Если я хоть раз стариков наказал, то можно и еще, и еще! Хотя, какие они старики? Сам уж явно не новичок. КМС все же. А легенда советского спорта Космачев вальнулся с трассы. Лично видел, как он слинял. Хоть и лез мастер в группе сильнейших. Значит, не такой и сильный. Прощай, легенда...
Снег валит безостановочно. Трасса по уши в белом, нарядном пухе. Опять, повторение старта на Лесничестве. Морозить пальцы?! Не трасса, а лыжные гонки вверх по вертикали. Архипов говорит, чтобы я, с моими ручками помороженными, и не дергался. А я что, я не против. Три метра, до первого ключа, как пальцы больно стало, так разжал. Как самозванец - без борьбы и бесславно.
Маршрут пролез лишь один участник финала. Воспитанник Космачева - Адиль. Он мужик с альпиноидным стажем, опытом холодных ночевок и срывов с самозадержанием. Чего сумел, того и добил.
У него веревка под карнизом зацепилась - и никак. А Адиль выше лезет. Петля ниже него, не дай Бог летанет, скользко. Судьи снизу забегали как тараканы. А Адиль лезет. Вдруг у него нога с обледенелой зацепы пошла, он вниз на метр. Женщины аж завизжали. А Адиль руками поймался и лезет. Упорный мужик.
КМСа Адиль не выполнил, обидно. Баллы за срыв ему сняли, а мне звание присвоили. Как положено, в спортклубе в торжественной обстановке значок вручал председатель с лысиной и очками.
Памятуя опыт Витюли, я держался достойно, почти солидно. Знал, что друганы мои по 'Спартаку', уже КМСы, а я самый молодой КМС в республике.
22.
Коричневые отрицательные стены, зеркальные сколы, тяжкие карнизы, бременем провисшие над тягучей рекой. Хмурое утро, разбавленное саваном тумана. Еще прохладно, но весна берет свое. Зеленеет кустарник, трепетное море венчиков первых цветов разукрасило землю. Капельки росы на нежных, слабых лепестках словно бусинки драгоценности.
И шумят стаи разбуженных весенним гоном птиц. Суровая призрачность покоя тает под напором их многоголосья, жизненной суеты. Отрывисто каркают вороны, базарно галдят сороки. Выписывая виражи высшего пилотажа, чуть не задевая течение вод крыльями, одиноко вещают редкие чайки.
Меня знобит от ожидания новых встреч, воспоминания наслаиваются, складываются в гротески. Витиеватая нить дальнего пути растворена веером горизонта. Завтра отваливаем на Или, и ночь коротается бессонницей ожидания. Скорей бы пришло утро. Уложен рюкзак, собраны продукты, снаряга, вещи. Готов на все сто, вот только задержался рассвет.
Выезжаем объединенной компанией из СКА-12: и архиповцы, и старшаки. Наши отношения весьма упростились, я почти равный. Самойлов уже не ехидничает, ему не до того. Говорит, если в этом году не выполнит КМСа, уйдет в альпинизм. Молчу, соболезновать глупо. На меня надвигается Шеф.
- Уяснил, почему не нужно тренироваться со взрослыми?
- Да. Мне было проще. Никто не давил, получилось само собой.
- Ладненько. Давай в том же духе. Не зарывайся, а спуску тебе Архипов не даст. Юниорствуй, - дружески подытоживает Шеф и хлопает меня по плечу.
Непривычно видеть улыбку на его лице. Преждевременная седина, сухие морщины, опытность, расчетливость, чего в нем только нет. Кажется, Шефа ничем не удивишь.
Ребятишки - архиповцы дружно жмутся в дальний угол, к своим маленьким рюкзакам. Они здесь чужие, а я родной, местный. Хочу ехать в машине с компанией Давыдовой. Тяну за собой младшего друга Димку Храмцова. Он стесняется. Да плевать, и мы вдвоем едем в головной машине.
Но на чемпионате города удивить новым достижением никого не удалось. В общем зачете попал в десятку, зато в парных гонках пятый. Даже КМСа подтвердил. Приятно чувствовать, что тот весенний старт не случайность.
Дюков успел побывать в войсках и вернуться в спорт роту. Тренируется во всю, как ломовая лошадь. Шатается по Или в рваном трико или ветхих плавках, загорелый до безобразия. Стартовал с ним в парной гонке, одну трассу выиграл, на другой застопорился. Он то второй, а я не в призах, обидно.
Володя Дюков - супергигант. Рост под сто девяносто, необычайная развитость мышц, рельефность, отточенность. В сочетании с загаром смотрится как рыжий негр. Но попробуй обзови, раздавит. Уже было, с Амиркой. Амирка тоже в СКА перешел, служить-то надо.
Служивый негр появился на Туюк-Су прямиком из Отара, злой и нервный. Жрал, что попало, почти непрерывно. Чай пил чайниками. Время от времени недобро щурился и вещал призывникам о нравах в рядах СА. В воздухе витал тухлый запах дедовщины. Но на нас он еще не кидался.
Обустраивался сибирский мужик с толком, с чувством, расстановкой. Барахла привез с собой аж три рюкзака под верх забитых. Комнатку в общем домике ему выделили. Он на стену портрет главнокомандующего в регалиях повесил, ну как положено в армии.
Рядом, через небольшой коридор, в двух комнатах побольше толпилась остальная предпризывная братия. Кухня со столом, печка углем топится, тепло в горах никому не помешает.
Ее-то, коварную, Амирка никак растопить не мог. Что только не перепробовал, и веточки, и бумажки, и кора хвойная, и хвоя подсохшая. Ну никак. Решил Амир попробовать соляркой.
Пыхнуло так, что из всех щелей полезло. Гляди домик загорится. Амирка бегом за ведром с водой и залил печку по самые уши. Дым столбом, пламени ноль, горе - истопник расслабился и решил пошутковать.
- Пожар! - сдуру кричит.
Что-то прогрохотало в коридоре. Амир выглянул для порядку. Из соседней комнаты наружу челноком сновал Дюков. Через минуту на полянке перед домом образовался порядочный бивуак его личного шмотья. Сосредоточенность могучего несуна уже тогда выглядела зловеще животно.
Но потом, когда гигант раздробил печку, залил осколки водой, выбил никому не мешавшую дверь и разогнал дым, стало ясно, что пожара не было.
- Ты что орал? - спросил он у истопника.
