Глухой дождь прибивал капюшоны к голове, отяжелял плащи, бил крупными каплями по плечам. Ни единой молнии не прорывалось сквозь небо, и темнота предрассветной улицы почти ослепляла. Чёрно-серые силуэты спящих домов нависали над головой, сливались с тучами, сплетались в темноте в причудливых существ.

Но эти переулки Ивор знал слишком хорошо, чтобы заблудиться. По форме выступающих труб и балкончиков, он мог сказать, в какой части города находится. По звуку шагов мог определить, куда свернул. Сейчас под ногами хлюпала жидкая серо-бурая грязь, ближе к центральной улице она сменится на хрустящую крошку, чтобы на главной дороге окончательно перейти в чуть шершавый мощёный камень. Эти мелочи замечали только те, кто здесь живёт. Лордам из высоких дворцов и поместий они не ведомы.

Микая позволяла вести себя и то и дело старалась подавить пробивавшийся кашель. Свозь её платье Ивор ещё чувствовал жар, а на шее, лице и запястье синяки только пожелтели, но не зажили.

— Точно торопитесь вернуться?

— Если я останусь здесь, не случится ничего хорошего. Ни со мной, ни с вами.

— Вы будете сообщать нам сведения из дворца?

— Нет. За мной всегда следят. Если меня заподозрят в связи с вами, я погибла. И не думайте, будто меня спасёт Благословенная кровь. Если нужно передать что-то важное, я найду способ. Оставьте это мне.

— Значит, под честное слово…

— Отчего же? Кое-что я могу предложить прямо сейчас. Дайте мне чернила и большую бумагу.

— Что вы делаете?

— Плачу выкуп за своё освобождение.

Ивор всё принёс и внимательно следил, как Микая выводила линии на бумаге. Вскоре с удивлением обнаружил, что она чертила карту. Во имя света, королева дарила им полную карту дворца, которую Ивор так и не смог тогда добыть. Теперь они будут знать коридоры, комнаты, патрули — всё!

Ивор остановил королеву и увлёк в соседний переулок. Сквозь плотное шуршание дождя слышались хлюпающие шаги. Они мерно приближались вместе с качающимся кругом света и поскрипыванием цепи фонаря. Вот показался зелёный мундир, тёмная шляпа и тяжёлые сапоги. Они проплыли мимо, ни на миг не задержавшись.

Ивор облегчённо выдохнул и вдруг подумал, подняла бы королева тревогу, если бы видела, кто идёт? Ответ пришёл сам собой: «Нет. Во дворце не подняла. И сейчас не стала бы».

Ивор смотрел на её спокойное лицо в полутьме, но Микая, даже если и почувствовала взгляд, не повернулась в нему. Она молча стояла с гордо поднятой головой и прямой осанкой. Такая далёкая от всего, что представлял собой Ивор.

— Если мы выиграем войну… что вы будете делать?

— Править. По праву и долгу Благословенной крови. Злодеи возложили на мою голову корону, так пусть пожалеют об этом.

Она будет править. В этом Ивор не сомневался. А найдётся ли место в её правлении таким как он? Или все её слова окажутся сном, хитростью, обманом — и народу не останется надежды ни на справедливость, ни на счастье?

— Ивор, ты ей веришь? — спросили его друзья.

— Я хочу ей верить.

Они шли тесными переулками в ночи. Мимо домов-исполинов с треугольными крышами. Ивор избегал проходить там, где в окнах горели свечи, и приходилось несколько раз идти окружным путём. Тем лучше. Микая никогда не найдёт дорогу к их убежищу сама. Витарр не хотел искушать судьбу, и Ивор не станет.

Они вышли на одну из главных дорог. Микая почувствовала под ногами мощёный камень и пошла быстрее.

— Далеко ещё? — спросила она.

— Не очень.

— Тогда забери плащ и найди грязную лужу.

— Чего? — оторопел Ивор, и королева повернулась к нему, хотя и не видела глазами.

— Я же «по лесу» бежала. Я должна промокнуть и испачкаться. В земляной грязи, — объяснила она как ребёнку.

— О, верно.

— И как вы ещё живы с такой предусмотрительностью?

Ивор закатил глаза, красноречиво цокнув языком. Куда им до женщины, которая в одиночку выживает в змеином гнезде и дурачит весь дворец и столицу.

Микая первой подумала, что нужно что-то сделать со стражей у городских ворот. Если по её сказке, она «сбежала в лесу от мятежников», то у ворот в город её должны были заметить. Пришлось просить ребят погонять обоих стражников за «нарушителями», чтобы те ненадолго покинули свой пост.

— Ваша лужа, королева. — Ивор торжественно поклонился перед ямкой с грязью и мутной водой. У входа в один из переулков дорога как раз шла по наклонной, и вода стекала в небольшую земляную канавку на обочине.

Микая осторожно сделала шаг и вздрогнула. Вода была ледяная и скрыла её щиколотки. Подол платья намок.

— Эй, свалитесь с болезнью ещё похуже, — предупредил Ивор. — Хоть плащ наденьте.

— Моё тело вылечат. Оно им ещё нужно.

От этих слов Ивору вдруг стало горько.

Микая тщательно испачкала туфли, платье и руки. Только залилась таким кашлем, что чуть не согнулась. Ивор поспешил поддержать её за локти, но от него отстранились. Он пожал плечами. Заметил на ближайшей двери венок из веток и отломил одну, затем сунул королеве в волосы. Она вздрогнула.

«Всегда вздрагивает, когда её касаются?»

— Просто ветка из «леса», — объяснил Ивор.

Когда они ускорили шаг, то Микая начала спотыкаться. Они шли уже долго, она устала. А ведь ей ещё на гору взбираться.

— Стойте. Я сниму повязку, — сказал Ивор. Была ещё пара поворотов до прямой дороги к дворцу, но какая разница, если она уже продрогла, а вслепую еле идёт.

Микая огляделась вокруг, остановила взгляд на трактирной вывеске, на которую попадал свет от висящего фонаря, и кивнула.

— Дальше я знаю дорогу. Можешь идти.

«Будто одолжение делает», — закатил глаза Ивор. И всё же пошёл за ней следом. Если королева упадёт без сил так же, как тогда в их подполье, то ничего хорошего не будет.

Микая слышала позади его шаги, но не оборачивалась. Она съёжилась под холодным дождём, словно тот пригибал её к земле, как тонкое деревце. Медленно брела. Несколько раз качнулась так сильно, что Ивор хотел к ней броситься, но каждый раз Микая выпрямлялась и останавливала его рукой.

Обернулась лишь у дороги в гору, которая напрямую вела к воротам дворца… к месту, которое Микая всем сердцем ненавидела, но должна была вернуться.

— Дальше тебе нельзя. Возвращайся домой, Ивор. И спасибо, что проводил, — сказала она на прощание и, сгорбившись от холода, побрела вперёд.

«”Спасибо”, ха. Не знал, что королевам ведомо это слово».

Ласточка надежды.

*

Генриха разбудили среди ночи и обо всём доложили. Через несколько минут он уже быстро шагал одетым по коридорам дворца и на ходу расправлял манжеты. В крыле королевы ярко горели все свечи, а в покоях собралось много людей.

Микая Валдис лежала в постели и словно невидящими глазами блуждала по комнате. Лицо выглядело ещё болезненнее обычного, на щеке расплылся жёлтый синяк. Её била крупная дрожь, словно Микая не могла согреться.

Служанка возилась с камином, раздувая пламя. У изголовья кровати стоял главный лекарь, в одной руке держал часы, а в другой запястье королевы. Его помощники рядом растирали в ступках пахучие травы. Здесь же стояли двое стражников, которые словно не знали, что делать. Другая служанка хотела унести платье.

— Стой, — бросил ей Генрих и цепким взглядом окинул скомканное одеяние королевы, которое несомненно видел на ней в день исчезновения.

— Оно мокрое… и грязное, — попыталась объяснить служанка, но Генрих всё равно остановил.

Он осмотрел мокрые разводы на тёмно-зелёной ткани и поднял двумя пальцами порванный рукав.

Возле кровати он заметил туфли в обильной грязи. Рядом с гребнем на столике лежала маленькая ветка. На полу грязные полотенца. Когда лекарь отпустил запястье королевы, Генрих увидел, что оно натёрто верёвками, а на шее следы от удушья.

Ум канцлера начал быстро соображать, складывать детали в цельную картину.