Мое пребывание в новом мире уже не измерялось часами и днями, оно плавно перетекало в месяцы, заполнялось грустными и радостными эмоциями, необычными приключениями, приятными и не очень событиями, знакомствами, но они не изменяли того факта, что я скучала. По дому, по семье, по маме…

Иногда я плакала, могла проснуться среди ночи с горькими влажными дорожками на щеках, после чего долго пыталась убедить себя, что все будет хорошо, засыпая на рассвете. И вот, когда я приблизилась к душевному спокойствию, возникла она.

Неслышные шаги позади, движение воздуха, будто его подталкивал кто-то, трепетное прикосновение к спине, прямо между лопаток, словно, испуганного котенка шершавым язычком пригладила кошка. Она появилась внезапно, прорвав тонкую ткань мироздания. Проявилась около меня, как силуэт на фотопленке. Яркий, насыщенный красками.

Алое платье живой материей ластилась к полупрозрачному телу, светлые волосы опускались к пояснице тяжелой стеной, закрывая большую часть лица, но все же я ее узнала.

Мама….

Такой, как я запомнила ее на одной из фотографий из родительского архива. В тот год она вместе с однокурсниками ездила отдыхать на озеро. Теплоход, плетеное кресло, чистое небо и заманчивая улыбка Моны Лизы на молодом привлекательном лице.

— Мама… — мой шепот не уловил бы и самый чуткий радар. Сердце защемило от тоски и разочарования. Несмотря ни на что, мозг исправно возвращал в реальность, убеждая — данная женщина не моя мама.

— Агата, — поприветствовала Шарэттэ. Никем иным она не была. Но как же в этот момент я жаждала обмануться.

— Но зачем моя мама…

— Образ не важен, я могу быть кем угодно: человеком, животным, растением, даже пылью под твоими ногами. Этот я достала из твоей памяти — самое незабываемое воспоминание, нестираемое.

Первым порывом было обвинить Богиню в жестокости, но потом, глядя в глаза дорогого сердцу человека, на мелкие морщинки возле губ, что так часто улыбались мне, я не смогла сделать этого. Хоть немного, но побуду рядом с «мамой».

— Шарэттэ! — ох, я посмела забыть про главного персонажа развивающейся драмы.

Артеш медленно, как дешевая заезженная фигурка в старой музыкальной шкатулке, повернулся и посмотрел на свою, как он считал, обидчицу. Штормовое море его глаз непрерывно выплескивало гнев и ненависть, в суженом зрачке заблестели сполохи разожженного внутреннего огня. Завораживающе прекрасен, небезосновательно опасен. Хищник, вышедший на тропу войны в борьбе за власть на определенной территории.

Короткий шаг, прыжок и он ловко приземляется внизу. Мои мурашки активизировались, и явление сгустка мужской агрессии поблизости было расценено ими неоднозначно. Одни заворочали мои инстинкты, кричащие о необходимости скрыться с поля боя, другие — призывали остаться, восхищаясь силой, грацией, телесной красотой демона. Я их понимала: смотреть на исключительные шедевры, выраженные в любой форме, всегда есть истинное удовольствие.

— Здравствуй, Артеш! — звонко произнесла Шарэттэ.

Она обернулась и стала неспешно продвигаться по кругу, тщательно изучая стоявшего по центру мужчину. Она шла, не касаясь земли, переставляя обнаженные ступни по красным плавающим пылинкам, длинные пальцы прорезали пространство, оставляя за собой следы, как волны на воде. Не учла она лишь одного: демон не станет ждать, уже нет. Сойдя со своего места и направившись в сторону Богини, Шон начал говорить, растягивая слова и придавая им тональность некой насмешки:

— Шарэттэ… Кто же ты такая? Каменная бездушная болванка, скитающаяся в жарких ветрах, исторгаемых Шэттом? Необъятный мир, засеянный плодами и семенами — детьми твоих желаний и капризов? Живое существо, рожденное неведомыми Богами и примкнувшее к моему миру? Призрак неизвестной, что питается энергиями наших душ? Мммм?

— А так ли важно знать тебе, кто я? — вопросом на вопрос ответила загадочная леди, — не для этого ты звал меня. Я же вроде отобрала у тебя самое ценное. Так я пришла и готова выслушать твои требования.

— Я десять лет каждый день, каждый час, минуту, секунду, Шэттово мгновение звал тебя, — прошептал точно в безкровные губы женщины, вплотную подошедший к ней Артеш, — я молил, просил, взывал к тебе, но ты не откликалась. Я больше не слышал твоего голоса, как не чувствовал и свои крылья. Ты похитила мою суть и исчезла. Так, почему ты пришла сейчас?

Мерцание взволновало тело Шарэттэ, локоны ее волос змеями взметнулись по рукам, как бы мечтая дотянуться и дотронуться до стоящего близко демона. Незаметное движение, соединившее двух властных и непримиримых в своих идеях соперников еще сильнее, и шепот: «Я думаю, ты готов, избранный….». А затем поспешное отступление, и попытка Шона остановить ту единственную, что может помочь ему в исполнении заветной фантазии. Ладони мужчины прошли сквозь кружево и шелк нереального женского платья, поймав пустоту. Рев жестоко обманутого зверя, упустившего за миг до успеха жертву, взорвал округу.

— К чему я готов, какие еще ты приготовила мне испытания, капризная девчонка?! — надрывно воскликнул Артеш.

— Ты ошибаешься. Я не подстраиваю испытаний и не жду твоих огрехов. Ни от кого, кто проживает на этой планете. Но я помогаю, я дарю или, как с тобой, забираю, чтобы оступившийся мог объективно оценить свою жизнь и повернуть судьбу в достойном для него направлении.

Тягостное молчание демона удивило. Он не попытался опровергнуть Шарэттэ, ничего у нее не требовал. Неподвижный и опустошенный, он всматривался в алые изломы божественного одеяния и безмолвствовал. Неужели он выдохся и не способен более на продвижение вперед по проложенной им в мыслях дороге к цели?

— Я все равно не смог бы спасти её… — вдруг тихо произнес он и наклонил голову, уводя зеркало своих глаз с траектории оценочного взгляда Богини.

— Ты не захотел. Ей было тяжело, одиноко, больно, но она заслужила шанс на новую счастливую жизнь. Я с таким трудом вырвала ее из той клетки, что она возвела в своем сознании, пронесла через сотни миров, несметное количество световых веков, буквально, выгрызая ее душу из жерновов межгалактического пространства Вселенной! Посмотри на меня…

Я, как и Артеш, взглянула на Шарэттэ: чарующие зеленые глаза, рыжие пружинки волос, тонкий девичий стан. Красавица. Абсолютная, если бы не рваные кровавые ласточки, разместившиеся на ее руках от запястий до локтей.

— Она должна была стать твоей главной ценностью, избранный. Но твой эгоизм не позволил тебе выйти за пределы ограниченного в желаниях разума.

Демон при виде своего, несомненно, прошлого, задрожал. Казалось, он вновь превратился в мальчишку, что впервые попал в пустыню Шансу. Но теперешний Артеш все-таки отличался от себя тогдашнего. Да, в нем остались те же жесткость, категоричность, самодостаточность и нетерпимость «серого» и будничного, но это и не самые плохие качества, тем более для главы всех местных городов. И все же…

— Прости… — одними губами проговорил он. — Прости меня.

Приблизившись к мужчине, Богиня кончиками пальцев провела по губам, что заверяли давно погибшую девушку в покаянии и раскаянии. Приложив ладонь к мужской щеке, она выдохнула:

— Простила. Давно. А крылья вернуться к тебе, но когда ты окончательно будешь готов к этому. Скоро и в нужный момент.

Неожиданный порыв ветра, неизвестно как возникший в глухом ущелье, подхватил прекрасный образ Шарэттэ и разбил его на тысячи крохотных звездочек. Создалось ощущение, что ночное небо качнулось и упало на нас, поглотив целиком. Невероятно. Волшебно. И опьяняюще, судя по раздавшемуся смеху демона, которому пообещали вернуть крылья.

***

— Душевное богатство мы ценим не всегда,

Меняем на монеты из похоти и страсти.

Столкнувшись с интересным — ломаем иногда

В желании познать, где кроется в нем счастье.

Мы верим в неизбежность –

любовь настигнет нас,

Но сами не стремимся кого-то полюбить.