«Словно внутри у змеи», — поёжился Ивор. Он даже не мог теперь сказать, далеко ли рассвет. Куда ему идти? Что делать? Нужно убраться отсюда до утра.

Ивор замер, когда услышал вдалеке голоса — женский и мужской. Они обменялись несколькими словами и затихли. Тяжёлые шаги начали удаляться. Снова удача — стражник шёл в другую сторону.

Ивор отсчитал тридцать ударов сердца и завернул за угол… как тут же остановился.

На него во все глаза смотрела женщина с глазами цвета оникса. Свеча со стены очерчивала светом её румяное лицо и тонкую фигуру, завитки волос на висках. Это был не призрак. Стражник ушёл в другую сторону, но она пошла сюда, и её тихие в мягких туфлях шаги Ивор не расслышал. Теперь поздно.

Она испуганно выдохнула, шерстяная шаль слетела с плеч. Глаза метнулись на тот конец коридора, где исчез стражник. Она не успела закричать. Ивор кинулся к ней и зажал рот. Прижал к стене. И лишь оказавшись к ней так близко, понял.

Перед ним стояла не просто женщина. Он встретил в коридоре королеву Микаю. Одну. Без стражи и сопровождения.

«Тьма раздери! Какого!..»

Ивор не знал, что делать. Его собственное сердце стучало так же громко, как и у его пленницы. Их тени слились и подрагивали от света огня.

Перед Ивором стояла королева… Билась, как птица в клетке, но напрасно. Она в его руках. Та, кто занял золочёный трон, построенный на пепелище, о чьём уродстве и жестокости ходили легенды. Перед глазами встала картина повешенной Розалин, рассказ Витарра о ранах Ульфы, ненависть Шина.

Кинжал у её шеи. Пусть будет быстрая смерть взамен за страдания многих. За боль в огне и гибель Ирики.

Микая дрожала всем телом. Но вместе с ней дрожала рука и самого Ивора. Он посмотрел в её чёрные, как ночное небо, глаза и вдруг подумал: «Правда ли она виновна?» Почему этот вопрос всплыл в мыслях так некстати?!

Всё, что Ивор знал о ней, это слухи. Никакой чешуи на коже и змеиного языка. И никакого льда вместо сердца. Что за чепуха? Ивор чувствовал сквозь одежду, как её сердце бьётся — из плоти и крови. Перед ним стояла живая тёплая женщина. Столь маленькая и хрупкая, как и его Ирика. Так похожая на ласточку.

Микая Валдис… она точно виновна в убийствах? Она виновна в смерти Ирики?

«Произошедшее тогда — трагедия для всех нас», — говорила королева в храме. Ивор не верил ей тогда.

Он без зазрения совести убивал стражников, так почему теперь медлил? Потому что перед ним женщина? Потому что она с распущенными волосами, в простом платье самую малость похожа на Ирику?

Ивор понял, что Микая смотрит ему в плечо. Там задрался край плаща и виднелся вышитый цветок. Королева посмотрела на него, на кровь на рукаве, а затем взглянула в глаза Ивору. И он сразу понял: она знает про них. И она узнала его. Видела все его сомнения.

Ивор хотел с ней заговорить. Узнать, почему в тот день Микая оплатила его обряд памяти. И на самом ли деле она убийца?

Рука с кинжалом дрогнула. Чуть опустилась. И в этот миг королева ударила его ногой. По случайности попала точно в свежий синяк. Ивор от боли ослабил хватку, и Микая вырвалась, кинулась прочь по коридору и криком «Стража!»

— Стой! Подожди! — шёпотом крикнул ей в ответ Ивор.

Хотел догнать, поймать, попросить не кричать… Попросить?

Но не успевал за ней. Ногу саднило, он почти хромал. Королева увидела свет за углом и тени.

— Стража!

Она выбежала к ним и остановилась, словно не знала, что сказать дальше. Ивор замер недалеко. Спрятаться было негде. Вот и всё. Плата за сомнения.

Солдаты удивились появлению королевы. Замешкались на миг, а потом вытянулись перед ней по стойке смирно. Микая расправила плечи и заговорила как госпожа.

— Где вас носит? Почему я никого не могу найти? — строго спросила она, и стражники в замешательстве переглянулись. Впрочем, королева не ждала от них ответа. — Мне не спалось, и я решила пройтись, как вдруг услышала шум. Кто-то посторонний мог пробраться в замок. Ты, — ткнула она в одного, — Подними всех и проверьте восточное крыло. Под башней есть места, где преступник мог затаиться и сбежать. Завтра утром доложишь мне. А ты, — ткнула во второго, — проводи меня в мои покои. Я боюсь возвращаться одна.

Стражники поклонились королеве и отправились исполнять приказы. Один ушёл в противоположном от Ивора направлении. Другой повёл королеву в правое ответвление. А Ивор остался стоять у стены в замешательстве. Один. Более не замеченный никем.

«Она… отпустила меня?»

Ивор подождал, когда утихнет боль в ноге. Сделал два шага в одну сторону, потом в другую. Пропустил отросшие волосы сквозь пальцы. Думал.

«Восточное крыло. Башня. Там будет много стражи. Нужно идти в западное? Она так странно произнесла то слово…»

Ивор окончательно перестал понимать, что происходит. Только сердце стучало в груди как скаковая лошадь. Рубашка взмокла.

Западная башня. Что ему терять?

Ивор, чуть хромая, отправился в противоположное от происшествия направление. И правда нашёл винтовую лестницу. Пришлось снять со стены факел, чтобы не расшибиться в темноте. В каждой ступеньке Ивор подозревал подвох. На каждом шаге готовился к худшему.

Внизу оказалось тесное помещение с ящиками и мешками. За одним из них виднелась дверца. Ивор бы не заметил её без света. Закрыта на плотный засов изнутри. Ивор едва раскачал его и сдвинул. Кажется, этой дверью давно не пользовались. Пахло пылью. Ивор взялся за железное кольцо.

Ну… или он сейчас выберется наружу, или войдёт прямо в казармы к стражникам в гости.

Ивор на миг зажмурился и распахнул дверь. На него дохнуло ночной прохладой, а утро уже занималось у горизонта.

========== Глава 14. Праздник ==========

К Празднику сеяния готовились тщательно. Последние три года его не проводили из-за траура по королю Асвальду и теперь хотели отметить со всем размахом. В пекарнях витали ароматные запахи хлеба из всевозможных зёрен, какие сеют в полях королевства. Гирлянды из весенних цветов протянулись между улицами и переулками, на балконах и у дверей развесили венки из ветвей с молодыми листьями. В трактирах из подвалов выкатывали пряное вино и поднимали тосты за будущий урожай.

В храме вместо мерного тяжёлого колокола звонили серебряные колокольчики. Жрецы зажигали благовония и ароматными палочками выводили в воздухе знаки. Пускали в воду головки белых цветов и осыпали их щепоткой зёрен.

В деревнях на высоких холмах зажигали высокий костёр, но в городах обходились жаровней на площади. Принято было съесть хлеб, а оставшиеся на руках крошки бросить в огонь — вернуть Богу плодородия вместе с молитвами о хорошем урожае.

Наиболее древней традицией было провести по селению быка и окропить его кровью священный огонь праздника, но этот обычай до сих пор соблюдали только в самых глухих деревнях.

Правда, в этом году король Арчивальд повелел традицию возобновить и даже сам приехал взглянуть на то, как быка принесут в жертву на городской площади. Потому в самый разгар веселья толпу от главной жаровни — символа праздника — оттеснили, и площадь заполнила вооружённая стража.

Поговаривали, что король устроил этот праздник для себя одного. Он нарядился в красный камзол с вышитыми золотой ниткой львами на плечах. Сидя в кресле король с восторгом наблюдал, как вокруг быка сначала вьётся тонкий дымок благовоний, а потом под пение Верховного Жреца животному перерезали горло. Глаза быка на миг расширились и закрылись, от туши по мощёной улице потекла струйка крови, заполнила все борозды и трещины.

Король вскочил с кресла и вытащил из ножен меч. Затем подошёл к мёртвому быку и потрогал его остриём.

«Словно ребёнок», — подумала Микая.

— Жена, иди сюда, — кивнул на быка Арчивальд. — Посмотри.

— Я вижу мёртвое животное, Ваше Величество.

— А глаза его видела? Похожи на твои. Поэтому я его и выбрал.