– Сомневаюсь, что я смог бы дождаться, – пробормотал Алонсо.

– Я тоже, – поддержала его Айя.

– Следи за своей грамматикой, – заметил Барак.

– Ну и я, – послушно исправилась она.

– Мы должны показать этот клип всем, у кого его на дискетах нет, – сказал Редер.

– Это будет расценено как излишняя откровенность, – сухо прокомментировала Айя.

– Но там ведь все-таки не мужской туалет, – с ухмылкой заметил Редер.

– А вот я, к несчастью, именно это и получила, – сообщила им Сара, возвращаясь с чашкой чая в руке.

– Ф-фу! – фыркнула Вишневская и вся передернулась.

А Сара всего лишь скорчила недовольную гримаску.

– Нет, все было не так скверно. По крайней мере, запаха не ощущалось. Но я слышала ансамбль на где-то фоне и, откровенно говоря, ближе с его звучанием познакомиться бы не желала. – Она отхлебнула из чашки. – Никогда не думала, что мне выпадет счастье наблюдать за происходящим в мужском туалете скверного бара.

– Люблю женщин, которые знают, как видеть в жизни светлые стороны, – галантно сказал Алонсо.

– Давал, то есть, – уточнила Айя.

Барак удивленно на нее посмотрел.

– Ты о чем?

Вишневская рассмеялась.

– Учитывая наш новый словарь, тебе следовало ее назвать просто давалой.

– А, понятно.

– Так давала означает женщину? – спросил Редер.

– Не обязательно, – сказала Сара. – Персону, которая тебя привлекает. Любого пола, которого ты предпочитаешь. – Тут она явно задумалась. – На самом деле нам надо быть поосторожнее в использовании лишнего жаргона. Когда все время такой бред несешь, сам становишься дегенератом.

– Наверное, именно потому Молочко и хотел, чтобы мы прямо сейчас стали его использовать, – заметил Редер. – Это неглупо.

– Подозреваю, он свое дело знает, – с какой-то тревогой заметила Сара.

– Подозреваю также, он намерен нас как можно ближе познакомить со своим делом, – с усмешкой сказала Айя. – А я просто обожаю добавлять новые штрихи к своей автобиографии.

Мужчины фыркнули, а две женщины обменялись взглядами; подмигивать друг другу им не потребовалось – это был момент идеального взаимопонимания.

Колокольчик негромко отзвенел восемнадцать ноль-ноль, а потому все разошлись собирать свои подносы и строиться на обед. Питера порадовало то, как успешно, судя по всему, его люди прогрессировали. Даже десантники из кожи вон лезли, стараясь быть любезными.

«Все должно сработать как надо, – сказал себе коммандер, – В наших силах сделать так, чтобы все сработало».

– Это уже становится малость чересчур, мистер Молочко, – с нажимом в голосе сказал Редер. Скафандр всасывал пот с его лба и то и дело пробегал чистящей пленкой по лицевой пластине.

Оперативник, однако, хотя и персона неизвестного ранга, был начальником над Редером и его командой на все время этого учебного задания. Каждая бригада уже успешно взломала восемнадцать типов различных шлюзов, и Питер был чертовски за них горд. Но они также уже шесть часов без перерыва находились вне корабля.

Техника безопасности Космического Отряда предписывала каждые четыре часа делать перерыв, ибо работа в открытом космосе была по-настоящему тяжелым испытанием; каждое движение требовало усилия и сосредоточения. Что неотвратимо вело к усталости, а она в свою очередь – к губительным ошибкам, когда человеческий мозг попросту отказывался прилагать усилия для мыслей о таких простых действиях, как ходьба, протягивание руки, ухват за зацепку. Его не волновало то, что в открытом космосе нельзя было допускать, чтобы очередная зацепка находилась вне пределов твоей досягаемости, иначе ты мог очень скоро выяснить, зачем вообще-то нужны небеса.

Одна из «альтернатив», молодой лейтенант Джо Майнини, в паре с которым работал Редер, уже начал допускать небольшие отклонения от обычной процедуры. Такие оплошности, которые коммандеру самому страшно хотелось допустить. Но здесь, в открытом космосе, все кратчайшие пути вели к катастрофе. «И мне полагается подавать пример», – подумал Питер, сдерживая вздох, а также побуждение выпрямиться и понаблюдать за разноцветным гобеленом звезд.

И здесь была вовсе не вина их снаряжения. Скафандрами их обеспечили первоклассными; хотя на вид они казались никуда не годными развалинами, в них было тепло и очень удобно. Даже после нескольких часов активного использования рециркулированный воздух по-прежнему нес в себе свежесть, а реактивные ранцы работали так же четко и безотказно, как и в тот момент, когда они только-только вышли из первого шлюза. Это был чисто человеческий сбой, ибо люди внутри скафандров стремительно уставали.

– Конечно, коммандер, – после краткой паузы откликнулся Молочко. – Еще вот этот последний. – В голосе его прозвучал намек на то, что они просто не очень стараются.

– Мы справимся, коммандер, – сказал у него под боком Майнини.

Редер отвернулся и закатил глаза. Вот почему этот лейтенант оставался всего лишь «альтернативой». Он был хорошим пилотом и отчаянным храбрецом, но его слишком легко было заставить любой ценой доказывать свою ценность и подтверждать свои достоинства.

– Мы здесь уже слишком долго, мистер Молочко, – заметил Питер.

– Я так прикидываю, у вас уйдет больше времени на то, чтобы пробраться обратно по корпусу к вашему последнему шлюзу, чем открыть люк, на котором вы стоите, коммандер, – с исключительной расчетливостью заметил шпион. – Впрочем, решайте сами.

– Мы справимся, сэр, – повторил лейтенант. – Мы сможем это сделать.

– Суть в том, лейтенант, что мы не должны этого делать. Мы здесь уже намного дольше того, что допускает техника безопасности, и мистер Молочко с легкостью может открыть этот шлюз. – Редер уже цедил сквозь зубы от раздражения.

– Суть в том, коммандер, – с манерной медлительностью произнес Молочко, – что вы тренируетесь для выполнения задания, во время которого никто не станет так просто открывать шлюз и впускать вас на корабль. Независимо от степени вашей усталости.

– Ну хорошо, а настоящие пираты что делают, когда жертва не желает сотрудничать?

– Когда они в достаточной мере раздражаются, то просто пробивают дыру в корпусе и уравнивают внутреннее давление с наружным, – сказал Молочко. – Но я бы вам это категорически не рекомендовал. Так что вам придется научиться открывать шлюзы лучше пиратов без всякого сотрудничества.

– Согласен, мистер Молочко Но я также склонен думать, что лучше пиратов умею планировать операции и не поведу своих людей в бой вымотанными до предела Особенно когда у меня есть выбор. Как будет на данном задании.

Редер наотрез отказывался звать шпиона иначе как «мистер Молочко», и эта важная птица, без всякого сомнения порадованная скрытой грубостью Питера, обращалась к нему исключительно как к «коммандеру».

– Этот шлюз один из самых простых, – заметил Молочко, не то подбадривая их, не то укоряя.

«Хо-ро-шо, – подумал Питер, злой, но по-прежнему сдержанный – Я так прикидываю, все мы знаем, у кого козыри на руках».

Молочко явно не хотел уступать в этом пункте, и плевать ему было на технику безопасности, так что он вполне мог поддерживать с ними такой разговор, пока бы у них воздух не кончился. «Короче, – решил коммандер, – мы откроем этот треклятый шлюз, а потом я предстану перед этим лощеным ублюдком и кое-что напрямик ему растолкую. К примеру, тот непреложный факт, что отныне техника безопасности должна соблюдаться, иначе тут пух и перья полетят».

Без единого звука Редер сгорбился и стал выгружать из ранца приспособления для вскрытия шлюза.

– Оч-чень хорошо, сэр, – с энтузиазмом сказал Майнини и нагнулся помогать.

При виде этого ребенка Питер опять закатил глаза. «А я никогда таким юным и задорным не был, ведь правда? – подумал он – Скажите мне кто-нибудь, что не был».

Молочко оказался прав насчет шлюза. «Честно говоря, – подумал Питер, – просто не знаю, кто еще до сих пор такие делает». На люке просто имелся эластомерный ободок, а на внутренней части – соответствующая полоска Шлюз становился герметичным просто путем прижатия одного к другому посредством гидравлического цилиндра, управляемого либо крошечной системкой контроля, либо вспомогательным колесом ручного вращения. Жуткая архаика…