— Конфеты, и всем по игрушке, и серьги девочкам.
Я удивилась, но не возражала.
— Сегодня вроде ты именинник. Тебе нужно принимать подарки, а не раздавать.
— Всё равно, пусть.
Не такие уж большие запросы. Выбрали всё самое копеечное, и Васька заметно повеселел. Я и ему купила, что он захотел — серый дорожный рюкзачок, не школьный, а для лесных прогулок. На именинный торт денег не хватило, но дома нас ждали домашние пироги, которые я заблаговременно напекла.
====== 8 ======
Я не ожидала, что будет столько визгу. Старшие девчонки, Алина и Арминэ, кинулись с Васькой обниматься, все мелкие тоже его облепили до кучи, и только Аля и Ваня стояли в стороне. Когда Василий раздал подарки, Аля оттаяла — ей достался малюсенький самолётик на нитке, зелёный с красным. Вася собирался подарить ей тоже серьги, но я сказала, что у неё уши не проколоты, и он выбрал самолётик. Ваня держал свой подарок в руках и не спешил распаковывать.
— Мам, а где этот Винни-Пух спать будет? — мрачно спросил он под общий радостный шум. — Уж не в моей ли комнате?
— Прекрати обзываться! — зашипела я. — У мальчика есть имя. И спать он будет действительно в твоей комнате, которая с этой минуты не твоя, а ваша.
Как-то я упустила из виду, что Ваня всегда жил один и считает комнату своей территорией. Я всегда руководствовалась здравым смыслом и не учла инстинкты, одним из которых является мужской шовинизм.
— Я не пущу к себе в комнату этого Винни-Пуха, — набычился Ваня.
Вот еще проблемка! Ну разумеется, он привык быть старшим и главным. Можно было попытаться подавить этот бунт силой, но сил у меня уже не было. Я поманила Ваню пальцем и на кухне объяснила ему ситуацию.
— Вань, это ненадолго. Весной мы сделаем пристройку, и у тебя снова будет отдельная комната. А пока ему некуда деваться. У этого мальчика очень трудная жизнь, он сам попросился в нашу семью. Давай вместе ему поможем. К тому же сегодня у него день рождения.
Мой сын вздохнул.
— И не обзывай его, пожалуйста, Винни-Пухом. Ему и так тяжело.
— И мне тоже тяжело.
— Тебе-то чего не хватает? Ты одет, обут, накормлен. У тебя есть семья.
— Мам, у меня в классе полно уродов, которые мне жить не дают. А ещё мне ничего вкусного нельзя. Вы на Новый год торт будете, а мне нельзя. И ещё...
— Хватит жаловаться! — оборвала я.
— Я не жалуюсь, я отвечаю, чего мне не хватает. Ты же спросила. Мне тебя с папой не хватает, вы вечно заняты. И ещё...
— Ну, чего же ещё? — смягчилась я.
— Я хочу спортом заниматься, а в этой дыре спортклуба для детей нет.
— Занимайся бегом. Лыжами. Для этого клуб не нужен. Да и не возьмут тебя в большой спорт с диабетом.
— Я не хочу в большой, и лыжами не хочу. Я хочу... драться.
— Что за глупости! — возмутилась я. — Забудь об этом. Всё, хватит сопли распускать, идём к ребятам.
Дети сидели кружком на ковре и болтали, я пекла рулет за рулетом, и даже гордый Ваня соизволил развернуть свой подарок — пластмассовый бандитский ножик с темляком. Васька рассказывал, как там ребята... Ребята, которых я не смогу взять к себе. Которые ни за что ни про что сидят в тюрьме для детей, и я не смогу им ничем помочь, даже если расшибусь в лепёшку. Алина и Арминэ слушали раскрыв рты и иногда перебивали: «А как Оля? А как Степка?» — и у меня сжималось сердце. Вася — мой последний приёмный ребёнок, других уже не будет.
Внезапно воцарилась тишина, и я из кухни услышала, как хлопает входная дверь. Оставив тесто, я вышла и нос к носу столкнулась со свекровью. Её глаза пылали гневом, по лицу шли красные пятна, и она силилась что-то сказать.
— Ты. Ты. Ты ш-што, совсем ума решилась? — наконец прошипела она страшным шёпотом, и Тиша с Элей полезли под стол.
— Не при детях, пожалуйста, — попросила я и пригласила её в кухню, но свекрови было плевать на детей. Её прорвало, как канализацию.
— Ты что творишь, проклятая? Ты ещё одного притащила? У тебя двое детей с диабетом, а ты чужих в дом тащишь? Всю заразу собрала! — ГГ уже не шипела, а гремела на весь дом. — Ты кого в нашем доме собираешь? То черноглазую, то вшивых, теперь бандита какого-то притащила!
У Арминэ блеснули слёзы. Вася смотрел безучастно, он давно привык к ругани ни за что. Свекровь орала, не набирая воздуха, и я со своим медленным темпераментом не могла вставить и словечка.
— И ты хочешь, чтобы мои внуки жили под одной крышей с этим бандитом? Да он сегодня же ночью всех вас прирежет кухонным ножом! Сенечка, собирайся! Алина, собирайся! Ваня, собирайся! Пусть она тут одна со своими выкормышами ночует! А мои внуки будут ночевать у меня!
Через пять минут до слёз были доведены все (кроме меня, у меня последние слёзы пять лет назад кончились в подвале больницы). Ваня и впрямь собрался к бабушке, с сожалением оставил нож в коробке с игрушками и взял школьный рюкзак. Я молила бога, чтобы они ушли до того, как вернётся Коля, иначе свекровь повторит всё по новой для него, но Коля в тот вечер не вернулся. Вероятно, ГГ успела позвонить ему и известила, что теперь у нас в доме живёт гопник.
Вася ночевал в Ваниной комнате на первом этаже кровати — верхний этаж принадлежал Ване. Вёл он себя очень тихо и совсем не был похож на бандита. Следующий день был выходным, и я опять пекла пироги. Ни свекровь, ни Ваня не объявились. Дети не ссорились, но и не галдели, как обычно, и меня это насторожило. Засунув в духовку последнюю партию выпечки и отодрав от посуды присохшее тесто, я вышла в зал.
Все дети играли в буру. Не знаю, откуда в нашем доме взялось четыре колоды карт, но в буру играли все до единого, даже Тиша с Элей. Свободная колода лежала на полу и дожидалась возвращения Вани. Детишки спокойно сидели на ковре, на пуфиках, на диване и сосредоточенно резались в буру. Играли на всё: на конфеты, на монеты, на семечки и на мелкие игрушки.
Между детьми сидели кошки и наблюдали за процессом. Я уже смирилась с тем, что половина всей колбасы за завтраком попадает в кошачьи рты, и не выгоняла животных, но приучить детей мыть руки после каждых котообнимашек оказалось трудной задачей. Дети бросали карты, гладили кошек, потом этими же руками пихали в рот выигранные леденцы... Идиллия.
Выйдя из ступора, я запретила играть на игрушки и деньги. Объявлять буру вне закона не имело смысла — всё равно будут играть, но через неделю им так и так надоест, а пока пусть играют на съедобные вещи. Я многозначительно посмотрела на Васю, и он отвёл глаза. Потом было мытьё рук, пироги и опять бура. Я еле выгнала их на прогулку. День прошёл на редкость тихо и мирно. Я подровняла Ваське стрижку. А вечером, при просмотре мультфильмов, Вася и Арминэ сидели рядом и о чем-то шушукались. Ага.
В понедельник Вася впервые пошёл в местную школу. Шли втроем: он, Алина и Арминэ. Мне понадобилось в аптеку, и я шла следом, глядя на них и радуясь, какие они симпатичные и дружные. Хоть кого-то я вырвала из лап судьбы!
— Гля, детдомовские идут, — раздался шепелявый голосок существа лет восьми. Кажется, Машенькин.
Я замедлила шаг. Из переулка вышла группа школьников и пристроилась за моими.
— А почему Желтозубая в школу не ходит, а, детдомовские?
Алина, чуть обернувшись, ответила несложной фразой, от которой меня бросило в холод. Дома я от неё такого не слышала. Неужели девочка может знать такие слова? И кого это они дразнят Желтозубой, уж не мою ли Алю? Помнится, при каждой простуде я давала ей тетрациклин, пока врач не посоветовал другие таблетки, и зубы остались жёлтыми на всю жизнь. Но это же не повод дразнить ребёнка! Я слушала дальше.
— Передайте Желтухе, что мы ей и вторую руку сломаем, когда в школу припрётся! — это уже картавый голос, мальчишеский.
— Сначала мы вам шею сломаем, — вежливо откликнулась Арминэ. Васька молчал.
— Ой, как страшно! — запели детки, и чей-то пронзительный голосок выдал тираду: — Ваша мамка долбанутая вас не любит, она вас из-за денег взяла! Она так и сказала: мне лень работать, я лучше детдомовских детей наберу. Моя мама сама слышала...
