– В училище у нас в роте половина ленинградцев-блокадников…

– Между прочим, как и ты, в блокаду я начал помогать ловить немецких диверсантов, а уже потом меня пригласили в контрразведку.

– Я еще не в органах. Надо кончить училище.

– Кончай, кончай – и к нам? – улыбнулся адмирал, поглядывая на Василия Ивановича, который согласно кивал головой.

Я понимал, что эти два опытных в своих делах человека имели какой-то замысел в отношении меня. Даже стал подумывать, что они уже сейчас привлекают меня в органы. Но…

– Можно я буду называть тебя Максимом? – неожиданно спросил адмирал. И после моего кивка добавил: – Помоги нам еще раз. Нужно… Очень нужно. А?

– Смогу ли я? И в чем?

– Не буду скрывать: мы интересовались тобой в училище. Отзывы хорошие. Кроме того, ты выдержал серьезный экзамен…

– Экзамен?

– Да, именно экзамен… На болтливость. От тебя не ушло в среду курсантов и офицеров ничего из того дела, с Борисом. Ты даже не создал атмосферы повышенного внимания к этому делу своим таинственным молчанием…

Я выжидательно молчал.

Помедлив, адмирал сказал:

– У нас к тебе есть задание. Весьма сложное. Ты понимаешь, что задание по линии органов тщательно готовится и один из главных пунктов такого задания – исполнитель его. А его-то чаще всего трудно подобрать…

– Почему остановились на мне? Что вас заставляет довериться мне?

– Предыдущее знакомство с тобой, а если примем – через дела…

– Хорошо. Я слушаю.

– Ты будешь стажироваться в кормовой группе зенитных автоматов. На командира зенитной батареи – это шестнадцать установок, или тридцать два ствола. Это – десятки матросов и старшин.

Адмирал сделал паузу, готовясь приступить к главному.

– На батарее нет заместителя командира. Мы его перевели на другой корабль, расчищая место для тебя…

– Для меня?

– Да, да. Для тебя. За два месяца пребывания в этой должности ты должен близко сойтись с командиром батареи. Очень близко…

– Но зачем?

– Вот в этом-то и есть задание. Этот человек, возможно, с двойным дном. По крайней мере, многое говорит об этом.

Озадаченно я молчал. Еще за несколько минут до этого момента я подумывал, что откажусь, если речь пойдет о работе против моих товарищей по училищу. Но все обернулось таким образом, что отказаться можно было только по трем причинам: или боюсь, или не хочу помочь органам, или сомневаюсь в своих силах.

Два контрразведчика, образно выражаясь, загнали меня в угол и уже не сомневались в моем согласии. И я их не разочаровал. Все, что я мог сказать, было:

– Справлюсь ли я? Вы уверены в этом?

Их тоже можно было понять: вначале согласие, а потом задание. А для меня задание – «кот в мешке».

– Тогда – вот. Смотри эту подборку материалов. Ты, кажется, изучаешь английский? Кое-что разберешь…

Адмирал положил передо мной папку, а сам деликатно отошел с «моим» особистом к дальнему окну кабинета с видом на Неву.

Я открыл папку: короткие печатные заметки, вырезки из английских газет, журналов, фото людей, военных и гражданских, в спецкостюмах аквалангистов, схема какой-то гавани, фото нашего крейсера…

Я стал просматривать материалы более внимательно. Первой была заметка из «Санди таймс» от апреля прошлого года. На фото был изображен обезглавленный труп аквалангиста. Говорилось, что найдено тело Бастера, известного в годы войны командира группы подводных пловцов. Он погиб в результате «повреждении акваланга о металлический мусор, валяющийся на дне бухты» Портсмут. Крейсер на фото был «Орджоникидзе», тот самый флагман, на котором я должен был стажироваться. Под фото стояла дата – «Апрель 1956 года. Портсмут. Англия». Фон фотографии говорил о какой-то иностранной гавани. Я вспомнил, что этот крейсер был в прошлом году с визитом в Англию – туда выезжали Никита Хрущев и министр обороны Николай Булганин.

На схеме – местоположение крейсера в бухте и пунктирные линии вокруг него. Мелькнула мысль: это обозначено движение того, мертвого, английского аквалангиста. Другое фото: какой-то прибор. Ага, вот. Надпись – «навигационный датчик наведения субмарин на крейсер».

Итак, наш крейсер, прибор наведения и погибший аквалангист. А при чем здесь я?

– Твое дело заключается в следующем… – прервал мои мысли адмирал, увидев, что я перелистываю дело снова и снова.

– Мне как-то не по себе: я ведь артиллерист, а не спец по подводному плаванию.

– Ты будешь рядом вот с этим человеком…

И адмирал взял из папки одно из фото. На нем был изображен человек лет тридцати, светловолосый, спортивного склада, с решительным взглядом и упрямыми губами. В целом волевое лицо. Это – Сушко. Старший лейтенант, командир кормовой группы АЗА – артиллерийских зенитных автоматов. Прекрасный службист. Общительный человек. Холост, живет в общежитии Балтийска, по месту приписки крейсера «Орджоникидзе».

– Он и есть тот человек, с двойным дном?

– Да.

– А почему «с двойным»?

– Ты разобрался с историей крейсера, когда он был в Портсмуте? По газетам, конечно. Там погиб английский пловец под псевдонимом «Краб», так его звали товарищи в годы боевых действий против итальянских боевых пловцов.

Адмирал рассказал, что стало известно следующее. Английские спецслужбы считают Краба агентом-двойником, который сбежал к нам, на крейсер. Обезглавленное тело – это не его тело, считают они. От его друга и помощника английской контрразведке удалось узнать, что Краб готовил побег и даже звал с собой этого друга уйти к Советам, где их ждала хорошая работа.

Дело в том, говорил адмирал, что после сорок пятого года Краб и его друг остались без работы. И лишь приход крейсера «Свердлов» в пятьдесят третьем году на коронацию английской королевы, а в пятьдесят шестом году «Орджоникидзе» в Портсмут дали им работу по обследованию днища этих крейсеров. В пятьдесят третьем мы Краба отогнали, после этого он связался с нашими разведчиками в Лондоне и предложил свои услуги, а в прошлом году, по мнению англичан, он сбежал к русским.

– А при чем здесь Сушко?

– Слушай дальше…

Мои сведения о разведке и контрразведке были более чем скудные. Тем не менее я подумал, что Краб действительно у нас. И словно подслушав мои мысли, адмирал сказал:

– После возвращения «Орджоникидзе» из Англии почти сразу в поле зрения появилась девушка, которой Сушко сильно увлекся. Вcе бы ничего. Но нас насторожили два момента: в Балтийске его ждала невеста, а человек он серьезный, и второе – девушка имела контакты с людьми из дипкорпуса.

И поймав мой несколько удивленный взгляд, адмирал добавил:

– Не удивляйся. Это наша работа – знать о многом из жизни моряков, в интересах безопасности конечно.

– В чем провинился Сушко?

– Провинился? Ну нет. Возможно, нет. Но мы увязали три факта: якобы гибель Краба, пребывание Сушко на мостике в момент выхода Краба из воды и появление его новой знакомой, у которой был явно особый интерес к нему.

– Значит, гибель мнимая? Краб жив? Он двойной агент? – засыпал я вопросами адмирала.

Адмирал засмеялся и переглянулся с Василием Ивановичем. Он поднял вверх обе руки, как бы защищаясь от моих вопросов.

– Ну вот ты и догадался…

– Кажется, до меня доходит: они интересуются истинной судьбой Краба?!

– Точно. Мы могли бы пресечь их интерес по этой цепочке: английская СИС – их источник в Ленинграде – девушка Сушко – сам Сушко. Но тогда мы потеряли бы контроль за их устремлениями. Они же стали бы искать другие, неизвестные нам, пути выхода на сведения о Крабе.

Тогда я еще не знал, что после пятьдесят шестого года, когда началась некоторая демократизация и в органах, ее ростки проникли в оперативную среду чекистов. Именно этим можно было объяснить откровения чекистов в беседе со мной. Из послушного и подчас слепого орудия органов их «помощники» становились сознательными исполнителями в интересах безопасности флота и государства.

– Тебе нужно будет познакомиться с самим Сушко и его новой подругой. И сделаем мы следующее….