– Было бы здорово, – отвечает Гарри.

Они болтают о разных вещах, пока окна не начинают темнеть. И это так легко, так привычно, как будто они снова одни против армии Темного Лорда, в заснеженном лесу, в одинокой палатке, отгороженной от всего мира заклинанием ненаходимости. Тогда было в какой-то мере проще. Тогда у них была цель, они знали, что им нужно делать. Не знали как, но точно знали что. Тогда мир был простым и понятным. А после победы все изменилось, хотя вроде бы и сейчас все предельно просто. Гарри женится на Джинни. Гермиона выйдет замуж за Рона. И оба они заживут нормальной мирной жизнью. Но почему-то это было так сложно, что не находилось слов, чтобы все объяснить хотя бы себе. Когда сумерки сгущаются достаточно для того, чтобы зажечь свечи, когда сливочное пиво выпито, Гарри осторожно спрашивает:

– Гермиона… что у тебя не так?

Она молчит, собирая мысли, но мысли не собираются. И тогда она выдыхает то, что первое пришло в голову после его вопроса:

– Все. Все не так.

И вываливает на него все. Про сон, про Джинни, про Рона, про Молли. Про Лаванду. Про безысходность и желание уйти. Про то, как она одинока, но никогда не одна. Она не подбирает слов, и некоторые пассажи звучат зло и жестко. Как будто она говорит не о своих друзьях и будущих родных, не о тех, кто пытается о ней заботиться, а о чужих совсем людях. Ей кажется, что она говорит много часов, и Гарри слушает ее, ни разу не перебив. И с каждым словом ей становится легче. Когда она иссякает, он слезает со стола, садится рядом с ней на диван и неловко обнимает.

– Почему ты раньше не пришла ко мне? Почему ничего не сказала?

У нее нет ответа на этот вопрос. Она утыкается лицом в его плечо и бормочет что-то невнятное. Но Гарри не нужны все ответы. Ему достаточно того, что его подруга страдает, и Гермиона благодарна за то, что он больше ни о чем не спрашивает. Они сидят так в мерцающем свете свечей, оторванные от реальности. Герои, оставленные в одиночестве после победы. У них обоих нет никого. И тогда Гарри говорит, просто, как само собой разумеющееся:

– Ты можешь пожить у меня, если хочешь. Сколько захочешь. А потом мы со всем разберемся.

Она вздрагивает, поднимает голову и смотрит ему в глаза.

– Ты серьезно?

– Конечно. Дом огромный. Поможешь мне разобраться с делами.

Некоторое время она не отвечает. А потом:

– У меня есть просьба. Она может показаться тебе странной.

– Все, что угодно.

– Никогда. Никакой. Лаванды. Ненавижу лаванду.

Если Гарри и удивлен, то ничем этого не показывает. Но, скорее всего, нет. Его уже сложно чем-то удивить после всего, что с ним случилось. Он обводит взглядом огромную гостиную, в которое нет ничего живого, кроме них двоих, и отвечает:

– Хорошо. Как захочешь.

Гермиона снова роняет голову на его плечо и плачет. Впервые за долгое время – от облегчения. Больше никакой лаванды.

27-28 октября 2020 года

Пермь