Я понял, что ты была готова принять мою любовь,
Что, конечно же, все меняет.
The Mother of Learning
“Paftarenya mat oocheniya”
Is Russian for:
«Repetition is the mother of learning.»
There are parts of your body
That I replay in my mind
Like a scratch on a vinyl record,
The needle of my memory
Returning again and again
To the same part of you,
Repeating and repeating
Until your contours are
What I know best,
What I love most.
Мать ученья
«Paftarenya mat oocheniya», —
Есть части твоего тела, —
Которые я проигрываю в уме, —
Они подобны царапине на виниловой пластинке:
Игла моей памяти
Возвращается вновь и вновь
К одной и той же части тебя,
Повторяя и повторяя,
Пока твои контуры не станут тем,
Что я знаю лучше всего,
Что я люблю больше всего.
Sun and Shadow
Last night, Saint Patrick’s Day out on a rainy street,
I got a call from you.
We complimented each other for having
Told the truth,
For having that to count on
All these years.
And then you explained how you’d discovered
That San Francisco streets always have a sunny side
And a shady side,
That back in LA the buildings were so spread
That both sides are sunny,
And in New York, the buildings are so tall
That it’s shade, shade, shade, except at high noon.
You said you hoped you would get a chance
To show me the one-side-sunny-other-side-shady thing;
You hoped I would come back with you and see the light,
And I told you you melted me.
Then in front of me, a woman with a shamrock hat yelled,
«Stop, you fucker!» to a passing cab,
And I said to you, «I’m freezing,» which I was,
And that I had to go inside.
«Inside where?»
«Just a café,» I lied,
As I opened the door to a tanning salon.
There are some things I still can’t tell you.
Солнце и тень
Вечера вечером, в День святого Патрика, с дождливой улицы
Мне позвонила ты.
Мы похвалили друг друга за то,
Что сказали правду
И что на нее можно было рассчитывать
Все эти годы.
А потом ты стала разъяснять, как обнаружила,
Что на улицах Сан-Франциско всегда есть солнечная сторона
И есть сторона тенистая,
А еще что в Лос-Анджелесе дома стоят так далеко друг от друга,
Что солнечными оказываются обе стороны,
А в Нью-Йорке здания такой высоты,
Что там тень, тень, тень – всегда, кроме полудня.
Сказала, что надеешься, что у тебя будет шанс
Показать мне одну сторону-солнечно-другую-тенистую;
Ты надеялась, что я вернусь с тобой и увижу свет,
И я ответил тебе, что ты растопила меня.
Затем передо мной закричала женщина в шляпе в виде трилистника:
«Стой, ублюдок!» – она обращалась к проезжающему такси.
И я сказал тебе: «Замерзаю», – и я мерз,
И добавил, что мне пришлось зайти внутрь.
«Внутрь чего?»
«Просто в кафе», – соврал я,
Отворяя дверь солярия.
Остается что-то, о чем еще не смею рассказать.
A Five Point Eight
At my desk the room sways,
And this is not a boat.
The blinds shouldn’t be swinging
With the windows shut.
I run reflexively out to the yard and
Looking in our shaking window
I see her in the sundress that I bought,
Standing in an inside doorway
In our first rocking California quake.
The lawn moves under me.
She’s still frozen in the door;
I just have time to think,
“Please, God, let me have
Built this home strong enough.”
When the ground steadies under me,
I find her barefoot in the kitchen.
She says she remembered «doorway»;
I tell her that now they say
To get outside but that I’m glad
I got to see her hips and
Shapely silhouette from behind.
Пять и восемь десятых
Рядом с моим столом трясется комната,
А это не корабль.
Жалюзи не должны качаться,
Ведь окна закрыты.
Машинально бегу во двор и,
Заглянув в дребезжащее окно,
Вижу ее в купленном мной сарафане
Стоящую внутри – в дверях комнаты
В час первого для нас сильного землетрясения в Калифорнии.
Газон ерзает подо мной.
А она так и застыла в дверях;
У меня было время взмолиться:
«Боже! молю, чтобы оказалось,
Что я построил этот дом достаточно прочно!»
Когда почва подо мной становится твердой,
Нахожу ее, босую, на кухне.
Она говорит, что вспомнила то «стоянье в дверях»;
Уверяю, что теперь, как неоднократно объявляли,
Нужно выйти на улицу, к тому же я рад
Увидеть сзади ее стройный силуэт
И бедра.
Devil in the Details
When I’m far from you,
I imagine the
Details of your existence,
What you had for breakfast,
Who you saw for lunch,
Whether you have on
Your white sweater
Or your red one
On this East Coast winter day,
As if painting in
Your waking hours
With textures, tastes,
And geographies
Will make you
More real to me
And close the space between us.
Дьявол в деталях
Когда я далеко от тебя,
Я представляю
Подробности твоего житья-бытья:
Что ты ела на завтрак,
С кем ты общалась за обедом,
Белый на тебе
Свитер
Или красный.
В этот зимний день на Восточном побережье,
Как на живописном полотне,
Часы твоего бодрствования,
С фактурой, с фактами,
С твоими координатами,
Сделают тебя
Более реальной
И сократят пространство между нами.
Lake of Life
Last night, in the bed in the dark
There were spells of quiet,
Long stretches when she’d say nothing,
And I knew that she was crying.
Her father died a year and a half ago.
Waves of mourning still come,
Along with some regret.
She said, “But I feel like I know him
Better now that he’s gone.”
When I fell asleep,
I dreamt the following poem:
When you were swimming in the lake of life,
You thrashed and kicked up your head,
Your arms slapped the surface waves and water foam.
But there’s a calm and glassy stillness
In the quiet of your death,
And I can see far down
To the depths of you
That I never knew to love.
Озеро жизни
Вчера вечером, уже в сумраке, в постели
Были моменты тишины,
Долгие минуты, когда она ничего не говорила,
И я знал: она плачет.
Полтора года назад умер ее отец.
А волны скорби вместе с раскаянием
Все еще накатывают.
Она сказала: «Кажется, я его по-настоящему узнала
Именно теперь, когда его уже нет».
Когда я заснул,
Мне приснилось такое стихотворение:
Пока ты купаешься в озере жизни,
