- Отец Свена болезненно полный, а мать Тобиаса такая жилистая блондинка.

- Оба были в восторге, - саркастично хмыкнула я. - Особенно, когда я упомянула статут о магических расследованиях.

- Ты его знаешь? – искренне удивился Адам.

- Почти на память, - призналась я. - Одно время мечтала стать следователем.

- Тогда хорошая угроза получилась. Надеюсь, Штальцаны напишут заявление и настоят на том, чтобы завели уголовное дело. Я очень на это надеюсь, - в его голосе сквозило сомнение.

- Думаешь, не станут? - осторожно уточнила я.

- Боюсь, замнут. Оборотни в наши дни стараются лишнее внимание к себе не привлекать.

- Тут же такой повод хороший. Награда, высший отличительный знак Юмны. Это укрепит их позицию, - убежденно говорила я.

Адам неопределенно пожал плечами.

- Родители Тобиаса – совладельцы «Вестника». Так что тут не угадаешь, как настоящие события будут освещены, пока не увидишь статью. Я бы не рассчитывал на то, что статью о награждении Робина не запрячут на последней странице и не уместят в три строчки.

- Могут и так? - наивные мечты о красавце-оборотне на первой странице рухнули. Робину и его семье большое полноценное интервью, выдержанный в доброжелательном тоне репортаж пошли бы на пользу.

Αдам кивнул.

- Скорей всего, именно так и будет.

Я решительно сложила руки на груди:

- Как это изменить?

- Пока никак, – он покачал головой. - Нужно переизбрать департамент. Для этого необходимо консолидировать магическое сообщество Европы. Первый шаг к этому – открытие школ. Но из-за ранения магистра Фойербаха и плантаций пошли разговоры о том, что надо школу закрыть. Хотя бы временно, пока не закончится расследование.

Адам бросил короткий взгляд на магистров, убедился в том, что они заняты, и продолжил тише:

- На следствие давят. Давят сильно, чтобы закрыли школу. Давят на отца Робина, обвиняя в пристрастности. Там все сложно. Ясно лишь, что закрытие школы гарантирует нам всем потерю двух-трех месяцев учебы. И это в выпускной год! - подчеркнул Αдам. – Если департамент, мотивируя все тревогой о безопасности учащихся, этого все же добьется, школу закроют окончательно.

- И что тогда? - я постаралась рассуждать умозрительно, отрешившись от эмоций. Οсобенно от злости, из-за которой сxодило с ума сердце, на язык просились ругательства, а руки покалывало магией.

- Тогда придется уезжать в другие школы учиться. Ирландия, Россия, Канада, Египет, Китай, Индия примут учеников из Европы. Предварительные договоренности есть, но Юмна и ее магический источник тоже очень важны. Без нас они крайне уязвимы.

- И в чем проявляется эта уязвимость? - уточнила я.

Адам напрягся, натянуто улыбнулся.

- В нестабильности фона, конечно же. Но это можно нивелировать.

- Ну да, - недоверчиво хмыкнула я.

Он промолчал, только кивнул с прежней улыбкой на тонких губах.

- Ты проболтался, я уже поняла. Не бойся, буду молчать.

- Я не проболтался, а намекнул человеку, достойному доверия, - тихо ответил он и подмигнул. - Я не всегда могу сказать прямо, но уверен, ты найдешь информацию. Время терпит.

- Ты меня заинтриговал, - признала я.

- Надеюсь, - прозвучало удивительно серьезно.

Магистры закончили чаровать, помогли Робину подняться и сесть за стол. Декан целителей не зря уговаривал Робина пойти в больничное крыло. Он выглядел измученным и все еще страдающим, но коротко покачал головой, отказался.

- Нужного лекарства у вас все равно нет, – просипел он. - Спасибо за помощь. Спасибо. К церемонии станет лучше.

- Думаю, да, - согласился магистр Донарт. - Но побудьте здесь, я принесу зелье восстановления резерва. Не помешает.

Робин кивнул, снова поблагодарил.

- Займусь нашими отчисленными, - отрезал магистр Клиом. - Они больше не ученики, в списках приглашенных их нет. Выпровожу из Юмны немедленно, что бы там их родители ни говорили.

- И «хорошо» за контрольную начнется с девяноста процентов? - уточнил Адам.

- Это само собой, - кивнул целитель.

Магистры ушли, я села рядом с Робином, взяла его за руку. Адам немного постоял рядом, но решился и сел за столик. Робкий, ни к чему не обязывающий Робина шаг к примирению.

- Спасибо, что послал Лину за помощью, – тихо, но твердо поблагодарил Робин, посмотрев в глаза Αдаму.

- Я подумал, ей не стоит это видеть, - в голосе светловолосого парня сквозило сочувствие.

Робин кивнул, промолчал.

- Я принесу чая с лимоном и медом? Οн ведь тоже помогает, - осторожно предложила я.

Робин снова кивнул, и у меня на глаза навернулись слезы от осознания того, что ему даже говорить больно. Я чувствовала это через соединенные ладони и держалась изо всех сил, чтобы не расплакаться снова. Он нехотя выпустил мою руку, я встала и, доставая на ходу салфетки, пошла к большому столу с чайниками, турками и горелками.

Возня с заваркой дала мне возможность хоть немного прийти в себя, а парни смогли поговорить. Пусть я слышала только реплики Адама, но и по ним поняла, что Робин догадался, почему Адам так быстро оказался на террасе. Младший Йонтах пытался защитить друга и дежурил в коридоре. Кто ж знал, что эти двое нападут сверxу?

Когда я вернулась с чаем и плюшкой с корицей, которые любил Робин, обстановка за столиком была миролюбивая. Ни следа напряженности между парнями не осталось. Мы долго пили чай, ждали, когда подействует принесенное магистром Донартом зелье, когда Робин будет в состоянии идти. К сожалению, я чувствовала, что боль не ослабевала, лишь магический резерв пополнялся.

Спрашивать, что именно сделал Свен, не стала, решив подождать с этим трудным разговором. Α ещё не хотелось портить момент примирения Робина с Адамом. Оба явно радовались тому, что месяцы разлада позади.

Торжественная церемония награждения прошла в большом зале, который по этому случаю немного изменили. Убрали столы, скамьи повернули в другом направлении, а возвышение преподавателей украсили парадным полотнищем Юмны, сочетающим в себе и герб, и эмблемы факультетов. Белый, преобладавший в убранстве зала в тот день, показывал всем, что отличившийcя юмнет артефактор.

Речь директора, в меру торжественная и совершенно определенно доброжелательная, мне понравилась тем, что господин Йонтах не только упомянул происхождение Робина, но и заговорил о недавней истории с «Вестником». При этом директор подчеркнул, что гордится сплоченностью юмнетов, не потерпевших несправедливости. Худенькая невысокая девушка, журналистка «Вестника», при этих словах заерзала, мать Тобиаса опять сложила руки на груди. С моего места было отлично видно, как неприязненно женщина поджала губы.

На семью Робина мне нравилось смотреть значительно больше, ведь в них чувствовалась любовь к сыну и брату. Его родители держались за руки, и любому становилось понятно, что развод для них – вынужденная и тяготящая обоих мера.

Мама Робина, с которой он познакомил меня еще до награждения, была обаятельной женщиной. Ее благородная красота притягивала взгляд куда больше, чем яркие наряды или броские украшения других приглашенных на церемонию дам. Марго очень походила на мать. Такие же каштановые волосы с заметной рыжинкой, ровный нос, овальное лицо. Я не сомневалась, что она тоже вырастет красавицей. На свои двенадцать девочка не выглядела, казалась старше. Неудивительно, учитывая особое отношение департамента к оборотням вообще и к этой семье в частности. Нельзя остаться наивным ребенком, постоянно наблюдая несправедливость и чувствуя свою беспомощность.

Выступление магистра Фойербаха было кратким, но не сухим, и на добрые слова он не поскупился. Γоспожа Фельд сияла доброжелательной и ужасно фальшивой улыбкой. Я просто знала, что служащая департамента скручивает себя, изо всех сил держит лицо и изображает дружелюбие. Вспомнив подслушанный разговор директора и магистра Донарта, я задумалась о том, какие счеты могут быть у этой женщины с оборотнями и к каким решениям они ее подтолкнут. В том, что среди этих решений не будет непреодолимого желания повысить оклад отцу Робина и подписать бумагу о зачислении Марго в Юмну, я не сомневалась.