«За хозяйку дома, – произнес он. – Скол[5]».
Вкус алкоголя заставил меня вздрогнуть. Горло словно обожгло огнем, и я решил, что Брэнд отравил нас, но он залпом опустошил свой бокал и улыбнулся мне.
«Огненная вода», – заявил он.
Именно это я и почувствовал – тепло изнутри. Я закашлялся и кивнул.
«Даже лучше, – сказал папа, оглядывая нас. – Путешествие во времени».
Последовала долгая пауза. Я не понял, что он имел в виду.
«Мы пробуем прошлое на вкус», – пояснила Бар.
«Точно, – согласился Брэнд. – Я часто думаю об этом. Люди любили этот напиток. Таким До было на вкус».
Горьким. Суровым. Ни капли не сладким, подумал я. Не как медовуха, которую мы делали.
Но путешествие во времени не было единственным волшебным подарком Брэнда в ту ночь неравного обмена. У него было припасено кое-что послаще, из-за чего мы попали в ловушку. Как и со всем, что показывал нам Брэнд, он преподнес подарок в обертке из такой хорошей истории, что ты не понимал, где таилась опасность.
Он рассказал, что был родом с юга и жил по другую сторону материка. Но его семья заболела и давно умерла, две сестры и отец. С тех пор Брэнд все время был в пути. Для нас это стало сюрпризом, потому что мы были уверены, что на материке никого не осталось. Брэнд сказал, что мы правы, но он и его родня выросли в забытой глуши из тростника и воды на юго-восточном побережье под названием Норфолк-Бродс, месте таком пустом и заброшенном, что все до последнего момента казалось безопасным. Они жили в большом доме на плоском острове в устье, месте, расположенном достаточно близко к суше с обеих сторон, чтобы плавать туда-обратно, а не жить как мы на возвышенности в окружении волн.
Отец Брэнда был одним из тех, кого называют технарями. Он понимал, как устроены старые приборы, и умел чинить механизмы. Он был хорош во франкенштейнстве, сказал Брэнд, а потом пояснил, что Франкенштейн был монстром из старой истории, созданным из частей тел разных людей. Я читал эту книгу, но не стал говорить, что на самом деле Франкенштейном звали безумного доктора, создавшего монстра. Брэнд просто хотел сказать, что его отец умел разбирать старые приборы и превращать их во что-то новое. Например, найденную на материке гидротурбину он превратил в насос для подачи питьевой воды из глубокой скважины на острове, работавший благодаря приливу. Я видел, как загорелись глаза папы. Теперь мы все Франкенштейны. Ничего нового не производится, и нам приходится создавать всю технику из старых незаржавевших останков. Брэнд многому научился у своего отца, но не остался на острове, когда его семьи не стало. Он покинул Норфолк и отправился в море, надеясь найти других людей.
Брэнд называл себя картографом людей, странником и торговцем, но поскольку его встречи с людьми были большой редкостью, он выживал благодаря рыбной ловле и поиску пищи на материке. Его интересовала лишь торговля с нами, и, хотя он говорил о соленой треске, овощах и любой еде, которая была у нас в достатке, я видел, что он не сводил глаз с собак. Особенно с моих собак. Я сразу заметил, что ему приглянулись Джип и Джесс, хотя, по правде говоря, он не скрывал этого. Брэнд присел на корточки и погладил их, заодно осмотрев их пасти. Мои собаки казались маленькими, но у них были большие челюсти и острые зубы. Брэнд одобрительно кивнул.
«Бьюсь об заклад, отличные охотники», – заявил он, посмотрев на папу. Папа кивнул в мою сторону.
«Собаки Гриза, – ответил он. – Вы правы. Эти двое – сущая смерть для кроликов».
Так оно и было. Если у Джипа и Джесс и был какой-то недостаток, так это то, что они считали существование кроликов личным вызовом и охотились за ними часами напролет при малейшей возможности. На нашем острове никогда не было кроликов, зато теперь, когда людей не осталось, их было полным-полно на Сандрее и Уистсе. Эту одержимость мои собаки переняли от своих родителей: однажды их мать Фрея убежала за кроликом в дюны и никогда не вернулась, сколько бы мы ее ни искали. Их отец Уод такой дряхлый, что ходит даже меньше, чем моя мама, в ногах у которой он спит целыми днями. Когда-то он тоже был энергичным охотником. Когда мы отправлялись на большие острова, Джип и Джесс начинали скулить за полмили. Они первыми выпрыгивали на песок и бросались в сторону пастбищ, где кролики грелись на солнышке. Еще с большим восторгом они охотились на крыс, живущих в заброшенных домах. Казалось, за кроликами терьеры охотились в шутку, гоняя их туда-сюда по песку и траве в жестокой игре в догонялки, но крысы были для них чем-то особенным. Поимка этих врагов была войной, а не развлечением. Оказавшись в заброшенном доме, мы всегда пускали собак первыми, чтобы они избавились от грызунов.
Продолжая гладить собак, Брэнд рассказал нам, что провел тринадцать лет в своих приключениях, поиске людей и исследовании мира. Он пересек Балтийское море до скандинавских фьордов, обогнул пустынные берега Европы до Гибралтара, а затем миновал атлантическое побережье Африки. Он не попал в Средиземное море, хотя прошел некоторые судоходные реки на материке. Мы слушали с открытым ртом, как он рассказывал о своих похождениях. Например, о трех семьях, живших в большом старом доме на Стокгольмском архипелаге, кучке крошечных островов вокруг бывшей столицы Швеции.
Когда я впервые увидел их, то решил, что это призраки, сказал Брэнд. Их было не отличить друг от друга – светлые глаза, бледная кожа, растрепанные, словно головки пушицы, белые волосы.
Он добавил, что девушки были очень красивыми, но они пугали его, и не только своим внешним сходством. Брэнд сказал, что они слишком много улыбались. Он уехал от них без сожаления, и от той встречи у него остались лишь странные воспоминания и привычка говорить «скол» в качестве тоста за столом.
Он рассказал о жутковатой парусной яхте, внезапно появившейся в мрачный безветренный день в Северном море и скрывшейся из виду, как только Брэнд окликнул ее владельца. Яхта исчезла на туманном берегу и больше не появилась. Все произошло так быстро, что он почти списал это на галлюцинации, пока через несколько минут его спокойно стоявшая лодка не была задета головной волной загадочного судна, которое словно двигалось – еще более загадочно – своим ходом, ведь ветра не было.
Брэнд проплыл Ла-Манш и затем Сену, где обнаружил сожженный Париж, а перед ним, в устье реки, почти настоящую деревню. Он никогда такого не видел – пять или шесть семей, рыбаки и фермеры, жили вместе, как мы.
«Они мне очень понравились, – сказал Брэнд. – Я решил, что однажды вернусь, выучу их язык и останусь жить с ними».
Но когда спустя два года он вернулся из своего путешествия в Испанию и Африку, люди пропали.
«Никаких следов, – рассказал Брэнд. – Поля заросли так сильно, что, возможно, их никогда и не было. Возможно, мне все привиделось».
На мгновенье, пока он говорил, его глаза блеснули, словно он заметил что-то в пламени, на которое смотрел.
«Африка, – повторила Бар. – Там было жарко?»
«Очень», – ответил Брэнд.
«Мне бы тоже хотелось повидать мир, – сказала Бар, проигнорировав взгляд папы. – Просто узнать, как выглядят другие места».
После этого Брэнд встал и сказал, что ему нужно в туалет. Я поспешно вскочил, чтобы показать ему сарай с дырой в земле, и споткнулся о вещи, лежавшие на полу. На самом деле мне не хотелось, чтобы он вышел из дома первым, ведь Фёрг все это время стоял у двери и слушал нас.
Когда я открыл дверь, он бросился в кусты. Я остановился на пороге и притворился, что хочу чихнуть, чтобы дать брату больше времени. Затем я показал Брэнду наш туалет. Уже стемнело. Ветер стих, и дождь закончился.
«Там», – сказал я.
Брэнд посмотрел на высокий сарай. По сравнению с низкими каменными постройками на острове сарай возвышался, словно большой палец.
«Что ж, – с улыбкой произнес Брэнд. – Хорошо, что ты показал мне. Сам бы я его ни за что не нашел».
Я подумал, не заподозрил ли он неладное, но его улыбка разрядила обстановку. Я смотрел, как Брэнд идет через низкие заросли вереска к туалету, и заметил, что он внимательно оглядывает остров. В тот момент у меня мелькнула мысль, что он знает, что я смотрю на него.
