— Вернемся к татуировке отца, раз уж я начал рассказывать, — вздохнул он, и я поспешно кивнула, показывая готовность слушать. — После смерти дракона, сделавшего ее, она постепенно начала терять стабильность. Беспричинные вспышки злости стали обычной составляющей жизни. Отец мог бросить чашку в стену, швырнуть в маму или в меня книгу. Я искренне радовался тому, что уже закончил общую школу и продолжал обучение в другой. Там была такая нагрузка, что я приезжал домой на пару дней раз в месяц. А маме, конечно, было очень тяжело.

Дэрек помрачнел ещё больше, но продолжил рассказывать.

— Ученикам тоже доставалось, хотя на занятиях отец старался сдерживаться. В итоге большая часть учеников ушла. Понадобилось два года, много проб и денег, чтобы создать мазь, стабилизирующую татуировку. Но сама понимаешь, что за это время отношениям был нанесен серьезный вред.

Я хмуро кивнула:

— Понимаю. Так случилось ведь не только с твоим отцом?

— Нет, не только. Со всеми драконидами, у которых были такие татуировки, произошло то же самое.

— И родственники экспериментатора опять ничего никому не должны, так? — потихоньку закипала я.

— Да, так, Вера, — он встретился со мной взглядом. — Пойми, контракты для того и составляются. Отец знал, думал, что знал, на что шел. Другие тоже думали, что понимают, на что подписываются. Контракт полностью защитил лорда и его наследников. В этом суть таких документов.

— Поверить не могу, что это законно!

— К сожалению, приходится и верить, и смиряться с этим, — в голосе Дэрека слышалась лишь толика горечи и обреченности, которые он чувствовал на самом деле. И мне стало неловко из-за того, что мои неприятие и возмущение дополнительно тревожат его. — Отец и его бывшие сослуживцы нанимали лучших специалистов, чтобы найти лазейки, способы обойти контракт и стребовать хотя бы дополнительные компенсации через суд. Тщетно. Зря надеялись. Но хотя бы мазь помогала, и дома снова стало почти спокойно. Отец тогда увлекся занятиями со мной, появились новые ученики. С ним временами по — прежнему было сложно, потому что действие мази зависело от множества факторов, но отец стал значительно уравновешенней. Я закончил школу, устроился на службу во Дворец Решений, большую часть времени отсутствовал дома, поэтому не сразу понял, что к мази постепенно развивается привыкание. Она действовала все слабей и слабей. Мама не жаловалась, она вообще не обсуждала со мной свои отношения с отцом. Просто семь лет назад она решила уйти.

— У нее кто-то появился? — предположила я, догадываясь, что женщина натерпелась от мужа унижений и оскорблений за многие годы, и в какой-то момент появление другого мужчины стало не прихотью, а необходимостью. Чтобы иметь отдушину, ощущать поддержку и позитивные эмоции.

— Да, появился, — кивнул Дэрек. — Впоследствии мама вышла за него замуж, но до развода отец попробовал ее вернуть и вызвал господина Айета, маминого… — он замялся, подбирая слово. Видимо, не хотел использовать «любовник», а «возлюбленный» по каким-то причинам не подходил, — поклонника на дуэль. Это был опрометчивый, скажем так, шаг. Господин Айет на четверть дракон, искусный боец, и дар у него сильней отцовского.

— Твой отец проиграл?

Дэрек снова кивнул:

— Конечно. Я отказался быть секундантом, наблюдал за дуэлью со стороны, но отец об этом не знает. После дуэли был суд, в процессе я тоже отказался участвовать. Зачем отцу ещё одно свидетельство в пользу обвиняемого?

Он горько усмехнулся, вздохнул и допил свое вино.

— Ты меня заинтриговал, — признала я. — Что же было на дуэли?

— Отец и его секундант, Сатти Татс, отчим моей мамы, утверждали, что господин Айет использовал запрещенные дуэльным кодексом заклинания. Я же видел, что мамин поклонник больше защищался, чем атаковал, а бил не в полную силу. Я уверен, что мама попросила его не причинять отцу вреда. Господин Айет не мог знать, что разрешенное боевое заклинание, попав в татуировку, полностью ее дестабилизирует. Суд встал на его сторону. И я считаю, что это правильно.

— Да уж, история… — выдохнула я. — Ты поступил очень мудро, стараясь не вмешиваться в конфликт родителей.

— Спасибо. К сожалению, отношения с мамой спасти не удалось, — его голос прозвучал спокойно и ровно, но горечь, которую я и до того ощущала очень ярко, усилилась в разы.

— Почему? — спросила я, чувствуя, как в глазах начинает щипать, а горло неприятно сковывают слезы.

— После всего я остался с отцом. Я должен был… Она сказала, что не видит возможности продолжать общение. Я стараюсь уважать ее решение. Приходится. Ведь даже на письма она не отвечает.

По щеке побежала слеза, и я поспешно стерла ее пальцами.

— Дэрек, — сильней сжав его руку, просипела я.

Раздался стук. Три громких и требовательных удара. Дэрек встрепенулся, встал, бросил короткий взгляд на часы.

— Надо же, уже так поздно… Сейчас вернусь, — пообещал он и торопливо вышел из кухни.

Он возвратился с подносом через несколько минут, которых мне хватило, чтобы худо-бедно привести чувства в порядок. Услышав шаги Дэрека в коридоре, я прислушалась и к его ощущениям. Боль, более выраженная чем днем, стала отчетливей и вызывала желание сделать что-нибудь, переломить ситуацию, но вначале узнать причины, по которым она возникает.

ГЛАВА 7

В этот раз упреки отца, сказавшего, что Дэрек забывает следить за временем, были справедливы. Думать о часах и минутах в обществе Веры просто не получалось. Ум, ироничность и спокойная прагматичность девушки Дэреку очень нравились и помогали с уверенностью смотреть в будущее, с надеждой ждать первых двух туров отбора. Любуясь землянкой, Дэрек то и дело ловил себя на мысли, что эти ее качества более редкие и ценные, чем магический дар.

Тактичность, благожелательность и искреннее сопереживание девушки скрасили даже исключительно трудный разговор. И хотя самая сложная часть истории ещё не была рассказана, Дэрек не сомневался в том, что Вера все поймет правильно. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы объяснения показались жалобой на судьбу, и он радовался тому, что странно работающий поводок поможет расставить акценты верно. Но Дэрека не покидало ощущение, что Вера и без магии все поняла бы так, как нужно. Потому что она действительно хотела понять, а не спрашивала из вежливости или праздного любопытства. Это разительно отличало ее от подавляющего большинства, оттого откровенно говорить с девушкой об истории семьи было даже в чем-то приятно.

Удивительное, учитывая контекст, чувство смягчило удары отца, сделало воздействие его раздражения не таким болезненным. Дэрек изо всех сил удерживал перед глазами образ Веры, цеплялся за отклик ее эмоций, и этот трюк помогал лучше, чем можно было надеяться. Даже мелькнула мысль, что сосредоточенность на хороших, недавно произошедших событиях — ключ к блокированию ментальной магии. Правда, тут же приходилось признать, что воспоминания об удачных контрактах, отлично выполненной работе, завершенном расследовании и даже о надбавке к жалованию никакой чудодейственной силой не обладали.

Все опять сводилось к неправильно работающему поводку.

После разговора с отцом Дэрек несколько минут приходил в себя. Дышать было тяжело, грудь, по которой пришлась большая часть ударов, болела ужасно. Дэрек считал благом возможность закрыть глаза и молча постоять в полумраке коридора. Явиться в таком состоянии к Вере — верный путь к расспросам, а тема сложная, нужно объяснить по порядку, чтобы не получилось сумбурно.

В коридор из сада натянуло цветочных ароматов. Немного, к сожалению. Но чуть заметный привкус в воздухе облегчал головную боль, дарил свежесть и согревал сердце. Будто чья-то теплая ладонь гладила по груди, по плечам, скользнула по щеке, а кожа откликалась на прикосновение трепетным чувством, не имевшим названия. Чувством, с которым от удовольствия проступает чешуя, расправляются крылья, когда то, что казалось невозможным, становится близким и достижимым. Подобное Дэрек испытывал в месте восстановления запала, когда чары сам-андрун и магия сильнейшего источника возвращали к жизни угасающую волшебную искру.