К тому же, я чувствовала, что в самих этих стенах таится какое-то необъяснимое зло, будто древнее сооружение было живым организмом, монстром, способным заглотить без остатка. Теперь и меня со всех сторон окутывали его щупальца. Опасность была разлита в воздухе и могла исходить от любого, даже самого безобидного, на первый взгляд, существа. Я вдруг почувствовала себя крохотной птицей – малиновкой, запутавшейся в смертоносном облаке паутины и слепо мечущейся в ожидании прихода паука.
Ворота были заперты, но боковая калитка, к счастью, лишь притворена. Я остановилась возле неё и повернулась к своему спутнику.
– Спасибо, что проводили. Признаться, одной мне было бы жутко.
– Не стоит благодарности, я был рад прогулке.
Из-под простой суконной кепки блестели глаза. Мне не хотелось прощаться с Вауханом: рядом с ним было спокойно и тепло. Удивительно, насколько различны человеческие существа, несмотря на общую природу. Между благодушным Вауханом, с его простыми понятиями и ценностями, и надменным эгоистичным Кенриком Мортлендом, не было решительно ничего общего. И, тем не менее, сердце замирало, при мысли о них обоих. Учитывая обстоятельства, я пришла к единственному логичному выводу: мой интерес вызван исключительно желанием докопаться до истины.
– Дорой ночи, Ваухан.
– Доброй ночи, Энн.
Я взялась за ручку калитки, а он вдруг замялся и прочистил горло.
– Энн, хм, в эту субботу у нас в деревне будут танцы. Пойдёте со мной?
От неожиданности я прищемила пальцы дверцой.
– Я…я, не думаю, что пойду на танцы. Я и не умею…
– Я тоже, – весело подхватил он, – это же идеально: два неумеющих танцора.
– Простите, думаю, меня не отпустят. Мне уже пора, извините…и ещё раз спасибо, – я забежала в калитку, поспешно притворила её за собой и спряталась в тени кустов.
Ваухан ещё с минуту постоял, глядя мне вслед, а потом развернулся и пошёл обратно в деревню.
Сказать, что мне было стыдно за своё поведение, это ничего не сказать. Щеки горели так, что удивительно, как не вспыхнул соседний куст. Какой неблагодарной я, должно быть, выглядела! Самым горьким было то, что мне ужасно, нестерпимо хотелось ответить согласием. Напомнив себе, что я вовсе не собираюсь задерживаться в этих краях, а кровосмешение запрещено законом, я уныло двинулась по дорожке к дому.
Я даже не успела поднять руку, как дверь сама распахнулась. На пороге стоял мистер Бернис: белые волосы развеваются от ветра, тусклые глаза смотрят сквозь меня.
– Вы ведь не собирались беспокоить хозяев, возвещая весь замок о своём позднем возвращении?
– Простите, меня задержали обстоятельства.
– В следующий раз калитка будет заперта.
Он отвернулся и направился в дом. Я поспешно юркнула следом и аккуратно притворила дверь.
Глава 12
Я думала, что хозяева уже давно отужинали, а потому удивилась, услышав в обеденной зале голоса, вернее голос. Дверь была приоткрыта. Леди Фабиана сидела спиной ко мне, а потому не могла меня видеть. Напротив неё на почтительном расстоянии застыл мистер Фарроуч, по обыкновению отставив увечную ногу. Кроме них двоих, там больше никого не было.
– Как всегда, прикрываешь его? – холодный голос графини потёк по залу, и по моему телу побежали знакомые мурашки.
Как это удобно: говоришь любые гадости, а все вокруг млеют от восторга.
– Я не знаю, где он, миледи.
Тут я сообразила, что речь о графе. Похоже, он до сих пор не вернулся.
– Зато я знаю, – голос графини зазвенел от бешенства, – Веселится в городе, со своими шлюхами!
Мистер Фарроуч промолчал, продолжая глядеть на леди Фабиану – лицо бледное, глаза ничего не выражают.
– Скажи мне, – её голос вдруг сделался мягким и почти нежным, – ты ведь предан нашей семье?
– Это так, миледи.
– Значит, предан и мне?
На лице камердинера, которое я четко видела, отразилось сначала упоение, а следом – мучительная борьба. Чары графини обволакивали разум ядовитым шлейфом, бороться было непросто, но всё же он пытался.
– Да, миледи, – выдохнул он.
– И готов доказать правдивость своих слов?
– Готов…
– Я тебе верю…
На лице слуги отразилось едва сдерживаемое облегчение – как оказалось, преждевременно
– …впрочем, последняя маленькая проверка.
Мистер Фарроуч насторожился и пошевелил ногой – ему было неудобно так долго стоять в одном положении. Графиня резко поднялась со своего места, приблизилась к нему и ласково провела ладонью в перчатке по его щеке, отчего в лице камердинера заплескался ужас, а меня прошиб холодный пот. Потом подхватила со стола изящную серебряную вилку, инкрустированную россыпью блестящих камней, и дотронулась кончиками пальцев до каждого зубчика в отдельности. Я не видела её лица, но почему-то отчетливо представила себе её возбуждённо горящие глаза, когда она пропела своим волшебным голосом:
– Если ты мне лжёшь…пусть это будет адски больно.
Мистер Фарроуч сделался белее утопленника, углы рта дёрнулись, глаза превратились в черные ямы. И, прежде чем я успела сообразить, что она имеет в виду, он выхватил у неё вилку и с размаху всадил в свою больную ногу. Я вскрикнула от ужаса, но мой крик потонул в его болезненном рычании. Он повалился на мраморный пол, хватаясь за ногу и кусая губы до крови, чтобы заглушить рвущийся наружу вой.
Постояв над ним ещё какое-то время, леди Фабиана развернулась к двери. На её губах зазмеилась довольная улыбка, от которой меня замутило. Я еле успела отпрянуть от щели и спрятаться в нишу. Она меня не заметила и прошествовала мимо, грациозно держа спину и шурша шелковыми юбками. Едва дождавшись, пока она скроется за поворотом, я бросилась наверх. В спину мне неслись стоны камердинера, так и оставшегося лежать на полу.
Мне понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя, но перед глазами всё ещё стояло его искаженное лицо и её торжествующая улыбка. Она знала, что он ей лжёт, и прекрасно понимала, что чары не позволят ему ослушаться. В действительности адская боль предназначалась вовсе не ему, а графу. Но Кенрик Мортленд не и тех, кто позволит собой командовать. Несмотря на неприязнь и безотчётный страх, которые вызывал у меня мистер Фарроуч, мне стало почти жаль его.
Я так устала, что едва помню, как разделась, рухнула в кровать и забылась сном. Но и тогда я продолжала решать головоломку. В сновидении я шла в классную комнату, чтобы забрать леди Эрселлу и виконта на урок. Я толкнула дверь, шагнула внутрь, но вместо классной комнаты, очутилась в садовом лабиринте. Я позвала своих воспитанников, и ответом мне был смех леди Эрселлы.
– Миледи, – позвала я, – виконт, где вы? Пора на занятие!
– Давайте лучше играть, мисс Кармель! Отыщите нас!
– Никаких игр, у нас урок.
– Нет, сначала игра, – настойчиво повторила девочка.
– Миледи, виконт, вернитесь! – увещевала я, стараясь, чтобы голос звучал как можно строже, но сама слышала как он дрожит: я потеряла детей графа в этом лабиринте. Что сделает леди Фабиана, когда узнает?
– Раз, два, три… – донёсся до меня голосок леди Эрселлы, – а следом её заливистый весёлый смех.
Я бросилась в ту сторону, откуда он слышался. Сначала бежала по тропинке, а он неуловимым эхом звучал то слева, то справа, то где-то над головой.
– …семь, восемь, ну, почему вы нас не ищите?
– Я ищу! – в отчаянии крикнула я.
Я уже двинулась напролом через кусты, продираясь сквозь листву и ветви, которые царапали меня, оставляя глубокие порезы на лице и руках. Шляпка давно осталась где-то позади, содранная с моей головы одной особо цепкой веткой. Солнечное утро неожиданно сменилось вечером – сумерки упали внезапно. Вокруг стояла звенящая тишина, и громада Ашеррадена возвышалась надо мной, подобно каменному чудовищу, готовому в любой миг пробудиться и раздавить меня. Собирая остатки сил, я мчалась дальше сквозь лабиринт, в обречённой попытке найти детей. Но чем больше я старалась, тем дальше от меня звучал весёлый смех леди Эрселлы. Я готова была расплакаться от бессилия.
