Хоть высокородные собеседницы и были милы, окончанию разговора я радовалась. Трудно все время ожидать подвоха, сохранять бдительность и искать второе и третье дно в каждом слове. Нужно надеяться, когда-нибудь навык общения с дворянами разовьется, станет привычным и не будет так обременять.

Почтовая карета ещё не добралась до «Голубятни», оказавшейся очень даже хорошей гостиницей недалеко от центра города. Большая деревянная вывеска поблескивала позолотой, расставленные на подоконниках цветы листьями припадали к стеклам, греясь в теплых лучах весеннего солнца. Внутри было чисто, опрятно, а яркие ленты в волосах подавальщиц, снующих по большому залу, придавали человеческим девушкам нарядный вид.

Хозяин предложил подождать в снятой для моих родителей комнате, но я хотела использовать свободное время для поиска подарка лорду Адсиду. Спросила у воина, не будет ли он возражать, если я пройдусь по ближайшим магазинчикам. Он отнесся к такому предложению спокойно и хмыкнул, что в глубине души был готов к такому повороту. Мол, девушка не может хладнокровно пройти мимо витрины с чем-угодно.

Выбор подарка оказался очень сложным делом. Трудно подобрать вещь, которая доставит удовольствие сиятельному лорду, у которого все есть. Спустя пару часов скитаний по лавочкам, я остановила свой выбор на вечно остром писчем пере. В рабочем кабинете лорд Адсид пользовался обычными, и я решила это исправить, а также поскорей забыть о том, какие немыслимые деньги стоило серебряное перо с хрустальной капелькой в последнем завитке. Наблюдая за тем, как продавец перевязывает широкой белой лентой черный футляр, я представляла улыбку на губах Шэнли Адсида и его голос. Они были дороже любых золотых.

К «Голубятне» я вернулась как раз в тот момент, когда из заляпанной коричневой грязью кареты вышел отец. Он помогал маме спуститься, поэтому меня не заметил. Бросаться с криком и неожиданными объятиями к боевому магу — верх беспечности. Тренировка, привычка быть настороже могли сказаться в любой момент, а проверять быстроту реакции сопровождающего меня воина как-то не хотелось. Поэтому я замерла у стены и просто любовалась родителями и нежностью, сквозившей в каждом их движении.

Мягко высвободившись из рук папы, мама отошла на шаг от кареты и тут увидела меня.

— Льяна! — воскликнула она, и через мгновение я была в ее объятиях.

Мама расчувствовалась, целовала меня в щеки. Рядом стоял отец, радостно улыбался и, устав ждать своей очереди обнять дочь, обнял обеих своих девочек. Я была совершенно счастлива.

Когда первый восторг от долгожданной встречи пошел на убыль, отец, поцеловав меня в лоб, отошел к вознице, принял две большие сумки с вещами. Мама, положив руки мне на плечи, оглядывала меня, хвалила новый зимний плащ и купленные уже в городе ботинки. Папа, закинув на плечо одну сумку, держа вторую за лямки, подошел к нам и спросил:

— Льяна, за нами наблюдает человек. Заметила?

Сердце екнуло. Нужно было сообразить раньше, что отец увидит незнакомца и задаст правильные вопросы.

— Конечно. Οн меня оберегает, — шепотом призналась я, предчувствуя реакцию родителей.

Папа насторожился, напрягся, будто в любой момент ожидал нападения, перехватил сумки так, чтобы можно было колдовать обеими руками. Серые глаза потемнели, между черными бровями залегла морщина, линия рта, как и вообще черты лица, стала жесткой.

За короткий миг от маминой радости не осталось и следа. Мама испугалась. Это явственно читалось в распахнутых глазах, брови взметнулись вверх, полные губы приоткрылись, будто она, бросив на отца растерянный взгляд, не решилась заговорить. Выскользнувший из-под платка завиток казался на фоне бледной щеки знаком вопроса.

— Все расскажу по порядку, — пообещала я, с досадой отметив, как дрожит мой тихий голос.

Отец вздохнул, бросил быстрый взгляд в сторону моего сопровождающего и решил:

— Пойду поздороваюсь.

Они с воином говорили недолго, перекинулись буквально парой фраз. Но тревожность отца, как и страх мамы, никуда не делась и отчетливо ощущалась, когда мы входили в «Голубятню», располагались за столом и заказывали ужин. Οтец поднялся в комнату, оставил там вещи, нахмурился, когда проходил мимо расположившегося за другим столом воина лорда Адсида.

— Рассказывай, — сев напротив, отец смотрел на меня требовательно и серьезно.

Мама, желая подбодрить, положила руку на мои озябшие пальцы.

И я начала с новости о королевском приказе, обязывающем меня участвовать в отборе невест для принца полудракона. Официальную бумагу я принесла с собой, отец читал ее первым. Прямо кожей чувствовала, что с каждым прочитанным словом он становится злей. Продолжение рабства не обеляло даже то, что знатные девушки оказались в таком же положении, как и я.

Принесли ужин. Мы ели в молчании. Родителям, особенно отцу, нужно было вначале свыкнуться с моим изменившимся статусом. Но, как и предполагалось, радостей и восторгов из-за того, что я могла стать женой Его Высочества Зуара, наследника трона Аролинга, не возникло.

Потом мы поднялись наверх, в комнату, оставив моего охранника в общем зале. Это был долгий разговор, точнее, мой монолог. Мама сидела рядом со мной на застеленной пестрой тканью кровати, а отец, сложив руки на груди, мерил шагами узкую комнату. Под его ногами скрипела половица, и, кроме моего тихого и постепенно сипнущего голоса, этот скрип и шаги отца были единственными звуками в комнате.

Я рассказывала только о главном. Об испытаниях, о заговоре леди, о магическом опекунстве, о том, что лорд Цорей начал ухаживать за мной, а лорд Такенд нашел документы о родословной. Преодолев внутреннее сопротивление, все же упомянула и письма принца Зуара.

Когда я закончила рассказ, за окном совсем стемнело, а в тусклом сиянии настенных светильников отец казался суровым и воинственным. Мама мне явно сочувствовала, но молчала, обнимая. Отец ещё пару раз прошелся по комнате, остановился напротив.

— Не знаю, как благодарить лорда Адсида, — заключил он. — Вся эта история исключительно некрасивая, и ты без его помощи не справилась бы. В то же время меня очень смущает, что он не озвучил своих требований. Не сказал, чего хочет за помощь, если ты не выиграешь отбор. Услуги, подобные магическому опекунству, не бывают бескорыстными.

— Он очень благородно поступил, защитив тебя «Семейным спокойствием», — заговорила мама. — Но в чем причина этого внезапного благородного порыва? Ты даже сейчас сказала, что ректор за все время твоей учебы на тебя и не глянул. Отец прав. Бесплатно такие услуги не оказывают. Ты еще пока не знаешь, чего он от тебя хочет и сможешь ли ты оплатить счет, который тебе потом предъявят.

Γлядя на серьезного и мрачного отца, я похвалила себя за то, что не упомянула неудачную шутку лорда Адсида. Оброни я хоть слово об обязательстве выйти за него замуж и родить ему двух сыновей, никогда не смогла бы убедить родителей в том, что Шэнли Адсид способен на благородство.

Стараясь не показывать, что подозрительное отношение к лорду Адсиду меня обижает, я рассказывала о нашем общении с ним. Все казалось, знай они его хоть немножко, не говорили бы, что опытный политик его уровня обязательно во всем преследует свои и только свои интересы.

— Сколько ему лет? — спросил внимательно слушавший меня отец. Левая поднятая бровь выдавала его скепсис.

— Сто двадцать семь, — твердо ответила я.

— Какие точные сведения, — усмехнулся он. — Лорд Адсид красив?

— И очень обаятелен, — сердце колотилось от волнения, кулаки пришлось сжать, чтобы не показывать, как дрожат пальцы.

— Надеюсь, ты защищаешь его из-за действия «Семейного спокойствия», а не из-за влюбленности.

Οн явно хотел еще что-то сказать, но я не сдержалась:

— Я защищала бы его в любом случае. Потому что он этого достоин! — получилось громко, напористо, с вызовом. О чем я ни капли не жалела, хотя отец нахмурился.