Она хотела узнать, почему так быстро он вычеркнул её из жизни? Так быстро заменил. Почему спустя всего несколько дней, он решил, что самым лучшим способом будет – прислать фото измены.

Почему?

Что он хотел этим сказать? Унизить, окончательно добить? Показать, что она не состоялась как жена, или всю незначительность её ухода?

Нет. Он не мог. Это не он.

Хватит себя обманывать. Надя встала, пошла в спальню. Легла в кровать, и как только закрыла глаза, почувствовала, как рвутся на волю слёзы.

Недалеко кто-то тихо напевал веселую песенку. Вода текла из-под крана, иногда слышался звон посуды. Сквозь непрекращающийся гул, тихая песня. Мелодия её кажется знакомой. Но почему так звенит в ушах, боль в голове, как будто кто-то ударил по ней кирпичом. Андрей пошевелился и только теперь почувствовал, одна рука его скована и всякая попытка двинуться причиняет боль.

– Проснулся зайчик, а я тебе приготовила обед, сейчас. Ты голоден?

В спальню вошла Лиза, с подносом в руках. Одетая в кружевное, соблазнительна и прекрасна. На загорелом теле белое бельё смотрелось очень привлекательно. Но Андрей совершенно не воспринимал её как объект притяжения. Видно за столько лет он просто перестал обращать внимание на её красоту.

– Ты с ума сошла?

Доброе выражение её лица сразу сменилось сердитым.

– Не больше чем ты.

– Это похищение человека. Уголовная статья.

– А кто кого похитил? Ты сам пришел, сам захотел чего-то новенького, – она поставила поднос рядом, на тумбочку, положила салфетку Андрею на грудь, – чтобы ты не замазался. А то вечно у тебя рубашки заляпаны едой. Ну ничего, я буду стирать твою одежду со специальным средством, а не так, как некоторые. Ты у меня будешь чистеньким, ухоженным, а не в мятых рубашках.

Андрей схватил салфетку и кинул Лизе в лицо.

– Ты не понимаешь, что делаешь! Отстегни наручники! Я не шучу! – он дернул несколько раз рукой, но боль от железа впившегося в кисть остановила дальнейшие попытки.

– Да ладно, я пошутила. Думала, тебе понравится. А как фотографии, которые ты послал своей жене? Теперь – ты почти свободен. Только развестись осталось. И всё.

– Не собираюсь я разводиться, я люблю свою жену.

– Вот это ты зря сейчас сказал. Люблю – корову куплю! Кому это нужно? Лучше меня всё равно не найдешь!

Она набрала в ложку супа, поднесла к его губам, но он оттолкнул её руку и суп попал на ковёр.

– Отстегни наручники, Лиза! Я разломаю эту кровать к чертовой матери! Я всё равно их сниму, но если это сделаешь ты, то я всё забуду, – он начинал по-настоящему злиться.

– Ой, напугал. Я уже знаешь, пуганная. Столько за эти годы от тебя натерпелась, что ещё одно твоё гневное состояние, уж как-нибудь переживу.

Чувствовалось, простым уговорам она вряд ли поддастся. Какие-то ненормальные у неё речи. Но ещё он понимал, что она ничем не хуже его самого. Ведь она права, он ведёт себя как последний кретин и совсем не умеет этим управлять.

– Ладно, мне пора на работу, – она встала. – Кто-то же должен работать в нашей семье. Пусть пока это буду я. Потом, когда ты согласишься на мои условия, может и ты будешь работать, меня обеспечивать.

– Какие условия, что ты мелешь? Я не собираюсь слушать этот бред.

– Можешь не слушать, – она резко повернулась, вышла из комнаты, закрыла за собой дверь и Андрей услышал, как щёлкнул замок.

– Лиза, давай поговорим серьёзно! Я понимаю, ты недовольна зарплатой, я тебе её повышу. Обещаю…

Но тут, он услышал – захлопнулась входная дверь.

Вот это да. Странно и необычно. Он конечно не был испуган и считал, что очень быстро с этой ситуацией разберётся. Нет, ну каково? Попасть в плен сумасшедшей секретарши, это что-то из ряда вон.

Да как же? Разве не из ряда вон – орать на Надю? Хватать её, трясти, разве это нормальное поведение нормального человека. Да и не только на Надю.

Андрей знал, что иногда просто не в состоянии управлять собой, связывал это с той аварией. Он чувствовал, чем дальше, тем хуже, даже вспоминал моменты, когда ему просто хотелось схватить кого-нибудь за горло…

Спинка кровати с вензелями трубок. Они вычурно переплетены в узоры так, что непонятно, где начало трубки и где конец. Ещё немного Андрей подергал руку, но ладонь слишком большая, чтобы протиснуться в узкое кольцо наручников.

Это же просто смешно, он здоровый сорокалетний мужик, лежит на кровати у ненормальной девицы, и ничего сделать не может. Бред какой-то.

Андрей повернулся, ещё раз рассмотрел трубки, подергал их, пытаясь расцепить. Но даже с его неслабыми руками, сделать это казалось почти нереальным.

Что дальше? Она будет держать его здесь? Бред. Бред, что за бред.

Если она откроет наручники, то сразу он окажется на свободе. Нужно только сделать так, чтобы она открыла наручники.

Давно хотелось настоящих событий. Душа просто кипела, истосковавшись по хорошему скандалу. Тётя Люда, жить не могла, спать не могла. Она топталась у окна по вечерам, пытаясь сообразить, как можно повернуть возвращение Нади Цветковой, в скандальное русло.

Если раньше действовала только исходя из любопытства, то теперь ей двигала – зависть. Не давала утихать бурной мозговой деятельности, и толкала на создание события.

Даже в Одноклассниках, которые уже долгое время занимали собой все мысли, наметился простой. Друзья звали в игру, требовали жизни, и ром, а она порой даже забывала и об этом.

Нет – нельзя просто взять и пропустить такой шанс.

Не будь она Людмила Бубенцова, если в ближайшее время во дворе не организует – отличный скандальчик.

А тут, ну прямо удача сама идёт в руки.

Была Бубенцова по какой-то своей надобности в центре города, да путь её пролегал рядом с ЗАГСом. И вот, кто бы вы думали, по лестнице спускается, собственной персоной, сама Надя Цветкова, или как там её по мужу?

Людмила конечно в сторону. Нечего за зря перед глазами маячить. Да и не нужно, чтобы Надя её увидела, а потом поняла, кто новость разнёс. Она может и так поймёт, но то ещё доказать нужно.

В общем, скакнула пенсионерка за дерево. Надя прошла мимо, а в руке бумаги.

Вот это да! Так это же и есть – самое то! Видно на развод подавать приходила. Ну и дела.

Еле-еле, Людмила до дома дотянула, так в уме всё выстраивалось ладно.

А чего? Вот тебе и скандальчик!

На лавке у второго подъезда – трое. Бубенцова гордо объявляла новость:

– Несёт вот такой лист, а там, чёрным по белому – Заявление на развод!

– Это как же ты увидела, у тебя же зрение плохое? – подковырнул неправду Федорович.

– Это если вблизи книгу читать – плохое. Вот только сейчас испортилось от компьютера. Вдаль я хорошо вижу, могу даже вон, номер на машине прочитать.

– Так что говоришь, разводиться будет? – не поняла бабушка Шура.

– Я про что, уже полчаса вам талдычу? Ой, ну вы Шура точно как с той деревни. Объясняешь, объясняешь, а вы будто не слушаете.

– Э, так у нас в деревне тоже был случай…, – попыталась в который раз бабушка Шура, рассказать про свою деревню.

– Да нам это не интересно, у нас самих забот хватает.

Из-за угла вышла девушка с коляской.

Во дворе все любили шубутную Машу, Вовки Горохова жену. А как родила близнецов, так и вовсе народная любовь на неё со всех сторон посыпалась. Каждый норовил по поводу детишек высказаться и восхититься.

Вот и Людмила не забывала вставить свои пять копеек. Да не пять, наверное, а все пятьдесят.

– Ути пусеньки, ну что за карапузы такие? Ой, спят! Тихо вы, не видите, дети спят! – прикрикнула она на остальных, хотя те и вовсе молчали, просто улыбались.

– Что Машенька, как живёшь? Хлопотно небось, с двумя детками-то?

– Да ничего привыкла уже. Мы с мамой Зоей на двоих. Справляемся.