Четыре лунно-голубых квадрата, как на виндовском пуске, периодически появлялись на стене. От одного угла к другому и потом растворялись. Это было немного странно, потому что квартира-то была на третьем этаже, а окна зала выходили на соседние дома. В хрущёвке, казалось, всё уснуло, кроме унитаза, который протекал и водопроводно гудел, когда пытался наполниться. На полу зала лежал персидский советского происхождения ковёр. Олег называл его "главный", так как узор в середине напоминал лицо с большими бровями. От "главного" в коридор выходили прямоугольные "близнецы", они соединялись буквой " Г" и были идентичны. После "близнецов " шёл круглый ковёр, лежащий напротив тяжёлого комода с зеркалом. Он назывался "Арсен", так как был куплен на рынке, а ещё потому что из него постоянно лез ворс, и создавалось впечатление, что ковёр незаметно обрастал волоснёй. После "Арсена" шёл длинный узкий ковёр. Он никак не назывался. Потому что, во-первых, постоянно мешал закрывать дверь туалета. А во-вторых, просто руки как-то не доходили. Система ковров соединяла зал и кухню. Каждый день по ней шёл Олег, чтоб вкусить хлеб насущный, восполнить силы и продолжить своё существование. Дорога жизни. Сегодня Олег вкушал вермут "Bianco" – двести рублей за литр по акции в "Красном и Белом". Очень выгодно. Зеленоватое стекло вермута красиво отражало холодный свет от люминесцентной лампы, висящей над раковиной. Табурет помещал Олега за столом. Олег наливал винный напиток в кружку со знаком зодиака овна, Олег родился 2 мая. Из закуски было яблоко. Усталые пальца листали ленту "ВКонтакте", набухшие красные глаза бегали по экрану, губы сёрбали вермут. Так он сидел до конца бутылки.

"Ладно, завтра рано вставать, потом ещё к Андрею ехать ", – скрип табуретки возмутил тишину квартиры. Её хозяин пошёл спать, ступая по мягким коврам.

– Ай блять! – поражённый в колено шкафной стенкой, рефлекторно согнулся. Стенка ударила нарочно уголком, но и сама неуклюже пошатнулась. С книжной полки что-то глухо упало. Растерев будущий синяк, Олег посмотрел на пол. Ничего не было видно, мгла затянула пространство зала. Пришлось включить свет. У подножья шкафа лежала маленькая жёлтая книжечка, не больше чем половина ладони.

"А. Казаринова. Чудо-свойства чайного гриба".

– Господи, это вообще что такое, – он взял книжонку, согнул дугой. С бормотанием побежали жёлтые плотные странички.

– Откуда вообще это, хрень какая-то, – он взял неожиданный артефакт и положил его на компьютерный стол рядом с кроватью. Сладость винного суррогата уже морила сознание, нужно было ложиться в кровать.

Противная трель будильника ударила в барабанные перепонки. Ужасно не хотелось просыпаться. Прелая сухость рта и глотки все же заставила подняться и пойти на кухню. Дальше чайник, бутерброд с докторской колбасой, чай. "Чайный гриб… откуда ж это книжка взялась всё-таки, я ни разу её не видел, может тётя Алла приносила, она такую глупость любит". Заправившись и завершив утренние процедуры, он оделся в тонкое пальто, засаленные джинсы, мятую толстовку. Олег отправился на работу, вышел из квартиры и уже стал спускаться вниз.

– Олежа, – беззубым старческим кличем обрушилось за спиной.

– Да, Валентина Альбертовна.

– Ты когда пол помоешь в подъезде, у тебя дежурная карточка ужо третью неделю висит, а тебе хоть бы хны.

– Помою, Валентина Альбертовна, сегодня вечером помою.

– А чо раньше не помыл? Я за тебя не буду мыть, я человек пожилой, у меня нога, и вообще не обязана, живёшь в доме, соблюдай чистоту.

– Помою, Валентина Альбертовна.

– Помоет он, ага, как же, вы, молодые, хуйней только и страдаете, я в твои годы и работала, и семья, и свекровь лежачая, и накорми всех, и постирай, а подъезд этот мыла как положено всегда, у меня и мысли не было…

Олег стоял как двоечник у директора, ему было неловко, что он – "тридцатилетний лоб" – не мог ничего ответить соседке. Ещё раз пообещав помыть пол, он стал уходить вниз под звуки едких памфлетов. Один вид Валентины Альбертовны вызывал у него глазной зуд, а её голос долбил по нервам, как дятел в темечко. "Чо она ко мне пристала, внизу вон Гаврилов живёт, он вообще не убирается никогда, конечно, он мент, она ему ничего не скажет, а Олежа если, Олежа – сразу мудак конченный, и карточка не третью неделю висит, а вторую только".

Наконец улица, солнечная свежесть, приятный влажный ветерок, конец апреля. Прищурившись от резкого выхода в свет, в быстрых темпах дошёл до кирпичного бастиона автобусной остановки. Приехал нужный автобус с уродской огромной рекламой Fix-price. Олег уже хотел вступить в автобус, как его смяла в сторону центнеровая мадам в бобровой шапке.

– Мужчина, вы или не стойте, или идите, не один здесь.

Как же злы, душны и тесны утренние маршруты. Казалось, что все выходят и заходят с таким усердием, как будто в поясницу упирается шмайссер ефрейтора с черепом на каске. А набит людьми, как будто конечная в Аушвиц-Биркенау.

– Да не стойте вы в проходе, в конце автобуса место есть, – упираясь в плечо Олега, прокричала на ухо кондуктор.

"Мне выходить скоро, я ж потом не выйду", – пошёл в конец автобуса. Проехав лишнюю остановку, он все же добрался до работы изрядно не ко времени.

– Олег блять, ты опять опоздал, ты когда во время приходить будешь, – грозные усы начальника недовольно растопырились.

– Антон Павлович, движение в городе вообще невозможное.

– Мне похую на твоё движение, я тебя штрафовать теперь буду, придёшь не в восемь – минус тыща от зарплаты, ты всё понял?

– Понял, Антон Павлович. – Рассерженный начальник, он же владелец магазина ушел важным крабом в свой кабинет.

– Чо, припечатал тебя опять Гандон Хуйланович, – с тихой ухмылкой послышалось из-за кассы. Сегодня была смена Маши. В эти дни Олег особенно усердно чистил зубы, а носки выбирал самые свежие.

– Да блин, ну а чо я сделаю-то, я шёл с остановки хрен знает сколько.

– Да ладно, не злись, побурчит и отойдёт, ты только глаза не мозоль ему сегодня.

Маша – одна из немногих, от кого Олег слышал слова поддержки. Светлый лучик в Хозмаге "У Палыча". На секунду взгляд затупился на больших круглых грудях. "Может, спросить её насчёт вечера, а куда… В парк гулять, мне тридцатка уже, глупость какая-то, поужинать, и чо мы будем есть и смотреть друг на друга."

– Олег блять, ты крепёж заказал? – послышалось из другого конца магазина.

– Да Антон Павлович, сейчас позвоню на базу и съезжу.

– Подвесы спроси трехсотые, потолще, в тот раз говно какое-то привёз.

– Хорошо, Антон Павлович.

– Ты проверь сразу. Что блять за поколение, как они живут вообще, всё объяснять приходится.

Следующие четыре часа Олег провел за обычной рабочей вылазкой на казенном Ларгусе. Разнообразные крепёжные пластины, уголки, подвесы и саморезы всех видов грузно подпрыгивали и гремели, когда колесо попадало в дорожную пороку. Звонок.

– Да, теть Ал.

– Олежка, привет, как ты там, давно не виделись, что-то не звонишь сам никогда родной тетке.

– Да я всё на работе вот, дела так себе, но в целом…

– Слушай, Олег, у вас в магазине семян нет? Мне бархатцы нужны… А, и ещё мне бы полочку на кухню, маленькую прям.

– У нас полок нет, у нас хозяйственный. А семена спрошу.

– А что спрошу-то, ты сам не знаешь что ли, есть или нет, мне уже сейчас надо, а то тогда я сама пойду куплю на Красноармейскую.

– Ну я приеду и позвоню теть Ал, я почти приехал. А полок у нас нет, у нас Хозмаг.

– Как нет, не может быть, ты, наверное, опять там ничего не знаешь.

– Теть Ал, я сам всё езжу, закупаю, нет у нас мебели.

– Ну ты посмотри, поищи там, а, Олег, ещё…

Сбросив трубку, Олег припарковал Ларгус, завершил вторую часть рабочего дня – разгрузочно- раскладочно-учётную. "Может, всё-таки спросить".