В глубине души мне льстит, что он следит за мной, не спуская глаз…

А в коридоре какие-то незнакомые модели смотрят на мою комнату и шепчутся.

Н-да. Очередная проблема. Плохо.

Конечно, они затихают, едва я выхожу, но сейчас у меня нет возможности с ними разбираться, а то Элиас меня взгреет.

Опасный преступник, который вытворяет не пойми что и жестоко лишает доверившихся ему девушек работы и надежды на будущее.

Меня штормит. Я сама не понимаю, хочу ли сбежать от него, бросив все, или… проводить вместе как можно больше времени. Я себя не узнаю.

Мне впервые в жизни настолько неуютно.

– Привет, – киваю сплетницам, не слушая их ответные приветы, и бегу быстрее.

Хвала изобретателям низких устойчивых каблуков, а то мне жутко не хочется грохнуться и растянуться у всех на виду. Пожалуй, это будет хуже, чем принимать наркотики. Их прием модели еще могут простить. А вот профессиональную непригодность – никогда.

И вот я вижу ЕГО.

Элиас, мое греховное искушение, сегодня соблазняет темно-зеленым. Не болотным, не синеватым, а каким-то удивительно благородным оттенком безупречной рубашки.

Когда я показываюсь на пороге «домика», он стоит, небрежно облокотившись о машину. Сам, словно умопомрачительная модель.

А затем элегантно открывает мне дверь.

– Здравствуй, Лола. Смотрю, рыбки тебя покусали.

Я сажусь в его машину внезапно очумевшая, оглохшая и очарованная его негромким хрипловатым голосом. Кажется, со вчера прошла тысяча лет, стершая из памяти его магнетическую сексуальность, которая сейчас проливается на меня, как водопад. Элиас что-то спросил?

– Привет. А?

Он мягко закрывает дверь, обходит вокруг машины и садится на водительское место.

– Рыбки, говорю, тебя покусали. Пираньи.

Черт. Ну почему он все замечает? Я для него жалкая и проблемная… Не лучшее впечатление.

– С чего ты так решил?

Элиас окидывает меня медленным оценивающим взглядом. Волосы. Глаза. Губы. Бурно вздымающаяся грудь. Низ живота. Бедра.

Это, как сканер. Как рентген. Цепко, жестко, бесцеремонно.

Одновременно унизительно и чувственно.

Губы пересыхают. Если бы не блеск на них, Элиас бы точно заметил… Сердце бьется так громко и часто, что кажется, он может его услышать.

Один его взгляд творит со мной что-то невероятное: одновременно опрокидывает на землю и возносит на небеса. И сейчас мне абсолютно плевать, чем Элиас занимается в своем подвале.

– Ты собралась за пять минут, словно за тобой свора бешеных псов гналась. А вчера я оставлял тебя довольной и удовлетворенной. Что изменилось? Ты переехала в аквариум с рыбками. Кто это сделал, Лола? Кто и что тебе сказал?

Аромат его парфюма плывет по салону. Элиас так преступно близко, что я никак не могу сосредоточиться.

Как гипноз. Как в омут с головой…

Тряпка.

Я отворачиваюсь к окну, стараясь унять сердцебиение.

– Не знаю.

Элиас тяжело вздыхает, и какое-то время мы сидим молча. А потом он негромко и ровно говорит:

– Съешь мятный леденец, Лола. Лучше несколько. Ты их ешь, когда волнуешься. А потом подробно расскажи, что, как и когда произошло. Это приказ.

Я механически отправляю леденец в рот. Хотя Элиас и выглядит спокойным, от него буквально исходят волны силы. Я не могу не подчиниться. Но признаюсь только в самом невинном:

– Кто-то подсунул мне лист под дверь. Там было написано «Элиас – мой» крупным шрифтом.

Он изгибает бровь.

– Ты сохранила этот лист?

– Нет…

– Что, сожгла? Или просто выкинула в мусор?

– В мусор…

Элиас вздыхает, а я чувствую себя провинившейся школьницей. Он спрашивает:

– Что-то еще сегодня было? Что-то странное, неприятное, оскорбительное? Или только лист?

Надо признаться. Иначе может стать хуже.

– Миранда и Пенелопа сказали, что ты – брат владельца агентства. Что ты плохо обращаешься с девушками… Брат тебе разрешает.

Я говорю, как в бреду, не в силах сопротивляться и выстроить грамотную защиту. Элиас лишь прожигает меня убийственно мрачным взглядом и задает свои вопросы.

А следующее его заявление – уже не вопрос, и оно выбивает у меня почву из-под ног:

– Дай мне ключ от своей комнаты.

У меня все стягивается в животе от дурного предчувствия.

– Это просто лист…

– Ключ, – слово звучит резко и глухо, как роковой выстрел в упор.

Я съеживаюсь. А Элиас, не дожидаясь ответа, дергает сумочку у меня из рук, бегло осматривает содержимое и находит ключ сам!

Гад! Как так можно?! Это же нападение.

– Номер твоей комнаты. Живо.

На миг мне кажется, что Элиас меня ударит. Что он, как… Я не выдерживаю:

– Восемь, – меня трясет.

– Жди здесь.

Когда Элиас быстрым шагом уходит, странное оцепенение исчезает, хотя меня еще продолжает колотить от страха.

Нужно срочно сбежать, пока Конте не вернулся с паршивым листком со словом «забирай». Хотя это слово меня никак не компрометирует, наоборот…

Пусть думает, что я не хочу его, и мне на него наплевать.

Что, черт возьми, происходит?! Почему Элиас ведет себя так, словно дурацкий лист – улика преступления? Мне грозит какая-то реальная опасность?

И, кстати, откуда Элиас Конте знает, что от волнения я ем мятные леденцы?

Меня прошибает ледяной озноб. Я лихорадочно пытаюсь вспомнить, ела ли их при нем… Нет. Точно не ела.

Чееерт… Все настолько дико, кошмарно и невыносимо, что я не представляю, как мне быть.

Кроме того, я еще ни разу не принимала участие ни в каких серьезных съемках или показах от Агентства. Моя пропажа не вызовет скандала, как в случае с Шейлой Максвелл.

А в анкете я прямо созналась, что не поддерживаю отношения с семьей… Что живу совсем одна.

Элиас может сделать со мной что угодно, и никто даже не узнает об этом!

К горлу подкатывает дурнота. Вдруг Элиас Конте вообще собирается продать меня на органы?

Нет. Это точно ерунда. Обычно бандиты не оставляют потенциальных жертв в незапертой машине. У меня просто разгулялось не в меру буйное воображение.

Нужно прийти в себя, необходимо стать собранной и хладнокровной. Только так я смогу что-то разузнать.

Но у меня никак не получается успокоиться. Когда Элиас возвращается, я изнемогаю от желания вытрясти из него хоть какие-то нормальные объяснения.

А он выглядит так уверенно и безмятежно, словно ничего не случилось. Слишком спокойно для человека, сорвавшегося после первых слов о каком-то жалком листе. Он вкладывает мне в руку ключ и собирается завести машину.

Да это просто хамство!

Внутри меня все клокочет от возмущения, но я обманчиво мягко спрашиваю:

– Что это было, Элиас? Почему ты внезапно убежал в дом?

Он поворачивается ко мне и улыбается уголками губ. Вот только в темно-карих глазах нет ни капли веселья.

– Моя неизлечимая болезнь – держать все под контролем. Раз ты пришла в себя, Лола, то мы можем ехать.

Ну уж нет. Элиас думает, что может хватать мою сумку и ключи, пользуясь тем, что он физически сильнее? Считает, что мне нравится такое скотское обращение? Что оно меня как минимум устраивает?

– Мы не можем ехать. Объясни, что происходит. Мне кто-то или что-то угрожает? Эта угроза – оправдание без спроса трогать мои вещи? – я еле сдерживаю ярость.

– Ты съела слишком мало леденцов, Лола. Значит, самое время выпить мятный чай. Как раз твое время перекусить, – хм, а он далеко не так спокоен, как мне показалось. В его голосе звенит металл.

Мерзавец.

Меня колотит от плохо сдерживаемого гнева.

Конте заводит машину и выруливает на дорогу. Я выжидаю, пока он встроится в ряд машин и решаюсь опять привлечь его внимание.

– Значит, так. Если мне всерьез что-то угрожает, я лучше выплачу Агентству неустойку. А теперь будь добр, останови машину и высади меня где-нибудь.

Элиас криво улыбается.

– Не остановлю. Ничто тебе не угрожает, если будешь меня слушать и держать в курсе любых происшествий.