Не мешкая, командиры решили приобщить к хваленому армейскому быту. Давали понять, что живем в строгом армейском коллективе, и у него свои, мужские законы.

   - Мать вашу раз так и раз эдак! - орал при тысячном сборище полупьяный полковник.

   - Едрить вашу в корень и в задницу, - вторили чины на ставку поменьше. Понурой толпой мы стояли в незнакомом обличье и глотали новые знания.

  В первую же ночь хулиганчики набрались спиртного. Толпа молодняка развеселилась и ржала переевшими лошадями. Палатка 'б' класса ходила ходуном. Прибежал школьный военрук майор. Одет вояка оказался забавно - трусы, сапоги, майка в полпуза и фуражка с блесткой кокарды. Заставлял дышать прямо на него. При этом сам отдавал существенным перегаром.

  Утром перед общим сборищем демонстрировали падших алкоголиков. Причем, не только из нашего класса. В первую ночь напиться успели многие. Поливали штрафников отборным и безразборным военным матом. Им грозило вылететь из школы, и они давно перестали улыбаться.

  Но не случилось. После окончания сборов военрукам стало не до них. Разгневанные родители требовали призвать к ответу злостных пьяниц и матершинников - самих военно-вожатых. Завязалась порядочная буча. Полетели головы в отставных званиях. Тем наши неприятности и закончились.

  А пока мужичков гоняли по сопкам, заставляли рыть окопы по полному профилю и бегать марши. Но чаще прочего мы с сержантами грелись на солнышке за первым бугром у второй речки. Первая речка всегда оказывалась занятой. А высшие чины из лагеря выползать совершенно не в состоянии.

  Канат учится в параллельном "а" классе. Он выше меня ростом и явно пошире в плечах. Нас слабо интересовали дела параллельников, и компании двух классов срастались редко - от случая к случаю. Учителя стравливали классы с самого начала. Наш "б" класс они считали недоумками. Считалось. Что туда и отбирали по этому принципу.

  Канату не пришелся ко двору мой друг Серега. Затем он начал притеснять и Яреща. Серега бегал от него кругами, а большеростый хлопец гоготал над ним в компании умников. Мне это не понравилось. При случае я съездил ему по физиономии неожиданно и удачно. Он растерялся, но жалобщиков в покое не оставил. Когда мне сообщили о столь прискорбных обстоятельствах, я устремился в палатку параллельников, прихватив макет личного деревянного оружия.

  Потом пришлось разбивать орудие дальнего боя о более близкую голову обидчика. Он кричал, чтобы убрали этого бешеного альпиниста. Я был доволен. Меня увели одноклассники. Тем бы все и закончилось, если бы не Илья. Канат явно больше и просто сильнее. Победа над ним - оторопелая случайность. Илья не желал моего усиления в классе. Он сумел нас стравить еще раз, будто двух глухих идиотов на токовище.

  Лагерь кончился. Нас довезли до школы и выгрузили. Я отправлялся домой, когда мне сообщили о предстоящем поединке. Доброжелатели чуть не под локоточки доставили до места. Там сидели мои "товарищи" - Илья, Крыса, Саломахин и их прихлебатели.

  Друзья сказали, что брать в руки ничего не можно. Поединок ну совсем честный. Так меня уже били. Я помнил, но купился. Опять хотел доказать ублюдкам, хотя сам не знаю, что. Бесполезно. Толпа настраивалась на зрелище большой битвы двух идиотов.

  Драка получилась скоротечной, но болезненно ощутимой для обоих лбов. Канат умел это делать. Он подпрыгивал и махал ногами в ножницы. Я засматривался на фокус и получил два фингала под оба глаза.

  Некоторая озверелость позволила поймать противника пальцами за ноздри. Я порвал ему нос и поверг головой о землю. После чего меня трудно остановить. Но кричали прохожие, верещали милицейские свистки. Пришлось сматываться.

  Сразу после событий, меня подкараулил старший брат Каната. Но, рассмотрев мои бланши, справедливо установил честность поединка. А я спрятал фингалы под темными стеклами очков и принялся размышлять о своей дурости. В секции пришлось врать, что на меня напали три хулигана. Пришлось проглотить и смолчать.

   15.

  Случилось несчастье, которое потрясло всю нашу секцию. В автокатастрофу попал Витька Барановский. Нелепо, глупо и бесповоротно. Архиповым не везло на автомашины. Морозов, их главная надежда, тоже залетел на этом. Тогда они возвращались с Или усталые и довольные. Машина - ГАЗ-66, кузов под тентом. Мороз облокотился ногами на тент с внутренней стороны, как в палатке. Проснулся от дикой боли, даже не уловив момента удара. Из колена хлестала кровь. Паника в компании, больница, костыли.

  Встречная грузовая чем-то вскользь задела по брезенту. Впритирочку шла. Жесткая материя не разорвалась, на ней не осталось и следа. Полностью снесло только коленную чашечку. Несмотря на все старания врачей, ее не смогли восстановить. А пластик, пусть био - ущербная замена живой ткани. Морозов никогда больше не смог лазать. Он стал ходить, по жизни приволакивая негнущуюся ногу.

  Случившееся с Виктором гораздо трагичнее. Он никогда не жаловался на отца. Но позднее я понял, что глава семьи и был основным источником ее бед. Папаша работал гаишником. Хозяином дороги, так сказать.

  Вдребезги пьяный отец усадил сына в люльку служебного мотоцикла и помчался в Иссык. Ехали далеко, но быстро. Почти добрались до места, когда батя вздумал обогнать грузовик с прицепом.

  Бешеная рулетка скорости, виляющий валетом прицеп, рытвины на дороге. Дело окончилось очень плохо. Они улетели в кювет. Сам папаша отделался ушибами, хотя на голове имел вшивый милицейский картуз. Витька был в шлеме, и он спас ему жизнь. Удар головой оказался настолько силен, что у парня парализовало левую часть тела.

  Мы нашли Барановского в больнице Иссыка во вполне сносном состоянии. Самое ужасное давно позади. Витька нормально ходит, радуется нам и ожидает выписки из больницы.

  Ему помогли слезы гор. Архиповы раздобыли мумие в халявном количестве (говорили, они приторговывают им). Нашли целый клад где-то в Левом Талгаре.

  Все одно, Витька сильно изменился. Движения растеряли пластичность и легкость. Правый глаз слезился, и мы уводили прямые взгляды. Его улыбка стала половинчатой. Она загибалась вверх одним краем и провисала в гримасу боли другим.