Он вздохнул и безнадежно огляделся. Нет, а почему ему, бедному страдальцу, упавшему с королевского единорога, не предоставили хоть какой-то завалящий костыль? Может, так идти было бы сподручнее… Черт, вот же невезуха – и опереться не на что, и даже не спросишь, в какой стороне обедает Его Величество.

Ладно, чего уж тянуть… Себастьян осторожно шагнул вперед, поморщился от тянущей боли в поврежденной лодыжке, и вполне уверенно захромал дальше. Конечно, бродить в одиночку по лабиринту дворцовых тоннелей – удовольствие немного ниже среднего, но, когда иного выхода нет, приходится смириться.

По счастью, плиты пола дворцовых коридоров оказались достаточно гладкими, что немного примирило недовольного путника с действительностью. Он шел, иногда вздыхая, озираясь по сторонам в поисках слуг или, на худой конец, стражи, в самом крайнем случае – обеденной залы, но встречал лишь безмолвные стены, украшенные гобеленами и оружием; доспехи, замершие вдоль них; роскошные окна, выводящие во двор величественного строения, да двери, замкнутые на прочные засовы.

Коридоры вились нескончаемым лабиринтом, все одинаковые и, одновременно, совсем непохожие друг на друга, богатые, изукрашенные, помимо оружия и гобеленов, портретами, видимо, прежних королей, вились, и не думали заканчиваться.

Шла пятнадцатая минута путешествия по запутанным коридорам прекрасного дворца – насчитать поворотов и изгибов за это время Себастьян успел штук двадцать, не меньше, – когда он почувствовал, что силы окончательно покидают его. Нога, возмущенная долгой ходьбой, ныла с каждым мигом все сильнее, усталость накатывала огромной волной, и двигаться дальше представлялось совершенно невозможным.

Парень привалился к первой попавшейся запертой двери, полагая, что она, во всяком случае, теплее каменной стены, и пригорюнился. Где же все слуги, где же люди в этом дворце? Или те доспехи, что иногда встречались вдоль стен, были и не доспехами вовсе, а воинами и следовало постучать их по шлему и осведомиться о пути? Да, как это ему это не пришло в голову сразу…

Молодой человек понуро вздохнул и, немного сползая вдоль дверной створки, дал себе слово, что как только капельку передохнет, обязательно отправится простукивать все доспехи. Вот так постучит по одному из шлемов и спросит…

Смутный шепот, донесшийся из-за двери, прервал его мысли. Себастьян насторожился и чувствуя, как у него открывается второе дыхание, прильнул к створке ухом.

– Его участь – спасать котят, но не людей… – кто-то тихо рассмеялся, – Ноэль глуп, он означил его спасителем… Но Даирнас не спасти, Даирнасу не нужно спасение!.. – на несколько мгновений повисла тишина, а затем тот же голос продолжил, еще тише, чем раньше, – Королевству нужна только справедливость… Спаситель во дворце. Глупый мальчишка, повредивший ногу при падении с единорога, малыш, на которого король возлагает слишком большие надежды! Скажи, скажи… – в шепоте появилось что-то шипящее, и Себастьян, чувствуя, как бешено колотится сердце, прижал руку к груди. Слушать больше не хотелось, да и смысла в этом не было – предположения о предателе в стенах дворца получили совершенно неопровержимое подтверждение. Но, что еще хуже, – предатель, судя по всему, относился с самой искренней неприязнью к нему самому, к спасителю Даирнаса, и чем это могло быть чревато, гадать пока не хотелось.

Он осторожно отстранился от двери и, искренне надеясь, что человек за ней не будет сейчас выходить и проверять, кто это подслушивает его сокровенные беседы неизвестно с кем, на цыпочках проследовал вперед по коридору.

Почему-то стало жутковато. Все эти игры, все эти сказки, как-то неожиданно вдруг начали обретать почти угрожающую форму, и Себастьяну, всегда жившему в мире с собой и с окружающими людьми, это совершенно не грело душу.

Он шел, мрачно прикидывая, что сделал бы с этим Вагрантом, благодаря которому оказался втянут во все это сумасшествие, размышлял, как бы ему выкрутиться таким образом, чтобы покинуть этот странный мир, это королевство с наименьшими для себя потерями и, абсолютно не представляя, как же это все-таки сделать, совсем не замечал дороги. Он шел уверенным шагом человека, многократно прогуливавшегося по этим коридорам и, каким-то краем сознания удивившись собственной целеустремленности, хладнокровно распахнул какую-то дверь, спокойно проходя в нее.

Все мысли из головы как-то сразу вымело. Помещение, где он очутился, отнюдь не казалось молодому человеку привычным, уверенность хозяина при виде его моментально улетучилась, и он снова ощутил себя маленьким, заблудившимся в недрах громадного дворца, Себастьяном, испытывая малодушное желание прижаться к первой попавшейся колонне, надеясь получить от нее помощь.

В принципе, такую реакцию трудно было бы назвать удивительной или незакономерной.

Место, где он довольно неожиданно для себя оказался, можно было смело характеризовать как величественное.

Он стоял на пороге распахнутой двери, не решаясь пройти дальше и прикрыть ее за собой, и расширившимися от изумления глазами созерцал обширное пространство, предстающее его взгляду. Это был огромный, невероятных размеров зал, глубокий, занимающий собою, должно быть, два, а то и три этажа, освещенный факелами и свисающей с потолка свечной люстрой, окруженный арочными проходами в стенах, и длинным парапетом на уровне второго этажа по всему периметру.

Сейчас Себастьян находился как раз на этом самом парапете и, совершенно остолбеневший, рассматривал предстающее его взору помещение. Его величина уже сама по себе заслуживала самого пристального внимания, сама по себе уже могла бы казаться изумительной, но все-таки самым главным здесь было другое.

По полу зала, прямо по его середине, окаймленная с двух сторон каменными берегами, неслась довольно бурная, прозрачная река. Она пересекала помещение, делила его надвое и, добравшись до самого конца, сама рассекалась на два потока о крепкий, торчащий из воды как зуб, камень. Волнорез этот находился на самом краю пропасти, вне всякого сомнения, довольно глубокой (Себастьян видел высоту скалы, когда они поднимались по ней), и река, пенясь и бурля, срывалась вниз грохочущим водопадом. Вокруг камня белесым туманом висела водяная пыль, свет факелов заставлял искриться разлетающиеся по сторонам брызги, и впечатление создавалось просто невероятное.

Молодой человек, потрясенный до глубины души и безмерно впечатленный этим зрелищем, сделал небольшой шажок вперед, подходя к краю парапета и заглядывая вниз. Ему хотелось узнать, где бурный поток берет начало.

Впрочем, рассмотреть это ему так и не удалось. Поглощенный своими наблюдениями, утопающий взглядом в прозрачных водах, почти парализованный неведомой ему доселе красотой, он как-то пропустил звук легких шагов, приблизившихся к нему и, услышав почти над ухом смутно знакомый мелодичный голос, вздрогнул, едва не сорвавшись в реку.

– Что вы здесь делаете?

Васанта, воспитанница короля, почти неслышно приблизившаяся к распахнутой двери, нахмурилась, с подозрением взирая на излишне любопытного гостя. Себастьян, рывком обернувшийся и поспешивший, прихрамывая, отойти от края, внезапно подумал, что его здесь, пожалуй, тоже подозревают в темных мыслях. Во всяком случае, взгляд девушки был очень красноречив.

– Я искал зал… тот, где обещали подать еду… ужин, – он быстро улыбнулся, мысленно ругая себя за отсутствие вельможных манер, – Случайно зашел сюда и… засмотрелся. Не думал, что через дворец может протекать река, что кому-то придет в голову вообще выстроить замок вокруг нее! – он снова покосился на реку, и восхищенно покачал головой.

Васанта заинтересованно склонила голову набок, подходя на шаг ближе к неожиданному гостю ее опекуна.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».