– Везение, чистая судьба, вот что это, Линнет!

Её он явно не слышал.

– Если человек умирает на хирургическом столе, его родные проклинают меня, – продолжал доктор, – а если он выздоравливает, то возносят хвалу небесам.

Он тяжело вздохнул.

– Раньше я думал, что все должно быть наоборот. Но потом понял, что они правы. Что бы я ни делал, люди выживают только с божьей помощью.

Во всей его фигуре было что-то скорбное, он был словно не здесь и разговаривал не с ней. Странная реакция, ведь, по мнению Розалин, операция прошла успешно. Видя, что до неё мистеру Уилсону нет никакого дела, она вышла в коридор и беззвучно закрыла дверь.

Чтобы прогнать тягостное впечатление от этого разговора, она пошла в детское отделение к Мередит.

Та возилась с лекарствами.

– Как наша девочка? – спросила Розалин.

– Прекрасно! – ответила акушерка. – Совершенно здорова!

Розалин подошла ближе.

– Мередит, а что с мистером Уилсоном? – произнесла она. – Он будто сам не свой.

Акушерка тяжело вздохнула и поставила на стол пузырек, из которого набирала в шприц лекарство.

– Когда он первый раз при мне кесарево делал, то потом напился до беспамятства и все мне рассказал.

– Что рассказал?

Мередит села на стул и указала Розалин на другой.

– Он ведь из Тусской Империи приехал лет восемь назад, – говорила она. – Выдающийся был хирург, а особенно – по части родов. Даже при дворе там, кажется, мелькал. Зовут его Васильев Иван Сергеевич, но он переиначил в Джона Уилсона, чтобы не выделяться.

– Он от кого-то скрывался? – затаив дыхание, спросила Розалин.

– Нет, он бежал от самого себя. Он жене своей кесарево делал. Как такое могло случиться, непонятно, да только у жены и у ребенка заражение крови началось. Умерли оба через четыре дня.

Мередит снова вздохнула.

– После их смерти он перестал оперировать. Ему все опротивело, он едва не спился. Но наш бывший главный врач был его другом, он уговорил мистера Уилсона приехать, посмотреть больницу. А если уж дан человеку дар, то он зудит внутри, не дает спокойно жить, пока его не используешь. Так и стал потихоньку мистер Уилсон снова работать. А когда наш главный врач ушёл в отставку, занял его должность.

Розалин не знала, что на это сказать.

– Только роды ему до сих пор тяжело даются. Я уж стараюсь к нему не обращаться, но Пайнс уехал, а из Фаранделла какой хирург? Спасать надо было девку!

Розалин понимала. Спасти пациента важнее, чем не бередить раны врача. Но её заинтересовало другое.

– Куда постоянно отлучается мистер Пайнс? Разве он сегодня не дежурит?

Мередит поджала губы и встала.

– Это не наше с тобой дело. Работа у него такая: по больным ездить.

– Но не во время дежурства! – возразила Розалин, удивленная такой резкой переменой.

– Сказано: не твое дело! – отрезала Мередит, сложила шприцы с лекарством на поднос и, подхватив его, вышла из сестринской.

Боль мистера Уилсона понятна, в ней нет никакой тайны. Но упорное нежелание акушерки рассказывать о мистере Пайнсе только подогрело интерес Розалин. Чем таким секретным он занимается?

Только придя домой, Розалин поняла, как сильно устала. Перекусив на кухне остатками ужина, и не встретив ни Джона, ни Алекса, она вошла в свою комнату. И обомлела.

На столе в высокой тонкой хрустальной вазе стояла красная роза. Бархатным алым пятном она выделялась на фоне гладкой поверхности стола и светлых портьер, как нечто чужеродное, и оттого, прекрасное.

Розалин подошла и прикоснулась пальцами к мягким лепесткам. В груди разлилось тепло с крошечной ноткой грусти.

Лишь один человек мог подарить эту розу. Ведь здесь стоял не пышный букет пионов, не дорогие орхидеи, и даже не охапка этих самых роз. Только намек, только слово, только один цветок… Чтобы не нарушить их, и без того ставшую такой хрупкой, дружбу.

И Розалин была благодарна ему за это.

Улыбнувшись, она вышла из комнаты и направилась к Алексу. Но постучавшись к нему, ответа не получила. Зато внизу скрипнула дверь, и Розалин помчалась туда. Сердце её колотилось слишком сильно даже для бега.

На лестнице она резко затормозила. В прихожей стоял Джон.

– Привет, Роззи!

– Где Алекс? – спросила она.

– Уехал на машине ещё днем, – отвечал Джон, снимая пиджак. – Просил его не ждать.

– Куда он поехал? – не отставала Розалин.

– Не знаю, – пожал он плечами. – Кататься, наверное. Я купил меренги. Выпьем чаю?

Почаевничав с телохранителем, Розалин вернулась к себе. Она прилегла на кровать, обещая себе дождаться возвращения Александра и поблагодарить его за сюрприз. Но глядя на чудесный цветок, она сама не заметила, как уснула.

Утром Розалин спустилась на кухню в обычное время. Джон уже уплетал овсянку за обе щеки.

– А где Алекс? – спросила Розалин.

– Все ещё в отъезде, – буркнул Джон с набитым ртом.

– Он не ночевал на базе? – удивилась она.

Телохранитель лишь покачал головой.

Все очарование розы внезапно растаяло.

Цветок, понимание, хрупкая дружба – чушь собачья!

Алекс подарил ей розу ради соблюдения формальности, ведь у неё день рождения, а сам уехал к мадам Люсинде.

Налив себе чаю, Розалин слишком резко поставила чашку на стол и плеснула кипятком на пальцы. Зашипев от боли, она опустила руку в холодную воду. Завтракать ей совершенно расхотелось.

– Пока, Джон! – бросила она, оставив нетронутую чашку на столе.

В больницу Розалин приехала рано. Медсестра на посту опять дрыхла, и даже не проснулась, когда хлопнула входная дверь. Фыркнув, Розалин прошла мимо неё и направилась в кабинет мистера Пайнса. Но его снова не было на месте.

Тогда Розалин решила, что пора положить этому конец и сообщить о его отлучках начальству.

Дождавшись, когда придёт мистер Уилсон, она предстала перед ним, полыхая праведным гневом.

Конечно, она понимала, что мистер Пайнс падет жертвой её плохого настроения, но, в конце концов, вчера мистер Уилсон тоже пострадал по его вине. К счастью, сегодня доктору явно стало лучше.

– Вы знаете, что мистер Пайнс все время куда-то отлучается во время дежурства? – поинтересовалась у него Розалин.

Мистер Уилсон поднял голову от записей.

– Да, конечно.

Отлично! Для него это не новость! Похоже, все в больнице всё знают, но не собираются ничего менять.

– И вас это не волнует? – выпалила Розалин. – Почему руководство закрывает на это глаза?

Мистер Уилсон опустил ручку в чернильницу.

– Потому что у мистера Пайнса есть особые пациенты, – выразительно сказал доктор.

– Особые? – удивилась Розалин. – Что это значит?

Мистер Уилсон вздохнул, снял очки и принялся их протирать.

– Особые пациенты из богатых домов, которых кроме него никто не берется лечить, – сказал он, не глядя на Розалин.

Пациенты из богатых домов? Но обычно у богачей есть личный семейный врач…

Понимание пронзило Розалин до костей.

– Он лечит рабов? – выдохнула она.

– Тише! – зашипел мистер Уилсон, водрузив очки на место и поднявшись из-за стола, словно собирался заткнуть ей рот. – В общем, не суй нос в дела мистера Пайнса и всё!

Но Розалин словно окатили холодным душем. Мистер Уилсон знает о рабах, а мистер Пайнс их ещё и лечит!

– Но подождите, я не совсем понимаю… – пробормотала она.

А потом в её разум ворвалась новая мысль.

– Я тоже хочу этим заниматься! – воскликнула Розалин.

Доктор уставился на неё с таким изумлением, словно с ним заговорили его очки.

– Ч-что-что? – переспросил он.

– Я говорю, что тоже хочу ездить на эти вызовы! – но, испугавшись реакции мистера Уилсона, сбавила обороты: – Иногда.

Доктор тряхнул головой, отвернулся и медленно вернулся на свое место за столом. Лишь тогда он ответил:

– Это совершенно исключено!

Нахмурившись, Розалин продолжала решительно смотреть на него.