– Когда она нам махала? – уточняет Альма – как ты мог этого не заметить? – но тут же смягчается – Генри, я понимаю, что ты..

Но это еще хуже, чем претензии. Напускное сочувствие.

Резко даю назад, глядя в зеркало заднего вида и перебиваю ее:

– Ладно, главное наконец-то доехали. А то я скоро бы уже сам стал, как Гретта – мычать и безумно качаться из стороны в сторону.

-2-

Я останавливаю машину рядом с той самой женщиной у крыльца, о которой говорила Альма. Такое чувство, что когда выкачивали цвета из города, затрагивали и его коренных жителей. Женщине точно никак не меньше сорока – она худенькая, щеки впали, а пальто – парам-пам-пам! – грязно-голубого цвета. Здесь все настолько напоминает вечно пасмурную и поганую погоду, что когда я выхожу из машины, даже не отдаю себе отчета, как мельком опускаю глаза под ноги, дабы не наступить в лужу.

Хотя все дороги сухие и ничто (кроме грязно-голубых тонов) не говорит о том, что здесь прошел или может пройти дождь. На мгновение я даже задаюсь вопросом – а что, если в этом и есть главная «магия»? Городок настолько унылый и невзрачный, что тебе под дулом пистолета не захочется выходить на улицу или смотреть в окно. И это заставит тебя волей-неволей сидеть за работой столько времени, пока эта работа не пойдет, как надо. Может, поэтому тут у всех все так получается? Желание поскорее закончить и вернуться обратно в Нью-Йорк/Лос-Анджелес/Лас-Вегас настолько велико, а пейзаж за окном настолько не очень, что они просто круглыми сутками не отрываются от ноутов/мольбертов/гитар и в итоге оказываются такими плодотворными? А что, как сказала бы Чарли Грейс – это «логичный подход».

Зато Гретта, кажется, в восторге. Пару минут она оглядывает совершенно пустынные дороги (ни одного человека, ни одной машины, будто жителей тут не 3000, а 3 – и эти трое мы), после чего разводит руки в стороны и прикрикивает:

– Дождик лей-лей-лей, чтобы было веселей!

Альма улыбается, а я закатываю глаза, раздраженно потирая переносицу. То есть то, что мы проехали пару ярдов мимо этой женщины – супругу озадачивает и она сразу же боится, что о нас могут подумать. А когда наша десятилетняя дочь, которая уже перегнала в росте ее (у нас с Альмой существенная разница – она около 170см, а я на порядок выше 180) – прыгает на глазах у этой самой женщины, будто пятилетний недоразвитый ребенок – ее не беспокоит?

Женщина тут же делает пару шагов к нам:

– Добрый день, полагаю, мистер и миссис Пирстман?

– Можно просто Генри и Альма – поправляю я с усталой улыбкой и указываю на дом – вы не возражаете? Погода такая себе.

Мне действительно достаточно холодно в своей ветровке на улице. В ветровке, в которой в Нью-Йорке было жарко и которую я взял для первых дней, теперь оказывается холодно и она пойдет в чемодан месяцем раньше, чем я рассчитывал.

– А, конечно. Тут всегда пасмурно – она направляется к дому и бурчит уже себе под нос – и влажность большая..

Впрочем, она права. Несмотря на то, что луж я не вижу, и никаких примет дождя (более того, сухая земля говорит о том, что его тут уже не было приличное количество дней или даже недель), воздух действительно спертый. Будто в крытом бассейне или аквапарке.

Она отворяет дом и уже когда мы оказываемся внутри, снимая верхнюю одежду и обувь, Альма уточняет:

– А здесь всегда так пустынно?

– Городок-то у нас маленький – виновато жмет плечами женщина, будто бы она в этом лично виновата.

– Да, но я бывала в маленьких городках – продолжает Альма – там людей поменьше, но наоборот своя уютная атмосфера. Все здороваются через дорогу, друг друга знают. То и дело кто-то сидит на крыльце. А здесь даже детей нет, хотя самое время для великов..

– Ну.. – она уклончиво кивает – в разные дни по разному, но вообще местные у нас не шибко любят природу. В основном домоседы, так что если вы хотели увидеть, как под вашими окнами играют в пинпонг или..

– Нет – с усмешкой обрываю я – как раз от всего этого мы сюда и сбежали. Надоела суета Нью-Йорка – повторяю версию, обозначенную для Альмы и Чарли Грейс – хочется тишины.

Улыбка возвращается на лицо женщины:

– Что ж, тогда Провинстаун для вас лучшее место. Прошу прощения за свою бестактность – она с любопытством склоняет голову – но это ведь вы написали Черное Окно?

– Да.

– Невероятный фильм! – восклицает она – мы с мужем пересматриваем его каждый год ко дню Благодарения3.

– Значит, очень скоро будет повтор – натянуто улыбаюсь я.

– Это ваш лучший фильм, как по мне!

– Это мой единственный фильм – поправляю я – собственно, надеюсь что очень скоро смогу выдать что-нибудь еще.

– Да, у нас многие находят вдохновение – сообщает женщина – на зиму к нам приезжает множество известных..

– Да-да, я в курсе. Собственно, поэтому, когда мы искали тихий город, выбор и пал именно на этот.

И тут же ловлю на себе изумленный взгляд Альмы.

Ну да, я же не говорил ей (даже словом не обмолвился), что на зиму этот город наполняют различные «закулисные» знаменитости. Из тех, что делают себе деньги не лицом, а талантом.

Помнится, она еще удивилась, что в городке с населением 3000 человек трехмесячная аренда самого обычного дома обойдется в такую круглую сумму, но я ее заверил, что это из-за летнего наплыва богемы. Мол, городок прославился ничуть не меньше Майями, отсюда и стоимость.

Видимо, после ухода арендодателя, меня ждет очередной мозготрах, в ходе которого она ни раз вменит мне, что мы могли взять и другой тихий городок, отдав в пять раз меньше за аренду, чем здесь. Скажет, что эти деньги мы отдали лишь за соседство с Марком Уолбергом, а когда узнает, что речь идет совсем не о таких знаменитостях – и вовсе придет в неистовство. Ну, на какое неистовство в принципе способна Альма в мои плохие периоды.

Понудит, повыносит мозг, потом поставит тарелку со стейком и скажет «ты еще напишешь свой шедевр, милый». И в этот момент мне ничего не будет хотеться больше, чем запихать ей этот стейк за шиворот.

–… затемно.

– Простите? – переспрашиваю, услышав лишь конец.

Женщина удивленно вскидывает брови, но тут же улыбается, явно настроенная благожелательно ко мне, и повторяет:

– Говорю, старайтесь не слишком задерживаться на улице затемно.

– А что, этой зимой тут поселился Сэм Рейми4? – усмехаюсь.

Женщина смеется, прикрыв рот рукой, будто я выдал первоклассную шутку, хотя на самом деле и сдержанная улыбка была бы завышенной реакцией на это. Видимо, она не блефует и правда ежегодно со своим мужем пересматривает мой фильм, о котором в Голливуде уже напрочь все забыли.

– Нет – говорит – просто у нас тут набережная, очень удобное место для бездомных. Не очень хороший рекламный слоган, но бродяг у нас тут хватает. И они, что бешеные собаки – совершенно неконтролируемы. Опасности от них немного, но если соберутся в стайку – могут ограбить или что похуже.

– Ну прямо криминальный город.

Однако, когда я продолжаю забавляться, с лица Альмы все больше сходят краски и улыбка:

– И они действительно опасны? То есть мы не можем отпускать Гретту на улицу?

– Наша дочь – поясняю я, киваю на нее, уже разглядывающую гостиную через порог.

– Нет, что вы – улыбается – днем здесь все совершенно безопасно. А вот ночью они напьются на что-нибудь, что сумеют раздобыть, и если соберутся в группку, то могут доставить неприятностей. Днем, конечно, тоже пьют, но редко. В основном ошиваются на набережной.

– На набережную без нас не ходишь – бросает Альма Гретте на удивление строгим тоном матери, который включается у нее довольно редко, зато всегда производит невероятный эффект послушания – ты меня услышала Гретта Вильма?

– Какое интересное имя – продолжает льстить женщина – что первое, что второе.