милосердие не проронит ни слова.

Микая вышла из шатра и сразу уловила взглядом быстрое движение. Солдат торопился куда-то почти до бега, его товарищи оглядывались на него и вытягивали шеи, чтобы увидеть, куда он так спешит. Тёмную стёганку покрывала серая пыль, на плечах скинутый капюшон цвета земли, а на лице грязные разводы — он явно был за пределами лагеря.

Солдат скрылся в генеральском шатре. Королева пошла за ним следом. Стража у входа не смела препятствовать ей. Микая остановилась у полога и прислушалась.

— Что там, Гай? Не томи, — сказал Брейгон солдату.

Тот отставил кружку с водой, которую ему дали, чтобы восстановить силы, и тут же выпрямился для официального доклада.

— Генерал. Я разведал охранную башню. Она не тронута.

— Говори яснее, — нахмурился генерал.

— Охранную башню не захватывали. Она сдалась сама. А возле неё и норслендские, и адамантские солдаты. Вместе.

— Что ты несёшь, Гай? — лицо Брейгона потемнело, а ладонь сжалась в кулак. — Хочешь сказать, что нас предали?

— Не могу судить, генерал, но я видел там ещё одно знамя. Чей-то семейный герб — зелёное дерево на жёлтом фоне.

Микая не сдержала шумного вздоха и прижала ладони к губам.

«Седрик Гарден»…

========== Глава 20. Столкновение ==========

На утро лагерь шумел, как улей. На противоположном берегу начали собираться войска, и армия Адаманта им вторила. Ни одна сторона не пыталась скрыть приготовления.

Линии выстраивались одна за другой. Серебристыми бликами на начищенных кирасах и высокими копьями всадников. Звенели латы, загонялись в ножны мечи. Тёмные стёганки пехоты Адаманта напротив бежевых у Норсленда. Вытянутые бацинеты одних и колоколообразные капеллины других. Кольчуги и горжеты.

И знамёна. Лес гербов на копьях и штандартах. Больше всего выделялись флаги королевств. Знаменосцы Адаманта поднимали вверх снеговые горы, где одна увенчана короной — герб королей Канвальдов. У Норсленда — золотые боги-близнецы, облачённые в латы, на синем водянистом фоне.

Среди знамён королевств чуть ниже колыхались уже гербы знатных семейств, чьи мужи участвовали в битве. И среди близнецов Норсленда отчётливо виднелось и колыхалось на ветру зелёное дерево на ярком солнечном шёлке.

— Он и впрямь там. И не таится, — коротко изрёк Брейгон, приложив к глазу короткую зрительную трубу.

Две армии разделяла бегущая река и широкий каменный мост, построенный ещё сто лет назад, когда Адамант завоевал этот край и протянул своё влияние за реку. Этот мост являлся чудом строительства, могучей твердыней, памятником мощи своего королевства…и скоро даже его крепкое основание содрогнётся от конских копыт и тяжёлых шагов.

Генерал Брейгон сидел верхом на гнедом коне в окружении верных рыцарей и наблюдал за другим берегом. Арчивальд на белом жеребце встал рядом в эмалированных доспехах с мечом на боку.

— Что взять с предателя. У них вся семейка такая, — кивнул он на герб с деревом вдалеке.

Брейгон бросил на короля молчаливый взгляд. Никто не смог бы предугадать, о чём он подумал.

Микая сидела верхом на своей серой в яблоках кобыле, одетая в платье из плотной тёмно-серой шерсти и кожаный приталенный жилет. Для неё не было доспехов, и даже кинжал на поясе выглядел нелепой шуткой — Микая не умела сражаться. Кольчужный воротник, который она надела как будто для защиты шеи и груди, вряд ли на самом деле её защитит, только придавал военный вид наряду.

Когда битва начнётся, королева уйдёт на холм позади — наблюдать за боем издалека. Что будет делать король, пока не знал никто.

«Что он будет делать с предателем, которого сотворил своими руками?» — сжала поводья Микая

— Кто ими командует? — спросила она.

— Никого не видно, но быть такого не может, — ответил Брейгон.

— Может быть, сам лорд Седрик?

— Норсленд хитёр, но и упрям как осёл. Их армия никогда бы не стала слушать чужака из другой страны. Даже если Гарден рассказывает им наши тактики, кого-то из генералов Норсленда к нему всё равно приставили.

От вражеской армии отделился один всадник и поскакал навстречу. Он держал белый флаг и остановился на мосту в ожидании. Достаточно далеко, чтобы ни одна стрела его не достигла.

— Переговорщик, — сказал рыцарь, судя по гербу на щите, сир Стефан.

Микая пригляделась к всаднику на мосту и увидела на жёлтой накидке поверх доспехов что-то тёмное.