После этого староста пошёл не очень уверенной походкой обратно толпе, а вместо него в центр вышел Вильдар и его подмастерья. Они проделали ту же самую процедуру, что и две недели назад. Закрыли крышку гроба, где лежала Вильма, пораженная такими же отметинами, как и её дочь, подхватили его и понесли к яме, что была вырыта в нескольких метрах. Бережно опустив тело в яму, Вильдар и его люди вновь взяли лопаты и словно стражи замерли возле могилы, в то время как священник стоял над ямой и покачивая кадилом что-то тихом читал нараспев.

Печальная процессия, что собралась проститься с той, которую все любили и ценили, за её доброту и трудолюбие, начала двигаться. Альта и его мужчины оказались возле ямы почти последними. Когда хозяйка трактира бросила землю в яму и уже собиралась уйти, она заметила Норинга. Он сидел под раскидистым дубом, в нескольких метрах от места где сейчас витала скорбь, и пустым взглядом смотрел вперёд. Рядом с Альтой встал Мавиус, лицо которого было пустым, от каких-либо эмоций, и тоже посмотрел на своего друга. Не долгая думая хозяин трактира пошёл к нему, его жена за ним.

— Норинг, — Мавиус тихим голосом окликнул плотника и тот, словно кукла, повернул голову и посмотрел на своих друзей таким пустым взглядом, что у обоих Борнгардов мурашки прошли по телу. — Прими наши соболезнования. Как ты?

— Я? — почти не шевеля губами спросил Нориг, при этом лицо его всё еще оставалось жутко пустым. — Как я? Я больше никто и никак.

— Норинг, — голос Альты был сдавленным, от чувств боли и жалости, которые она испытывала к давнему другу семьи. — Если мы можем…

— Я никто, — плотник отвернулся и продолжил смотреть вперёд не моргая, обхватив колени руками. — У меня ничего больше не осталось. Меня похоронили уже дважды. Больше меня нет.

— Норинг, — Мавиус хотел что-то сказать, но не успел, на его плечо легка рука жены, а когда он посмотрел на неё, то увидел на её глазах слезы, а на губах застывшее слово “Не надо”.

Кинув последний раз взгляд на своего друга, хозяин трактира, более ничего не сказав, развернулся и зашагал в сторону арки, Альта, помедлив немного дольше, тоже не стала более ничего говорить человеку, который в данный момент опустошён так сильно, что может более и не оправится, пошла в след за мужем. Когда Альта уже почти догнала мужа, который с опущенной головой шёл вперед, она заметила знакомый силуэт, стоявший слева от неё в нескольких метрах меж двух могил. Не став окликать мужа, который был уже слишком далеко, Альта свернула с тропы налево и пошла к двум могилам, которые судя по виду, давно заброшены.

— Здравствуйте, Мессор. — робко заговаривает хозяйка трактира оказавшись возле человека в черном.

Загадочный гость, которого Альта впервые встретила возле могилы её дочери, поднял голову, и повернувшись снял капюшон.

— Леди Альта, — Мессор сдержано кивнул, — здравствуйте. Вы вновь пришли навестить свою дочь?

— Нет, — хозяйка трактира отвела глаза и с трудом проглотив ком, который встал у неё поперёк горло, ответила тихим голосом, будто боясь, что их кто-то подслушает. — Вильма, мать Лоны, что покоится рядом с моей дочерью, умерла. Я была на прощание с ней.

— Понятно, — желтые глаза, в которых до этого блестел тепло, вдруг резко потемнели и стали такими печальными, будто этот человек всю жизнь знал Вильму. — Примите мои соболезнования, — после небольшой паузы он добавил. — Её забрала та страшная болезнь?

— Да, — с горечью на сердце подтвердила Альта. — Она забрала уже трёх дорогих мне людей, — горло хозяйки трактира перехватила холодная рука ужаса, — и я не знаю, скольких ещё она заберёт.

— Неужели никак нельзя остановить эту страшную болезнь?

— От неё нет лечения и спасения, — глаза Альты защипала, но она, держась из последних сил, тихо добавила. — Можно лишь сжигать тела, чтобы усопшие не распространяли болезнь.

— Но почему же вы этого не делаете? — Мессор странно посмотрел на свою собеседницу, Альте даже показалось, что в его взгляде читалось легкое призрение и укор.

— Я… мы… Мой муж в тайне от меня похоронил того юношу, что подобрал по дороге домой и который стал первым больным, — Альта чувствовала, как труда ей даются слова, но остановится она не могла, ей было это нужно, она должна была излить свою душу, и лучше всего такому незнакомцу как Мессор. — Один ученый, что жил в нашем трактире, рассказала нам об этой болезни, а также рассказал, о том, что нужно делать с теми, кого она заберёт. Мой муж не прислушался к советам и похоронил того юношу в самой дальней части кладбища, туда почти никто никогда не ходит, и поэтому он посчитал, что это лучше место. Мы думали, что ничего страшного не случится, раз тело, пораженное драконицей так далеко… А потом Вельда и Лона… я не смогла, — голос безутешной матери надломился, а слезы все же потекли из глаз. — Я не смогла сжечь свою дочь и не смогла сказать об этом родителями её подруги, прекрасно понимая, что они тогда чувствовали… А теперь по моей вине Вильма…

— Мне не понять те чувства, что вы испытывали, — выдержав паузу, Мессор заговорил ровным голосом, от которого на душе становилось спокойнее, — но я понимаю почему вы так сделали и от этого мне становится грустно. Люди существа очень противоречивые, вы так не считаете? Верят в жизнь после смерти, но при этом плачут об умерших, совсем забывая о живущих. Чаще всего человек удостаивается должного внимания лишь после смерти и то лишь на короткий срок. Как по мне, люди должны обращаться к своему сердцу, чтобы помнить о тех, кого с ними нет, а не ходить к их телам, в которых уже давно нет того человека, которого они знали. Могилы — это алтари, а тела в них — это идолы, которым люди приносят подношения и молятся.

После этой, казалось бы, спокойной, но в то же время очень сильной речи, идущей явно из глубины души, Мессор поднял глаза и увидел Альту, рот которой был приоткрыт, глаза расширены, а слезы, что текли по щекам, замерли на половине пути, словно путники, что решили остановиться и послушать рассказы барда. Увидев такую реакцию на свою речь, Мессор потупил взор и неловко прокашлялся.

— Простите, госпожа Альта, — голос у него стал робким и слегка неуверенным. — Если я вас как-то обидел или оскорбил вашу веру, то молю, простите. Я не имел в виду то, что вы плохая или что-то подобное, я…

— Нет, не извиняйтесь, — хозяйка трактира оборвала своего собеседника на полуслове. — Вы сказали всё очень верно и точно. До этого я не задумывалась о таком лишь потому, что меня учили совершенно обратному. Если человек умер, то плачь и посещай его последнее пристанище. Но ведь от этого становится только больнее, вы согласны? Как по мне, — Альта робко улыбнулась, — лучше я буду вспоминать свою дочь счастливой и здоровой, чем ходить к тому место, где лежит её тело. Спасибо вам за такой совет, — хозяйка трактира посмотрела в глаза собеседника, которые от удивления поднялись от пола вверх и уставились на неё так же удивлённо, как и она смотрела на него несколько минут назад.

— Я не сказал ничего такого, — затараторил Мессор, — просто выразил свою точку зрения. Я поймал себя на этой мысли несколько лет назад, когда в очередной раз приехал сюда, чтобы повидаться с другом. Я очень долго размышлял над ней и понял, что эта мысль действительное имеет смысл. Но из-за того, что меня тоже учили скорбеть об усопшем на его могиле, я до сей поры, скорее уж по привычке, приезжаю сюда.

— Это действительно очень правильная мысль, — Альта сделала шаг вперёд и посмотрела на своего собеседника почти в упор. — Вы не хотите остановиться в нашем трактире? У нас очень уютно и тепло, вкусная еда и крепкие напитки. Вам, наверное, не очень удобно каждый раз возвращаться в Ларкис, путь же не близкий.

— Я не могу, — Мессор сделал два быстрых шага назад и посмотрел на хозяйку такими испуганным глазами, словно перед ним предстала сама смерть. — Я не брал с собой денег, а в долг я брать не люблю. Да и к тому же мне не в тягость путешествия, я люблю ездить под ночным открытым небом.